Удача

– Информация – самый дорогой товар. И у нас его больше, чем у кого-либо. Если бы мы точно знали, что пьяный тракторист Вася допивает последнюю рюмку из бутылки, а в это время из Крыжополя отправляется пассажирский поезд, то мы остановили бы его, не стесняясь в средствах.

– Почему?

– Потому что магазин, в котором он хочет взять еще одну бутылку, закрылся по случаю того, что на него спикировала налоговая полиция, и Васе придется ехать на своем раздолбанном тракторе через переезд. Там его колымага обязательно упадет на бок, потому что между рельсов имеется яма, а тут и поезд подоспеет. А поскольку сразу за переездом начинается спуск, то катастрофа со множеством трупов неизбежна. Информация!

– Вы хотите сказать, что вы просчитываете варианты развития событий в масштабе всей нашей Земли?

– Я не хочу, я говорю это. Тысячи специалистов, мощнейшие компьютеры, какие не снились и Пентагону, все это работает в одном направлении – определение областей наибольшего риска.

– Ну, знаете, это уже фантастика какая-то!

– Странно слышать это от вас, Константин. Вы же умный мальчик и должны понимать, что и подводная лодка, в которой мы находимся, и ваш мобильный телефон, и всякие космические дела – все это когда-то было фантастикой. И однако сейчас вы принимаете эти вещи как должное. Нес па?

– Что? – Знахарь нахмурился. Рита засмеялась:

– Дикарь ты, Костик! Нес па – по французски – «не так ли».

Наринский посмотрел на нее, потом на Знахаря, и сказал:

– Мы проследим, чтобы кокаин не попал к потребителям. Наш российский отдел занимается этим уже шесть часов. Пока что никаких новостей нет, но, как вам известно, предупрежден, значит – вооружен.

– Ладно, – Знахарь положил руку на стол, – делайте, что хотите, но я тоже должен участвовать в этом. Иначе я спать спокойно не смогу.

– Сможешь, – Рита выразительно посмотрела на Знахаря и поиграла бровями, – это я тебе обещаю.

Наринский засмеялся и встал.

–  Я пойду в свою келью. Двое суток без сна – это, знаете ли…

Он вышел из кают-компании.

– Пойдем и мы. Ага? – сказала Рита Знахарю.

– Ты только об одном думаешь, – Знахарь недовольно насупился.

– А о чем еще думать, когда и пойти-то некуда, – резонно ответила Рита. – Не дуйся, пойдем.

– А чья это подводная лодка? – неожиданно спросил Знахарь.

– А тебе не все равно? – ответила она и засмеялась.

Глава 11 ГРАФ МОНТЕ-ЗНАХАРЬ

Я стоял по колено в мягком облаке и смотрел на академика Наринского, который, сидя на позолоченной витой скамеечке, виртуозно играл на какой-то многострунной мандуле.

У его ног сидела Рита, одетая в римскую тогу и, мечтательно глядя на Наринского, вертела на пальце шнурок, продетый через засушенное человеческое ухо. Она повернулась ко мне и сказала:

– Информация!

Это слово гулко отозвалось в неведомых пространствах, летая и отражаясь от облаков, потом вильнуло хвостиком и стрелой помчалось вниз. Я перегнулся через край облака и посмотрел ему вслед. Внизу, на далекой земле вдруг расцвел красивый радужный гриб атомного взрыва, и Наринский, прервав игру, пояснил:

– Вы не волнуйтесь, Константин, это временно, мы обо всем позаботимся.

Я хотел возразить ему, но язык не двигался, и в груди не было воздуха.

Покачнувшись, я сделал шаг назад и неожиданно почувствовал, что моя нога попала в пустоту. Пушистый, как ватная борода деда Мороза, край облака мелькнул мимо моего лица и, падая спиной вперед, я увидел Риту, которая, глядя мне вслед, смеялась и, поворачиваясь к Наринскому, жестом подзывала его, причем на ее лице было выражение типа «скорее, скорее, а то не успеете увидеть».

Я сильно удивился, и тут все вокруг меня стало стремительно темнеть, какие-то мрачные тени обняли меня и понесли в неизвестном направлении, в ушах запел дикий хор, страшные голоса этого хора превратились в визг, затем в ультразвук, и вдруг все смолкло.

Я лежал на чем-то мягком и теплом.

Вокруг было темно и тихо.

Мне было хорошо, хоть я и не понимал, где я.

Я не чувствовал своего тела, и это начало беспокоить меня. Тела не было, а я был. Это было странно и непонятно, а потом спокойное отстраненное непонимание постепенно стало превращаться в страх. Я хотел пошевелить хоть чем-нибудь, но я не знал, чем я могу шевелить… Я хотел издать звук, но не понимал, где моя голова, где горло, где язык…

Наконец ужас объял меня целиком и, собрав все силы, я разорвал неощутимые путы, мертво державшие меня, и закричал изо всех сил.

Из моего горла вырвался слабый вздох, и я проснулся.

Я лежал на чем-то мягком и теплом.

Вокруг было темно и тихо.

Мне было хорошо, хоть я и не понимал, где я.

Но на этот раз я был, я слышал звук своего дыхания, и я пошевелил рукой.

Тут же где-то вверху раздался еле слышный щелчок, и вокруг меня разлился мягкий свет. Я понимал, что он был мягким, но после нескольких веков, проведенных в полной темноте, этот спокойный свет показался мне ослепительным.

Я изо всех сил сжал веки и некоторое время наблюдал за цветными кругами и кольцами, плававшими в светящемся пространстве передо мной. Наконец ощущение света перестало быть болезненным, и я осторожно открыл глаза.

Белая комната без окон.

Совершенно белые стены, белый пол, белый потолок и четыре маленькие телекамеры по углам, тоже белые, только их объективы были как маленькие черные глазки.

Я лежал на матрасе, а он, в свою очередь – просто на полу, без всякой кровати. Отведя руку в сторону, я потрогал пол – он был теплым.

Не знаю, нужно ли мне это было, но я попытался встать.

С первого раза у меня ничего не вышло.

Я не мог напрячь живот и согнуться в поясе. Тогда я перекатился на бок, затем лег ничком и попытался оттолкнуться от пола, но смеющаяся Земля не позволила мне этого. Она нежно и мощно притягивала меня к себе, и я не мог разорвать ее мощные объятия.