Канцлер со своей свитой тоже покинул дворец. Придворные так смеялись его шуткам, что чуть не попадали с мостика между галереями.
105. Однажды слуга, посланный одним придворным…
Однажды слуга, посланный одним придворным, принес мне ветку сливы. Цветы с нее уже осыпались.
К ветке была привязана краткая записка: «Что вы скажете на это?»
Я ответила всего два слова: «Осыпались рано».
Придворные, толпившиеся возле Черной двери, принялись скандировать китайскую поэму, из которой я взяла мой ответ:
На вершине горы Даюй[209]
Сливы давно облетели…
Услышав об этом, император соизволил заметить:
— Это лучше, чем сочинять обычную японскую танку. Умно и находчиво!
106. В последний день второй луны…
В последний день второй луны дул сильный ветер и с потемневших небес летел редкий снежок.
К Черной двери пришел дворцовый слуга и сказал мне:
— Явился к вам с поручением. Господин советник Кинто[210] посылает вам вот это письмо.
На листке для заметок было начертано заключительное двустишие танки:
И на один короткий миг
Слегка повеяло весною.
В самом деле, слова эти отлично подходили к сегодняшней погоде, но как сочинить первую строфу? Я терялась в мыслях…
— Кто находился вместе с господином советником? — спросила я.
— Такой-то и такой-то… — стал перечислять слуга.
Все люди замечательные, стыдно осрамиться в глазах любого из них, но больше всего меня тревожил советник Кинто. Уж ему-то нельзя послать никуда не годные стихи!
Я почувствовала себя одинокой и потерянной. Мне захотелось показать записку императрице, но она удалилась на покой, с нею был император.
Посланный повторял:
— Скорее! Скорее!
«Мало того, что я пошлю скверные стихи, но еще и запоздаю… Куда это годится? А, будь что будет!» — подумала я и дрожащей рукой с трудом вывела начальную строфу:
В холодных небесах
Вишневым цветом притворился
Порхающий снежок…
«Что они подумают?» — терзалась я опасениями. Мне не терпелось узнать. Но если стихи мои разбранят, то, пожалуй, и узнавать не стоило бы…
Когда был получен мой ответ, среди присутствовавших находился начальник Левого отряда личной гвардии (бывший тогда в чине тюдзё). Он-то и рассказал
— Советник Тосика?та[211] так оценил ваши стихи: «За это ее следовало бы возвести в ранг старшей фрейлины».
107. То, что кажется бесконечным
Длинная опояска, когда принимаешься ее вить для безрукавки-ха?мпи [212].
Дальняя дорога, когда путник, идущий на север в Митиноку, проходит «Заставу встреч» — О?сака.
Время, которое нужно для того, чтобы новорожденный вырос и достиг зрелых лет.
Сутра совершенной мудрости, когда начинаешь читать ее в одиночестве.
108. Масахиро — общая мишень для насмешек
Масахиро — общая мишень для насмешек. Каково это слушать его родителям!
Стоит людям заприметить, что Масахиро сопровождает слуга достойного вида, как уж непременно подзовут и спросят:
— Как ты можешь служить такому господину? О чем только ты думаешь?
В доме Масахиро все заведено наилучшим порядком: искусные руки наряжают его, и он всегда одет щеголевато, лучше других; шелка одежд подобраны со вкусом. Но люди только посмеиваются:
— Эх, если бы в этот наряд облачить кого-нибудь другого!
А как странно он выражается! Однажды он велел доставить домой вещи, которыми пользовался во время ночного дежурства во дворце.
— Пусть несут двое, — приказал он своим слугам.
— Я и один справлюсь, — вызвался кто-то из них.
— Чудной ты человек! — удивился Масахиро. — Как ты один взвалишь на плечи двойную ношу? Это все равно что в кувшин, вмещающий одну меру, налить две меры вина.
Никто не мог взять в толк его слова, и все залились смехом.
Другой раз посланный принес Масахиро письмо от кого-то и стал торопить с ответом.
— Ах ты неотвязный, чего суетишься? Горошины на очаге скачут, покоя не знают… А кто стащил из дворца тушь и кисти? Ну я еще понимаю, польстились бы на вино или закуску.
И снова общий смех.
Когда заболела императрица-мать, Масахиро был послан осведомиться о ее здравии. После того, как он вернулся, люди стали спрашивать:
— Кто сейчас находится у нее во дворце?
Он назвал четыре-пять имен.
— А еще кто?
— Да присутствовали и другие, но только они были в отсутствии.
Очередная нелепость!
Как-то раз, когда я была одна, он пришел ко мне и сказал:
— Послушайте, я должен вам кое о чем рассказать.
— О чем же? — осведомилась я.
Он приблизился вплотную к занавесу, разделявшему нас, но вместо обычных слов — как, например: «Придвиньтесь ближе!» — вдруг заявил:
— Придвиньте сюда все ваше существо целиком.
И насмешил всех дам.
Однажды ночью, во время первой луны, когда в разгаре были заседания, на которых распределялись государственные посты, Масахиро должен был наполнить маслом светильники во дворце.
