тут же нашелся.
– Само собой! Стопудово, халдей! – он хлюпнул носом и, изображая сильное подпитие, облокотился на стюарда. – Рок-группа «Дедушкины подштанники»! Устраивает?!
Устроило. Вопросов больше не последовало – журналист вполне походил на поддатого лабуха, которого изображал, и стюард поспешил отделаться от него, пока он не наблевал ему на форму. И даже не обратил внимания на то, что от лабуха совсем не пахнет алкоголем. Из этой неожиданной встречи Александр извлек кое-что для себя полезное. А именно – ключ, который перекочевал из кармана стюарда в его руку во время их краткого, но эмоционального диалога. Универсальный ключ, который подходил к любому замку на корабле.
Он без особого труда отыскал каюту Ласточки. Та сейчас оттягивалась на палубе вместе с коллегами по эстрадному цеху, продюсерами и прочей «элитой», так что время у Шульгина было. Каюта поп-звезды оказалась завалена какими-то чемоданами и разноцветным тряпьем. Создавалось впечатление, что хозяйка этого добра собиралась в кругосветное путешествие. Александр сделал несколько снимков – пригодится наверняка. Потом осмотрел содержимое тумбочки, стола и небольшого шкафчика. Ничего примечательного, какието шоколадки, пачка презервативов. Вся каюта была пропитана запахом какого-то гнусного парфюма – хуже, чем в газовой камере.
Его совершенно не смущало то, чем ему сейчас приходилось заниматься. В конце концов, разве народ не имеет права знать все о своих кумирах?! Только пошуровать как следует он не успел. В дверном замке заскрипел ключ. Александр, мгновенно сориентировавшись, нырнул под койку и замер, прислушиваясь. Разоблачение, как он сразу понял, ему не грозит – двое, вошедшие в каюту, были заняты исключительно друг другом. Александр сразу узнал писклявый голосок Ласточки. Кавалер певицы пока оставался неопознанным – в поле зрения мелькали только дорогие ботинки.
– Послушай, отвали! – попросила она вежливо своего спутника и судя по всему – не в первый раз. – Все, будет завтра, о кей?!
Однако ее кавалер так просто сдаваться не собирался.
– Мы не должны ждать милостей от природы! – доходчиво разъяснил он свою позицию. – Взять их – вот наша задача!
– Ой, а не пошел бы ты…
Дальнейшие возражения заглушил долгий поцелуй. Ребята завалились на койку, даже не потрудившись скинуть обувь. Возле самого носа журналиста упали на пол брюки, рядом – кружевные трусики Ласточки. И почти сразу койка стала раскачиваться и скрипеть, словно корабельные снасти в бурную погоду. Девушка вскрикивала и стонала. Кумир подростков оказалась горячей штучкой. Над головой Александра разворачивалась настоящая эротическая баталия, но закончилась она неожиданно быстро.
– Ну как? – поинтересовался любовник, отдышавшись.
– Что как? – уточнила она насмешливым тоном. – Что-то было?! Я ничего не заметила.
– Не притворяйся – мне никто так бойко не подмахивал!
Электронное пиликание мобилы – фальшиво проигранный похоронный марш. Очень к месту, подумал Александр, еще немного – и один труп здесь точно будет. Либо эта девка пришьет своего скорострела, либо я задохнусь в этом аромате. Странно, что этот тип его, похоже, даже не замечает – привык, наверное!
Можно было, конечно, открыться и быть с позором выдворенным с судна! Да и камеру могут отобрать или сломать – с них станется! Потеря камеры была бы тяжким ударом. Ему бог знает как приходилось выкручиваться, чтобы купить эту профессиональную цифровую малышку. Саша Шульгин согласился бы скорее отдать руку, чем ее.
Марш продолжал играть; молодой человек нагнулся – у него была волосатая лапа – и вытащил из кармана брюк свой «сименс».
– Мне нужно поговорить с одним человеком! – сообщил он категорическим тоном Ласточке.
– А это кто еще?! – в ее голосе зазвучала ревность.
– Важный человек!
– А я?!
– Ты тоже важный. Иди, подмойся. – Раздался гулкий шлепок.
– Ну ты и сволочь! – пробурчала она.
Он подключился.
– Добрый вечер! – сказал он. – Вадим. Да, да… Товар со мной, ждет не дождется встречи! Слушайте, я из-за этой конспирации чувствую себя полным идиотом…
Александр превратился в слух. Слово «конспирация» означало тайну, загадку – то, о чем мечтает любой человек, выбравший профессию репортера. Шульгин уже давно понял, что основным его занятием на ниве журналистики будет копание в грязном белье, стряпание пустых репортажей и сенсаций, которые завтра уже никому будут не интересны, а порой – прямая фальсификация. Потому что читателя нужно расшевелить, заставить достать кошелек, чтобы купить именно это издание! А жизнь не всегда успевает подбрасывать вовремя катастрофы, теракты и скандалы со звездами… Сейчас же он нутром чувствовал, что ему выпадает шанс.
– Да! – продолжил мужчина на кровати. – Я готов вам передать ее. Где мы встретимся? Да… Записываю!
– Вы готовы? – спросил Лаевский, заглянув к ней спустя час.
Анжелика сидела перед зеркалом, примеряя серьги. Мысли ее были далеко отсюда. В зеркале отражалась девушка с отрешенным безразличным лицом, раньше видя таких дамочек на экране телевизора Анжелика сразу выносила суровый однозначный приговор: стерва! Вот теперь и сама она стала стервой, для которой нет ничего проще, чем вышибить мозги или прикрыться телом напарника, когда рядом взрывается граната…
Но сейчас не время рефлексировать – нужно наслаждаться жизнью, когда она предоставляет такую возможность. В конце концов, господин Штессман – не какой-нибудь урка, возможно, вечер будет не таким уж и скучным. Любопытно только, каким образом она может повлиять на ход переговоров. Вытащит из-под юбки пистолет и приставит к его виску? Нет, конечно. Дело в чем-то другом. И скоро она узнает, в чем именно!
Лаевский подошел ближе и поймал ее взгляд через отражение.
– А какая она? – спросила Анжелика.
– Кто?! – удивился он.
– Ваша жена! – пояснила Анжелика. – Я иногда слышу от вас про нее, но не могу себе представить, что где-то есть женщина, обычная, судя по всему, домохозяйка, которая ждет вас…
Лаевский помолчал.
– Моя супруга, Лика, уже почти год лежит в больнице. Рак. И я каждый день молю Господа, чтобы он сократил дни ее мучений. Это ужасная дилемма – бояться потерять любимого человека и знать, что жизнь не сулит ему больше ничего, кроме страданий. Дай бог, чтобы вам не пришлось никогда через это пройти.
Маркиза промолчала – сказать в самом деле было нечего.
Возле кинотеатра толпились зрители, репортеры и просто зеваки. Из машин вышло несколько представительных мужчин в смокингах со своими спутницами в вечерних платьях. Лика не узнала никого из них; вероятно, это были новые звезды – толпа приветствовала их криками.
Штессман прибыл в шикарном зеленом «ягуаре» с открытым верхом. Сам немец, импозантный темноволосый мужчина, сидел за рулем, рядом с ним была некрасивая дама с чересчур большим ртом и белесыми волосами. Впрочем, как отметила про себя Анжелика, у нее все же был своеобразный шарм.
– Господин Штессман! – представил Лаевский немца. – И Анна Гофен – звезда фильма!
Штессман задержался на Маркизе взглядом чуть дольше, чем позволяется приличиями, и в глазах его мелькнуло странное выражение. Можно было подумать, что они виделись когда-то. Анжелике стало не по себе – она попыталась вспомнить, не попадался ли ей господин Штессман на жизненном пути. Кажется, нет! Лаевский не выказывал ни малейшего беспокойства, словно все шло как надо. Анна Гофен вообще ничего не заметила, она дружелюбно улыбнулась Анжелике и, наклонив голову, прислушалась к тому, что перевел ей Штессман. Он говорил по-русски с сильным акцентом, но практически не делал ошибок.
– Это Анжелика Григорьевна! – представил ее Лаевский. – Мое доверенное лицо…
