Виктор тщательно вычистил кисточкой шлифкамеру, предварительно прикрыв колпачком объектив, ? он чуть ли не фанатично следил за чистотой изобретенного и собранного им самим уникального аппарата. Уложил в кейс коробочку со световодом, бросил взгляд на боковой карман и ухмыльнулся про себя, ? легкая на невольный помин Катька как раз направлялась в его сторону со своей коробкой.
Дождавшись момента, когда она, примостив ее на верхний ярус стеллажа, слезла со скамейки, он сказал:
? Кать, возьми ? это тебе.
И положил на край стола сверкающий блестками оконного света пакетик.
Она, безусловно, сразу разобралась, что находится в пакетике, и не дотронулась до него, видимо ожидая какого-то подвоха.
? Ты это серьезно?
? Конечно. Я твои тебе, наверное, тогда слегка подпортил…
? Издеваешься?
? Да нет, что ты. Возьми. Совсем я не издеваюсь.
? И что потом?
? Ничего. Просто возьми и все. Это вроде как подарок…
Ее глаза смеялись, и ему стало страшно неловко. Черт его дернул на это мероприятие… Сейчас засмеет.
Но она не засмеяла. Взяла со стола пакетик и как бы с пренебрежительным любопытством вынула из него содержимое. Вместе с бумажным ярлычком, на котором английским, немецким и французским отпечатаны полагающиеся советы.
? Надо же. Точно такие же. Ты специалист по женскому белью?
? Это не я. Я в этом не разбираюсь. Это Ирка. Жена.
Она расширила от удивления глаза и недоуменно повела головой:
? Жена? При чем здесь жена?
Но в глазах у нее он прочитал и еще что-то, совершенно ему непонятное ? какое-то столпотворение мыслей, разнополярных чувств, опасений и предположений. Столпотворение, постепенно оформившееся в достаточно ясную для него конечную мысль: стибрил, мол, паскуда шлифованная эженины трусы и теперь, мол, мне подсовываешь…
И бросила обжигающий руки подарок на стол, даже не заправив его в упаковку.
? Да ты что, Кать?! ? испугался он. ? Она сама именно для тебя их выбирала. Я то в этом ничего не смыслю.
Своих следующих слов она не знала. Смотрела на него, как на полоумного, шевеля краешками зрачков, словно кошка, изготовившаяся к прыжку.
? Она видела на вокзале.
? При чем здесь вокзал?
? Трусики твои видела сквозь брюки.
? Ну и что, что видела? Все видят. Ты что, все ей… рассказал?
? А что тут такого?
Она села, ? нет, почти провалилась на скамейку.
? Издеваешься, да? ? не то жалобно, не то зло, не то с какой-то непонятной тайной надеждой спросила она.
? Да нет, что ты. И в мыслях не было.
? Придурок, что ли?
? Почему придурок? Просто ей тоже понравились твои брюки. Понимаешь? Она тоже такие хочет. Хочет примерить сначала. Боится, что будет как-то не так выглядеть. Может, зайдешь к нам? Прямо сейчас. Или завтра. Увидишь, что у меня и в мыслях нет издеваться. Ты слишком нравишься мне, чтобы я себе такое позволил.
? И для этого нужно дарить трусы?
Она не верила теперь ни одному его слову. Встала со скамейки и пошла прочь, к своему рабочему месту, мимо опустевших столов уже успевших смыться по домам сотрудников лаборатории.
Он намерился было смять и выбросить в кейс злополучные трусы, как вдруг она повернулась и быстро устремилась на возвращение.
Сейчас врежет. Ей-Богу врежет. Ну и пусть. Давно пора. И он даже подставил ей левую щеку, чтобы потом подставить правую.
Но она не врезала. Опять не врезала. Схватила со стола подарок, сверкая не то злым, не то озорным вызовом в глазах и высказалась:
? Хорошо. Я приду. Завтра. Брюки одену на завтра и приду. В этих самых… подарочных. Ну что?
? Конечно. Спасибо. Извини, что я так… наговорил.
? Я из-за этих трусов только что чуть сквозь землю не провалился, ? зло сказал он Ирине по возвращении домой. И рассказал все, как было, не утаивая ни единой мелочи. Но Ирка от его рассказа так расхохоталась, что вскоре и он успокоился. И смог нормально поесть.
? Господи, какой же ты у меня… неумеха, ? то и дело продолжала посмеиваться над ним жена, и ему показалось, что она, наконец, полностью отошла от мучивших ее призраков.
На следующий день Решетилова и в самом деле пришла на работу в брюках, но коробка так и не понадобилась ей, и она за целый день так и не подошла к его столу ближе, чем на пять метров, и ни разу не прицелилась в него своим огнестрельным взглядом. И только в самом конце рабочего дня подошла и равнодушно, без лишних запятых осведомилась:
? Так ну что? Идем?
? Да. Я тоже уже.
? Тоже уже?
? В смысле закончил.
? Ну тогда пошли.
Их контора располагалась совсем недалеко от его дома, и он всегда ходил пешком, даже когда очень спешил, поскольку никакого удобного транспорта все равно не было.
? Мне называть тебя при ней на 'вы' или как?
? Лучше на 'ты', как и называешь. Она вообще не любит притворства.
? Хорошо. А ты не врешь, что она сейчас дома?
? Не вру.
Она шла независимой от него походкой, той самой, на которую обычно оглядывается большинство встречных прохожих мужской национальности. Изящную сумочку, накинутую тонким ремешком на плечо, она так же изящно придерживала рукой, а тонкие и длинные пальцы с коротко остриженными ногтями каким-то странным образом создавали впечатление почти детской невинности.
Только у самого дома ее походка вдруг изменилась, стала неуверенной, будто она забоялась споткнуться. А потом она и вовсе остановилась.
? Знаешь что. Я не пойду.
? Почему? Мы же уже совсем пришли. Вот мой дом.
? Не пойду. В другой раз.
Он стоял в полной растерянности, не зная, какие слова он теперь должен говорить.
? Ну хорошо. Я приду отдельно, ? вдруг как бы согласилась она. ? Через пятнадцать минут. Какой этаж?
? Шестой. Вон в том подъезде. Квартира семьдесят один.
? Ну иди.
А сама направилась на другую сторону улицы. Вернувшейся к ней роскошной походкой неотразимой девственницы.
Он понял, что сегодня ее уже не увидит. Ну и ладно. Вот только Ирка снова поднимет на смех.
Ирка на смех не подняла. Только спросила ехидно:
