ты тоже на подходе, и вдруг именно ты нам понадобишься. – Достав блокнот, начал записывать адрес. – Ни названия улицы, ни номера дома. Впрочем, как село называется, я тоже не знаю.
– Да перестань, – поморщилась сидевшая в кресле Захра. – В глазах рябит.
– Надоело все, – выбросив в ударе ногу, отозвался Магомед. – Сколько времени теряем! Лучше бы я в горах остался. Мне предлагали сесть за руль «КАМАЗа» со взрывчаткой, но Абу Саид сказал, что мы атакуем Москву, и поэтому я уехал с ним. Сейчас жалею. Время уходит, а мы сидим тут среди этих гяуров… Я ненавижу их.
– Да хватит. Думаешь, остальным хорошо? Но так надо. Я знаю, Абу Саид приготовил для русских собак такое, что они долго не смогут прийти в себя и запомнят это на всю жизнь. Погромче будет эхо, чем от захваченного Басаевым Буденновска или «Норд-Оста». Скоро все будет готово, и начнем.
– А я готов сам попытаться захватить самолет, – пробормотал Магомед.
– И что дальше? Во-первых, это наверняка нелегко сделать. Во-вторых, что толку, если ты его захватишь? Да и нечего говорить об этом, потому что ничего не выйдет и ты только насторожишь спецслужбы русских собак. Давай больше не говорить об этом. Мне самой все надоело. Тем более когда приготовишься, а приходится ждать. Но чтобы все получилось удачно, необходимо подождать. Мы воины, и думать не наш профиль, – рассмеялась Захра. – Наши имена кровью впишут в книгу священной памяти воинов-ваххабитов. Мы наконец-то возродим истинный ислам. Ваххабизм – вот настоящая…
– Аллах акбар! – перебил ее Магомед.
– А где Выключатель? Я боюсь, что он и Мамалюк могут все испортить. Если они почувствуют, что…
– Но ты сама сказала, что тут не мы решаем. Мы воины, а думают пусть другие. Так что не переживай.
– Милый, – простонала Тоня, – как хорошо. Ты просто…
– Давай выпьем, – промычал Антон. – Ты как с цепи сорвалась, выкачала до капли. Твой-то сегодня…
– Не говори так! – рассердилась она. – Он меня вообще не замечает. Так и сказал, что живет со мной рядом только потому, что дети зовут меня мамой. Но если я еще раз…
– Да плюнь ты на него, – усмехнулся Антон. – Давай выпьем, а то тебе домой пора. А детишек из детского сада ты забираешь?
– Иногда доверяют, – горько улыбнулась она, – но чаще Пашка, а когда он улетает, стерва эта старая.
– Я скоро на недельку, может, на полторы уеду, дельце денежное подвернулось. А когда вернусь, переходи ко мне.
– Но ты же говорил, что…
– Знаешь, – он поцелуем закрыл ей рот, – дети должны быть. У меня, – тут же придумал он, – не может их быть. Вот я и подумал: а почему бы нам не сойтись? Ведь пока они не очень понимают, а через какой-то год вполне могут…
– Постой, – Антонина отстранилась, – как это у тебя не может быть детей?
– Да вроде так, – усмехнулся он. – В детстве какой-то хреновиной переболел и…
– В детстве, говоришь? – Она встала с постели и начала одеваться.
– Уходишь? – удивился он.
– Пора.
– Да что с тобой? – уже раздраженно спросил он. – Не удовлетворил, что ли?
– В этом ты специалист, – усмехнулась она. – Я думала… – Тоня горько улыбнулась и, не прощаясь, вышла.
– Что это с ней? – привстав, удивленно пробормотал Антон.
– Знаешь что, – вернувшись, сказала Тоня, – ты не думай, что я только из-за секса с тобой. Я люблю тебя и вышла замуж только потому, что… – Вздохнув, она посмотрела на него. – Помнишь, ты сказал, чтобы я оставила детей Павлу? А я…
– Все, – перебил ее Антон. – Как вернусь, переходишь ко мне. А сейчас извини, Тонюшка, – встав, он поцеловал ее, – пора мне. – Антон освободился от ее объятий.
– Папа скоро приедет, – взглянув на будильник, вздохнула Надежда Павловна. – Что-то он задерживается.
– Действительно, – сказал Румянцев, – под машину попал, состояние критическое. Вот чертовщина какая. И жена его уехала. Черт возьми, как же это? Хотя сейчас в Москве машин больше, чем людей. Ты был в больнице? – спросил он Павла.
– Звонил, – ответил тот, – сказали, что и вам сейчас нужно туда приехать.
– Что-то с Тонькой не так, – сказал, садясь в машину, Антон. – Окрысилась, чуть не ушла. Если бы грызуны ее в план не вписывались и бабки нам с тобой с билетами не обещали, на хрен бы послал сучку.
– А чего это она вдруг? – Мамалюк завел машину.
– Да я сказал, что проверялся у медиков, – хохотнул Антон, – и не могу спиногрызов штопать. Она вдруг…
– Вот этот хотел тебя видеть, – останавливая машину, кивнул направо Мамалюк. Антон увидел стоявшего с сигаретой в зубах Шарафутдина.
– Явление черта со сковородой, – пробормотал он. – Не узнал, что ли? – Он толкнул кулаком Мамалюка в бок.
– Да рожа вроде как знакомая. Он нагло зарулил ко мне в гараж и говорит: Выключатель нужен, давай за ним. Я еще подумал…
– Масаев, – вздохнул Антон, – Шарафутдин. Он это.
– Точно, – приглядевшись, согласился Мамалюк. – Вот сучара, живой. Я базар слышал, что он вроде как на федералов у Шатоя нарвался и хана ему пришла. А он нарисовался, хрен сотрешь.
Шарафутдин подошел к машине и сел сзади.
– Поехали, – буркнул он.
– Куда? – спросил Мамалюк.
– Куда хочешь.
– Подожди, – Тоня окликнула шедшего к подъезду материнского дома Павла, – нам поговорить надо.
– Так я тебе уже все сказал, – остановился тот. – Если еще раз…
– Хрен тебе! – злобно перебила его жена. – Не оставишь ты себе детей, понял? Я жить с тобой не буду и сама подам на развод. А детей я у тебя заберу, хочешь ты этого или нет.
– Попробуй! – Он пошел дальше.
– В общем, сделаете это, – подвел итог Шарафутдин, – когда я скажу. А ты постараешься, – кивнул он Антону, – чтобы воспитатели детского сада доверяли тебе и отдали детей, когда понадобится. Иначе вам придется забирать их с боем.
– Сделаем, – заверил его Антон. – Там все увязано. А билеты нам до Парижа вместе с ним, – он кивнул на Мамалюка, – можно организовать? И бабки…
– До Анкары, – перебил его Шарафутдин, – обоим. И бабки, как вам говорили. Детей возьмете, отдадите мне, и все, исчезаете. Билеты и бабки вам отдам я. И попутного ветра в задницу, как говорят в ваших лагерях. – Он усмехнулся.
– Да наплюй ты, – посоветовала мать. – Мало ли что она вздумает. Бесится, вот и говорит неизвестно что. Если что, мы соседей и знакомых в свидетели возьмем. Пусть скажут, как она с мужиками путалась, бесстыжая.
– Спасибо вам, – благодарно улыбнулась сидевшая на кровати молодая женщина в старом халате. – Я, уж извините, не поверила вам сразу. Ведь сейчас время такое, что…
– Перестаньте, Лена. – Луиза, улыбаясь, убрала в холодильник колбасу, две пачки масла, поставила бутылки с молоком. – А это вам. – Она положила на стол тысячу. – Мало ли чего вдруг захочется. Свет и газ я оплатила. В больнице вам что сказали?
– Есть получше надо, – вздохнула Лена, – и что роды вроде тяжелые будут. Мне это сразу говорили, но я
