чтобы обеспечить себе алиби. Умоляю, Чарльз, только не сделай какой-нибудь ошибки. Пока хоть одна них на свободе, никто не может быть спокоен за вою жизнь.
— Если женщина лишена совести и неразборчива в средствах, — нравоучительно произнес Паркер, — из нее выйдет самый безжалостный преступник на свете. Тут она в двадцать раз хуже мужчины, потому что у женщин намного больше целеустремленности.
— Это потому, что женщины лишены сентиментальности, — заметил Вимси. — А мы, остолопы, все носимся с мыслью о том, какие они романтичные и эмоциональные. Все это чушь, сын мой. Черт бы побрал этот телефон!
Паркер схватил трубку.
— Да-да, слушаю. Господи, ну кто бы мог подумать. Хорошо. Да. Да, конечно, вы должны были его арестовать. Я лично думаю, что все это чепуха, но его, конечно, нужно задержать и допросить. И постарайтесь, чтобы все газеты об этом узнали. Скажите, что, по вашему мнению, он — тот самый. Что? Постарайтесь им втолковать, что это официальная точка зрения. И вот еще что — погодите минутку! — мне нужны фотографии чека и отпечатки пальцев, которые были на нем. Немедленно отправьте их с нарочным. Чек, я полагаю, настоящий? Сотрудники банка это подтверждают? Отлично! А он что говорит?.. Ох! а конверт? Уничтожил? Чертов придурок! Да. Да. До свидания.
Слегка взволнованный, он обернулся к Вимси.
— Аллилуйя Доусон вчера утром пришел в «Банк Ллойда» в Степни и попытался получить деньги по чеку на 10000 фунтов, который Мэри Виттейкер выписала в Лихэмптоне на предъявителя. Чек был помечен 24 февраля. Поскольку сумма это крупная, а в газетах в пятницу вечером уже опубликовали историю об исчезновении обеих девушек, беднягу попросили зайти попозже. Тем временем сотрудники банка позвонили в Лихэмптон. После того, как вчера вечером напечатали сообщение об убийстве, менеджер лихэмптонского отделения банка сопоставил эти факты и позвонил в Скотланд-ярд. В результате из Лондона приехали полицейские и задержали Аллилуйю, чтобы задать ему несколько вопросов. По его версии, он получил чек по почте в понедельник утром, в обычном конверте, без всяких объяснений. Старый простофиля, естественно, выкинул конверт, так что мы не можем проверить правильность его рассказа или посмотреть на штемпель почтовой марки. Наши люди подумали, что вся эта история довольно сомнительна, но Аллилуйя все равно был задержан до полного выяснения обстоятельств — иначе говоря, арестован по подозрению в убийстве и участии в преступном заговоре!
— Бедный старый Аллилуйя! Чертовщина какая-то! Чарльз, это же безвредное, простодушное существо, которое неспособно обидеть даже муху!
— Я знаю. Но раз уж он влип в это дело, ему придется пройти через все до конца. Нам это даже на руку. Что за трезвон! Опять кого-то черт несет. Войдите!
— К вам доктор Фолкнер, сэр, — сообщил констебль, сунув голову в дверь.
— Отлично! Заходите, доктор. Вы провели осмотр тела?
— Да, инспектор. Это было очень интересно. Хочу вам сразу сказать, что вы были совершенно правы.
— Я рад это слышать. Присаживайтесь и рассказывайте.
— Я постараюсь быть как можно более кратким, — произнес доктор, типичный лондонец, командированный сюда из Скотланд-ярда. Доктору Фолкнеру было не привыкать работать с полицией. Этот тощий, седовласый человек, сильно смахивавший на барсука, очень деловитый, являл собой полную противоположность «мистеру Ай-яй-яй», который так надоел Паркеру вчера вечером.
— Ну, во-первых, рана на голове, конечно же, не имеет никакого отношения к подлинной причине смерти. Вы сами видели: кровотечения почти не было. Удар нанесли через некоторое время после того, как наступила смерть, несомненно, чтобы имитировать нападение бандитов. То же самое можно сказать о порезах и царапинах на руках: все это — просто уловка для отвода глаз.
— Совершенно верно. Ваш коллега…
— Мой «коллега», как вы его называете, идиот, — фыркнул доктор. — Если он всегда так ставит диагнозы, в Крауз-бич, вероятно, очень высокая смертность. Но это я так, между прочим. Вы хотите знать причину смерти?
— Хлороформ?
— Возможно. Я вскрыл тело, но не нашел никаких характерных признаков отравления или чего-то подобного. Я вырезал соответствующие органы и отправил их сэру Джеймсу Лаббоку, чтобы он провел анализы по вашему усмотрению. Но, честно говоря, я не думаю, что это принесет особые результаты. Вскрыв грудную клетку, я не ощутил запаха хлороформа. Или с момента смерти прошло столько времени, что хлороформ успел выветриться (это вполне возможно, учитывая скорость испарения данного вещества), или доза была слишком мала. Я также не обнаружил у погибшей ни малейших признаков болезни сердца. Чтобы здоровая молодая девушка могла умереть от отравления хлороформом, она должна была вдыхать его довольно долго.
— Вы уверены в том, что ей вообще давали хлороформ?
— Думаю, да. Подтверждением тому являются ожоги на лице.
— Заодно это объясняет и платок, который мы нашли в машине, — заметил Вимси.
— Но все-таки, — допытывался Паркер, — чтобы насильно заставить крепкую молодую женщину дышать хлороформом, нужны немалая сила и решительность. Ведь девушка должна была энергично сопротивляться.
— Должна была, — мрачно произнес доктор, — но не сопротивлялась. В этом-то и заключается странность. Как я уже сказал, все повреждения были нанесены после наступления смерти.
— А может, ее застали врасплох во время сна? — предположил Вимси. — Ведь тогда, надо думать, все это можно было проделать очень легко?
— О, да, запросто. Сделав несколько глубоких вдохов, она впала бы в полубессознательное состояние. Дальше с ней было бы значительно проще управляться. Можно допустить, что девушка заснула на солнцепеке, а ее спутница в это время отправилась на прогулку и пала жертвой похитителей. Затем бандиты вернулись и избавились от мисс Финдлейтер.
— Это кажется мне излишним, — сказал Паркер. — Зачем им вообще было возвращаться?
— Вы полагаете, что обе девушки одновременно заснули, а потом явились бандиты и синхронно усыпили их хлороформом? Это выглядит малоправдоподобно.
— Я вовсе не это имел в виду. А теперь выслушайте меня, доктор, и сохраните мой рассказ в секрете.
И Паркер в общих чертах ознакомил доктора с историей подозрений, которые они с Вимси питали относительно Мэри Виттейкер. Доктор слушал детектива с ужасом и изумлением.
— Мы предполагаем, что случилось следующее, — сказал Паркер. — Вероятно, мисс Виттейкер по какой-то причине решила избавиться от бедной девушки, которая была к ней так привязана. По инициативе Мэри Виттейкер они вдвоем поехали на пикник, причем никто не знал, куда именно они направляются. Согласно нашей гипотезе, преступница убила мисс Финдлейтер, когда та задремала на солнцепеке. Для этого Мэри Виттейкер воспользовалась либо хлороформом, либо тем методом, к которому она прибегала в предыдущих случаях, в чем бы конкретно он ни заключался. Последнее, на мой взгляд, более вероятно. После этого она разбила убитой голову и оставила на теле другие повреждения, чтобы создать впечатление, что девушка перед смертью отчаянно защищалась. Потом мисс Виттейкер забросила в кусты кепку, которую она заранее купила и выпачкала бриллиантином. Разумеется, я выяснил происхождение кепки. Мисс Виттейкер — высокая, сильная женщина. Я думаю, она была вполне в состоянии нанести по неподвижному телу тот самый пресловутый удар.
— Но что вы скажете насчет следов в лесу?
— Я как раз к этому подхожу. Тут не обошлось без странностей. Во-первых, если это действительно дело рук какой-то таинственной шайки, то непонятно, зачем они отклонились от своего маршрута и приехали к этой грязной луже. Уж не затем ли, чтобы украсить ее берега отпечатками своих ботинок? Это был единственный болотистый участок на двадцать миль вокруг. Практически в любом другом месте бандиты могли сделать свое дело и уехать, не оставив никаких видимых следов.
— Верно подмечено, — согласился доктор. — К этому я могу добавить: обладатель кепки должен был заметить, что она упала у него с головы. Отчего он не вернулся и не подобрал ее?
