– Как тебя звать? – как-то спросил он его.
– Анбал, князь. Горец я.
– Как же попал в мое войско?
– Сражаться хочу! Я с детства к труду не приучен, война – вот мое дело! Многим князьям служил. Тебе хочу послужить!
– Ну-ка покажи свое умение.
– Один миг, князь!
Анбал вскочил на своего коня и понесся вокруг Андрея, на ходу выделывая разные кренделя: то окажется под седлом, то вскочит на него и, раскрыв в стороны руки, стоит на нем, не шелохнувшись, то саблей начинает так быстро крутить перед собой, что видно только ее мелькание.
– Ну молодец! – похвалил его Андрей, когда тот остановился перед ним. – Хотел бы быть охранником моим?
– Бери, князь. Жизнь отдам за тебя, душой и сердцем буду предан!
И в его черных глазах видел Андрей такой порыв, что после похода решил зачислить в свою личную дружину.
Русское войско медленно двигалось к Булгару. На пути оказался высокий, очень выгодный в военном отношении холм. Захватив его, можно было держать под наблюдением окружающую местность, упреждать противника, наносить ему неожиданные удары. Андрей это понял с первого взгляда и не стал мешкать. Он направил гонца к Борису Жидиславичу с приказом быстро идти на соединение с ним, а сам двинул дружину на приступ холма. Там стояли небольшие отряды булгар. В короткой схватке они были выбиты. Князь тотчас начал сооружать завал из деревьев, чтобы оградиться на случай возвращения противника.
И тот не замедлил явиться. Большое число булгар окружило со всех сторон и пошло на приступ. Андрей сражался в боевых порядках, но часто поглядывал на запад: скоро ли придет на помощь воевода? Однако миновал целый день, а Жидиславич так и не прибыл. Ночью князь послал еще одного гонца с требованием немедленно явиться всему войску на помощь.
Но и следующий день пришлось сражаться одной дружине. Андрей был в растерянности: что случилось? Почему нет основных сил? Где Жидиславич? Воины выдыхались, вот-вот булгары прорвут укрепления и вырежут всю дружину. Надо было срочно что-то предпринимать. Тут Андрей увидел Прокопия, когда-то бившегося рядом с ним в окружении булгар, подозвал к себе:
– Как ты себя чувствуешь? Не ранен?
– Бог миловал, князь!
– Думаю прорываться к своим. Извести дружинников, чтобы собирались ко мне.
– Позволь и мне, князь, выполнить твое поручение! – тотчас подскочил Анбал. Одежда и снаряжение его были в крови, он весь дрожал от возбуждения.
– Только побыстрее!
Скоро дружинники сбились вокруг князя. Булгары после ожесточенного сражения в это время отступили и готовились к новому нападению.
– Строимся глубокими рядами и наносим удар в этом направлении! – показал рукой Андрей. – В середину поместим раненых, боеспособные прикроют их со всех сторон. Действовать смело, решительно, не мешкая и не задерживаясь, и мы вырвемся из окружения!
На этом узком участке булгары не ожидали удара, их линия обороны была прорвана, и русы скрылись в лесах. Пока противник перебрасывал свои силы с одного места на другое, они ушли далеко и вскоре оказались в расположении главных сил.
Андрей немедленно вызвал к себе Жидиславича:
– Почему по моему требованию не явился на помощь?
– Я ничего не знал князь, где ты находишься и что делаешь.
– Я посылал к тебе двух гонцов!
– Не было, князь. Наверно, булгары перехватили.
В мрачном настроении Андрей ушел в свой шатер. Огромные потери в дружине не позволяли продолжать поход. Это он понял еще раньше, когда вырывался из кольца, только не хватало сил объявить об этом.
Приказ об отступлении был дан на следующий день.
По возвращении на родную землю Андрей сразу отправился в Боголюбово, к Верхуславе. Верхуслава родила ему двух дочерей, после родов располнела и еще больше похорошела. Ее приветливость и ласки сняли напряжение военных дней, отогнали тягостные мысли.
– Как девочки? – спросил он. – Не болели без меня?
– Здоровенькие растут. Настасья ходить начинает.
Настасья была младшенькой, любимицей Андрея. Если первая, Аксинья, была вылитая мать, то Настасья пошла в отца. Лицо ее было диковато-красивым: раскосые глаза широкого разреза, носик маленький, аккуратненький, а волосы темные, густые. Андрей души не чаял в этом удивительном создании.
Верхуслава не стала расспрашивать о походе, а помыла мужа в бане, поставила на стол его любимую еду. Только как бы нехотя пожаловалась:
– Что-то боярыни меня стали реже посещать. Скучно одной.
Андрей и сам чувствовал отчуждение со стороны некоторых бояр, понимал их причину, но в душе все же надеялся, что им тоже дороги интересы Суздальской земли и понимают они, что не ради своего возвеличивания поднимает он ратных людей, а старается на благо родной земли. Как можно терпеть, когда открыта граница с Новгородской землей и в любое время могут вторгнуться войска противника? Как можно допустить, чтобы булгары вконец порушили торговлю русских купцов на Волге? Неудачи? А у кого их не бывает, когда случаются войны? Разве батюшка его, Юрий Долгорукий, не проигрывал битвы и сражения в борьбе за Киев? И кто из прежних князей не испытывал горечь поражения? Только великий Мономах, его дед, мог этим похвалиться… Нет, делает он все правильно. Сидеть на месте и глядеть, как растаскивают твои земли, как ущемляют интересы жителей страны, когда он имеет такие мощные вооруженные силы и несметные богатства, будет преступлением.
– Жалуются боярыни, что я их мужей от мирных дел отрываю? – принимаясь за шти, спросил он.
– А как же! Какой женщине нравится, когда муж на войну идет? Ведь может и не вернуться…
– Такое наше мужское дело.
– Жидиславичиха в последнее время что-то очень ласковой стала. Прямо стелется передо мной. С чего бы это?
– От нрава своего. Такой она родилась. Любят некоторые подлизываться да подлащиваться. В крови у них это. Вот она, видно, из таких.
– Как понять?
Беспокойство Верхуславы было не случайным. Воевода в разговоре с женой наказывал побольше расспрашивать и узнавать, как живет князь, какие у него привычки, что он любит, чем занимается дома. Он еще не знал точно, для чего это нужно, а действовал, больше руководствуясь чутьем, что это когда-нибудь ему понадобится.
Вскоре после похода Жидиславича повстречал Федор. Спросил:
– Говорят, воевода, что в булгарском походе бояре строптиво вели себя?
– Кто тебе мог такое сказать?
– Слухом земля полнится.
Жидиславич немного подумал, ответил:
– Строптивости особой не замечал, а вот желания воевать не наблюдалось совсем.
– И что говорили бояре по этому поводу?
– Да разное говорят. Только думаю я, что, прежде чем упасть, соломку надо подстелить.
– И где лежит, по-твоему, воевода, та соломка?
Жидиславич прищурил правый глаз, видно, что-то прикидывая в уме, потом ответил:
– В Рязани. Там надо искать.
И ушел.
Стал размышлять Федор над сказанным Жидиславичем. В Рязани правил князь Глеб. Он являлся
