— А что эти облака, мистер Пальмер? Они летят по ветру?
Конец подзорной трубы заходил ходуном. Нерецца протянул руку и направил его в нужную сторону.
— Итак?
— Нет, сэр! Не летят, сэр!
— Не летят, значит? — осведомился Нерецца. — И почему бы это?
Пальмер опустил трубу. Его загорелое лицо от ужаса приобрело цвет дешевого мыла.
— Да что ж ты, парень, сам не чуешь, что ли? — Нерецца поднял свой деревянный нос и шумно втянул воздух. — Или что-то притупило твое обоняние? Уж не грог ли, а?
Капитан улыбнулся. Улыбка вышла неприятная.
Пальмер, весь дрожа, пытался ответить. Видно было, что он что-то произносит, однако говорил он почти беззвучно, и его слов было не слыхать за шумом ветра.
— Что ты там бормочешь?! — рявкнул Нерецца.
— Они не летят, потому что они… потому что они над островом, сэр…
— А что, спрашивается, мы ищем эти последние восемь недель, ты, жалкая пародия на моряка?
— Остров, сэр…
— Да, мистер Пальмер. Остров. И могу держать пари, что это тот самый остров. Остров, который ты прозевал, потому что дрых на вахте. Так это или нет, мистер Пальмер?
— Так точно, сэр. Дрых, сэр, — ответил Пальмер, дрожа еще сильнее.
— Ты замерз, мистер Пальмер? — осведомился Нерецца. Жара стояла такая, что смола сочилась из досок палубы. Нерецца наклонился к матросу, дыша ему прямо в ухо. — Если ты хочешь узнать, что такое настоящий холод, не будет ли тебе угодно навестить нашего уважаемого гостя, того, кто путешествует в каюте рядом с моей? Того, кто выходит на палубу только по ночам? Хочешь встретиться с ним, мистер Пальмер? Встретиться и провести несколько минут с ним наедине?
— Не-ет! — вскричал Пальмер. Теперь в его глазах стоял подлинный ужас. — То есть нет, господин капитан, сэр. Нет. Нет, спасибо.
Зубы у него застучали. Бедолага зажал рот рукой.
— Ты уверен, мистер Пальмер? — переспросил Нерецца. — А то я могу это устроить!
Пальмер замотал головой.
— Почему-то я так и думал, — негромко сказал Нерецца. — Что тебя понимаю.
Нерецца отступил от Пальмера и посмотрел вниз. «Воронье гнездо» находилось в шестидесяти футах[2] над поверхностью воды. Корабль наклонился, делая галс, и под ногами у Нереццы заплескалось море. Палуба находилась где-то сбоку и выглядела неправдоподобно маленькой посреди огромного голубого океана. Нерецца видел запрокинутые лица команды: все напряженно следили за драмой, что разворачивалась наверху. Нерецца остался доволен. Он рассчитывал на всеобщее внимание.
Капитан развернулся к Пальмеру и вскинул кинжал так, чтобы его видели все. Он повысил голос — а голос у капитана был мощный, такой, что его было отлично слышно по всему кораблю с кормы до носа, — и обратился к съежившемуся матросу.
— Мистер Пальмер, — прогремел он, — я предлагаю тебе два варианта на выбор! Даже три варианта — я капитан справедливый и беспристрастный. Во-первых, ты можешь сегодня вечером побывать у нашего досточтимого гостя, что живет в каюте рядом с моей.
Моряки внизу ахнули от ужаса.
Пальмер всхлипнул и снова замотал головой.
— Во-вторых, — продолжал Нерецца, — я могу вырезать у тебя в боках жабры и бросить в море, чтобы с тобой позабавились акулы…
И он повертел кинжалом так, чтобы тот засверкал на солнце. Пальмер расплакался.
— И в-третьих! — рявкнул Нерецца. — Ты можешь прыгнуть вниз! Прямо сейчас. Я больше не желаю слушать твои бестолковые объяснения. Сумеешь доплыть до острова — того острова, который именно ты должен был заметить, — добро пожаловать обратно на корабль, мистер Пальмер. Я человек не злопамятный.
Нерецца перевел дух, шумно сопя своим деревянным носом.
— Ну, что ты выбираешь? Заплыв? Акул? Или визит к…
Пальмер исчез. Нерецца перегнулся через борт и спокойно проводил взглядом удаляющееся тело. Всплеск, круги белой пены на воде — впрочем, они быстро остались далеко за кормой, корабль шел ходко.
Удалось Пальмеру всплыть на поверхность или нет — Нерецца не знал, да его это и не интересовало. Он даже не оглянулся назад, отдавая приказы — приказы, которые матросы бросились выполнять еще проворнее обычного. Корабль поменял курс и направился к двум облачкам на горизонте.
Глава 3
По нашу сторону горы
— Капитан! — завопил наблюдатель с верхушки пальмы. — Там мальчишка!
— Где? — раздался хриплый рев изнутри ветхого форта.
Мгновением позже на пороге появился тот, кому принадлежал этот голос: высокий, поджарый человек с длинными сальными черными волосами, рубленым лицом, близко посаженными темными глазами и крючковатым носом, под которым красовались замечательные усы в добрый фут шириною. Именно благодаря усам этот человек и получил свое легендарное прозвище — Черный Ус, — наводившее ужас на всех прочих пиратов на свете.
— Ост-норд-ост, капитан! — крикнул часовой. — Летит вниз с горы!
Форт был собран из упавших пальмовых стволов, лиан и непонятных колючих и шипастых растений. Все это вместе кое-как слепили в уродливое подобие стены, за которой теснилось полдюжины хижин и навесов. На одном углу стены, высоко вверху, находился наблюдательный пост — одинокая пальма с вянущими листьями. Черный Ус вышел за ворота — единственный проход в стене. Сделав несколько шагов, он вдруг остановился, и его лицо, обычно грозное, сделалось озабоченным.
— А что, этот… эта тварь где-то тут, поблизости? — спросил он у часового, стараясь, чтобы голос не дрожал.
Часовой окинул взглядом окрестности форта.
— Никак нет, капитан! — отозвался он. — Куда-то делась — по крайней мере, пока.
Черный Ус вновь исполнился уверенности, вышел на поляну перед фортом и, щурясь на ярком солнце, устремил взгляд на гору.
— Сми! — крикнул он. — Подай трубу!
— Есть, капитан! — отозвался матрос. — Уже несу… Ой!
Первый помощник Сми — невысокий неуклюжий человечек в коротких мешковатых брюках — запнулся о порог, что он проделывал по десять раз на дню с тех пор, как был построен этот форт. Сми плюхнулся в грязь, подзорная труба вылетела из его руки и подкатилась к ногам Черного Уса. Тот посмотрел на трубу, потом на Сми.
— Сми, — сказал он скорее устало, чем гневно, — ты выдающийся идиот!
— Так точно, капитан! — ответил Сми, поднимаясь на ноги.
Он подобрал трубу и вручил ее Черному Усу. Тот взял ее правой рукой и, обернувшись к горе, поднес к правому глазу.
— Настрой! — потребовал он.
Сми трусцой подбежал к капитану и принялся медленно вращать объектив: делать это самостоятельно своим крюком, который он носил вместо левой руки, Черный Ус пока не научился. Крюк выглядел как жуткий стальной полумесяц, который выковал из кинжала один из матросов порукастее, и на капитанской культе он держался с помощью прочного кожаного ремня. Крюк был острый как бритва, такой
