— Ну же, гляди на них, — приказала мне императрица.
— Нет, я не в силах, — и, охваченная ужасом, я скрылась в одном из внутренних покоев.
Лил дождь, во дворце воцарилась скука.
Придворные были приглашены в покои государыни, и там начался концерт[157]. Сёнагон Митика?та превосходно играл на лютне-би?ва[158]. Ему вторил Наримаса на цитре-со[159], Юкиё?си — на флейте и господин Цунэфуса?[160] — на многоствольной флейте. Это было чудесно! Когда смолкли звуки лютни, его светлость дайнагон[161] продекламировал:
Я прилегла в отдаленном покое, но тут не выдержала и вышла к ним со словами:
— О, я знаю, грех мой ужасен… Но как противиться очарованию прекрасного?
Все рассмеялись.
82. То-но тюдзё[163], услышав злонамеренную сплетню на мой счет…
То-но тюдзё, услышав злонамеренную сплетню на мой счет, стал очень дурно говорить обо мне:
— Да как я мог считать ее за человека? — восклицал он.
До моего слуха дошло, что он чернил меня даже во дворце. Представьте себе мое смущение!
Но я отвечала с улыбкой:
— Будь это правда, что ж, против нее не поспоришь, но это ложь, и он сам поймет, что не прав.
Когда мне случалось проходить мимо галереи «Черная дверь», он, услышав мой голос, закрывал лицо рукавом, отворачивался и всячески показывал мне свое отвращение.
Но я оставляла это без внимания, не заговаривала с ним и не глядела на него.
В конце второй луны пошли частые дожди, время тянулось томительно.
То-но тюдзё разделял вместе с государем Дни удаления от скверны.
Мне передали, что он сказал:
— Право, я соскучился без нее… Не послать ли ей весточку?
— О нет, незачем! — ответила я.
Целый день я пробыла у себя. Вечером пошла к императрице, но государыня уже удалилась в свою опочивальню.
В смежном покое дамы собрались вокруг светильника. Они развлекались игрой — по левой половине иероглифа угадывали правую.
Увидев меня, дамы обрадовались:
— Какое счастье, вот и вы! Идите сюда скорее!
Но мне стало тоскливо. И зачем только я пришла сюда? Я села возле жаровни, дамы окружили меня, и мы повели разговор о том о сем. Вдруг за дверями какой-то слуга отчетливым голосом доложил, что послан ко мне.
— Вот странность! Кому я понадобилась? Что могло случиться за столь короткое время?
И я велела служанке осведомиться, в чем дело. Посланный принадлежал к службе дворца.
— Я должен сам говорить с нею, без посредников, — заявил он, и я вышла к нему,
— Господин То-но тюдзё посылает вам вот это письмо. Прошу вас поскорее дать ответ, — сказал мне слуга.
«Но ведь он же вида моего не выносит, зачем ему писать мне?» подумала я. Прочитать письмо наспех нельзя было.
— Ступай, ответ не замедлит, — сказала я и, спрятав письмо на груди, воротилась во дворец.
Разговор мой с дамами возобновился, но вскоре посланный пришел снова:
— Господин сказал мне: «Если ответа нет, то пусть она вернет мне мое письмо». Поторопитесь же!
«Как странно! Словно рассказ в „Исэ?-моногатари“[164]…» — подумала я и взглянула на письмо. Оно было написано изящным почерком на тонкой голубой бумаге. Сердце у меня забилось, и напрасно. В письме не было ничего, что могло бы взволновать, только строка из стихотворения китайского поэта:
И короткая приписка: «А дальше, что же дальше?»
Я не знала, как быть. Если б государыня еще бодрствовала, я бы могла попросить у нее совета.
Как доказать, что мне известен следующий стих? Напиши я китайские знаки неверной рукой, мой ответ оскорбил бы глаза.
Я взяла погасший уголек из жаровни и начертала на письме два японских стиха:
Я отдала письмо посланному, но ответа не получила.
Вместе с другими дамами я провела ночь во дворце. Не успела я утром вернуться в свои покои, как Гэн-тюдзё[166] громогласно вопросил:
— Здесь ли «Травяная хижина»?
— Странный вопрос, — сказала я. — Может ли здесь находиться такое жалкое существо? Вот если бы вы искали «Яшмовый чертог», вам бы, пожалуй, откликнулись.
— Отлично! Так вы у себя? А я собирался искать вас во дворце.
И вот что он сообщил мне:
— Вчера вечером у То-но тюдзё в его служебных апартаментах собралась компания придворных, все люди чиновные, рангом не ниже шестого. Пошли рассказы о женщинах былого и нашего времени.
— О себе скажу, я начисто порвал с ней, но так это не может оставаться. Я все ждал, что Сёнагон первая заговорит со мной, но она, видно, и не собирается. Так равнодушна, даже зло берет. Сегодня я хочу проверить наконец, многого ли она стоит. И тогда, так или иначе, конец делу!
Порешили отправить вам письмо. Но посланный вернулся с известием: «Сейчас она не может его прочесть».
То-но тюдзё снова отправил к вам посланного со строгим приказом: «Схвати ее за рукав и не давай отвертеться. На худой конец пусть хотя бы вернет мое письмо».
Слуге пришлось идти под проливным дождем. На этот раз он очень скоро вернулся и вынул листок из- за пазухи:
— Вот, пожалуйте!
Это было наше письмо.
