таинственная и подозрительная.
— Считайте как вам угодно, — проговорила я. — А если вы к огороднику, то передайте привет тому типу с трубочкой, который якобы там не живет.
— Что за чушь ты несешь? — Виолончелист снисходительно посмотрел на меня. — Может быть, у тебя лихорадка? Советую вернуться домой и попросить маму измерить температуру. Такая собачья погода, ты могла простудиться.
— Это еще не известно, — язвительно заметила я.
— Что не известно?
— У кого из нас лихорадка.
Он пожал плечами, надел очки и, недоуменно покачивая головой, ушел не простившись. Видно, понял, что мне известно кое-что о деле, которое не позволило ему заснуть этой ночью. А я посмеивалась в кулак, чувствуя, что привела его в замешательство.
Я была уверена, что виолончелист идет на встречу с Франтом. Оба они ведут себя очень подозрительно. Под видом замены шляпы готовят, наверно, какую-то крупную аферу, которая принесет им сто тысяч или даже больше. Вот он — казалось мне тогда, — ключ к разгадке тайны шляпы.
Сенсация за сенсацией
Я ожидала возвращения Валерия Коленки, а тут вдруг неожиданно появился Мацек. Все лицо его было исцарапано, он тяжело дышал и страшно злился.
— Я тебя ищу, — закричал он, — а ты спокойно сидишь под забором!
— Фи, какой из тебя детектив, — проронила я с оттенком презрения. — Ты должен был следить за Франтом.
— Я потерял его след.
— Растяпа!
— Не растяпа, а не смог найти следы от его сапог.
— А где ты их искал?
— В самых густых зарослях.
— Это видно по твоей физиономии.
— Перестань издеваться, а то откажусь помогать. В конце концов, мы ничего не потеряли. Но ты только послушай — я нашел прекрасное гнездо крупного рыболова и видел двух чудесных соек.
— Браво! — Мой смех звучал издевательски. — Пан детектив восхищается сойками, а здесь творятся такие дела, что и во сне не увидишь.
— Что такое? — вытаращил глаза Мацек.
— Ничего, долго рассказывать.
— Умоляю, Девятка, расскажи. Очень интересно!
— Что поделаешь, пришлось ему рассказать. Мне казалось, что он онемеет от удивления, а он только спросил:
— Интересно, какой сорт цветной капусты у этого огородника?
— Марабу! — вознегодовала я. — А ты лучше занимайся сойками…
Я собиралась как следует отругать Мацека, но тут на тропинке, ведущей от дома к калитке, увидела нечто такое, отчего у меня отнялся язык. Не хотелось верить собственным глазам. Вот это да! Оба владельца двух одинаковых шляп идут себе рядком как ни в чем не бывало под двумя зонтами, и к тому же — оба без шляп! Хорошенькое дельце! Самое настоящее издевательство! Они улыбаются друг другу и разговаривают, как старые знакомые. Я была уверена, что беседуют они не о цветной капусте, не об огурцах, не о дальнейшем снижении атмосферного давления над Скандинавией, хотя, судя по невинным выражениям их лиц, могли разговаривать именно об этом.
— Попались! — шепнула я Мацеку.
Мацек открыл рот, но никак не реагировал, ибо не мог вымолвить ни слова. Пришлось думать за обоих.
— Попались! — повторила я. — Теперь они от нас не уйдут. Ты пойдешь за тем лысым, а я за Франтом.
Часть пути нам пришлось пройти вместе, так как подозрительные типы не желали расставаться. К счастью, мы сумели остаться незамеченными. Они вышли на улицу Шутка, свернули на улицу Яна из Колна и неторопливым прогулочным шагом приближались к кафе «Янтарь». Я думала, они зайдут туда выпить кофе, но на углу Солнечной собеседники разошлись: виолончелист побрел на Полевую, а Франт направился в сторону Пляжной. И только теперь у нас началась настоящая работа. Мацек пошел за виолончелистом, я — за Франтом. Мною владела уверенность, что еще сегодня мы разгадаем самую таинственную загадку Небожа — тайну шляпы за сто тысяч.
Франт стал привычным уже Франтом, точно таким, каким я увидела его первый раз в «Янтаре». Фланелевый костюм, безупречной белизны рубашка, остроносые черные туфли и взгляд Дон Жуана. Только галстук другой, но это и неудивительно. Такой щеголь имеет, наверно, с сотню галстуков или даже больше. денег у него на это хватит! А в зубах у Франта неразлучная трубочка.
И он не был бы Франтом, если бы не свернул на Пляжную, не полюбовался на морские волны и не вошел в гостиницу «Под тремя парусами». А я не была бы Девяткой, если бы не заподозрила его в том, что он снова что-то затевает. Вероятно, расставляет новые сети на красавицу актрису.
Какое-то мгновение я колебалась — войти или не входить. Э, да двум смертям не бывать!
Толкнув вращающуюся дверь, я вошла, хотя по спине у меня пробежал холодок, и едва не подкосились ноги. Я очутилась в громадном холле, где мне сразу бросилась в глаза инвалидная коляска, а в ней калека с мученическим лицом. Я хотела подойти к нему и сказать, что нашла название птицы из шести букв, начинающееся на «м» и кончающееся на «у», но не успела. Остановившийся возле меня здоровенный тип в темно-синем пиджаке с золочеными пуговицами поинтересовался, кого я ищу.
Я пришла к пани Плошаньской, актрисе, если вам уж так нужно знать.
Швейцар объявил, что пани Плошаньская только что вышла, и что я смело могу покинуть гостиницу.
— Тогда я подожду, — дерзко возразила я.
Швейцар рекомендовал подождать на террасе, чтобы не разносить грязь сапогами по всему холлу и не заливать пол дождевой водой, стекающей с плаща. Бессовестный, он смотрел на меня такими глазами, будто моя грязь и моя дождевая вода были самого наихудшего сорта. Я запомнила ему это, пусть не думает, что имеет дело неизвестно с кем. Если бы он знал, что я была когда-то главарем банды, наверно, согнулся бы передо мной в поясном поклоне с умильной улыбкой на лице.
Вдруг в углу, у стойки с доской, на которой висели ключи, я увидела Франта. У него с уже закрытого зонта тоже стекала вода, но, разумеется, никто не посмел сделать ему замечание. Портье за стойкой подал ему ключ.
Новая сенсация! Итак, Франт не проживает в доме огородника, он только переодевается там, как в театральном гардеробе. А тем временем за номер в гостинице ежедневно выбрасывает как минимум сто злотых. Видно, хочет показать всем, что может себе это позволить. В гостинице он демонстративно пускает пыль в глаза, а в доме огородника у него притон. Знаем мы таких!
Поигрывая ключом, Франт пересек холл и, взбежав по ступенькам, скрылся на лестничной площадке.
— Ну, чего же ты ждешь? — грубо спросил швейцар. Я поняла, что он намерен выпроводить меня как можно скорее, и стояла ошеломленная, будто на голову мне обрушился потолок. Схватив за мое плечо, швейцар собирался уже вытолкать меня за дверь, как вдруг я увидела подкатившую к нам инвалидную коляску.
— Добрый день, — поздоровался со мной калека. — Ты хотела помочь мне решить кроссворд.
— Да, да, — подтвердила я. — Мне известна эта птица.
— Тебя послало само небо. — Калека протянул ко мне костлявые руки. — Ну, пожалуйста, что это за
