- Забудь. Но впредь ты должен помнить, Боец, что доверять можно только нам, Предтечам. Ты пятый и младший среди нас… Не нужно было слушать стариков.
- Прости… - Альхейму и в самом деле стало стыдно.
- Прощаю. Но они сослужили и хорошую службу - насколько я поняла, тебе не надо рассказывать, кто мы?
- Я знаю, что есть еще Мудрец, Аскет и Философ.
- Мудрец, Смерть и Жизнь, - поморщилась Царица. - Твои старики не сильны в языках. Все трое ждут нас в Мьяне.
- Мьяна - действительно разрушенный тысячу лет назад город Соперницы?
- Больше, чем тысячу лет назад. Про Соперницу я пока ничего не знаю, но теперь тоже хочу расспросить Мудреца. Он знает все, Боец, если что-то хочешь выяснить, обращайся только к нему. Потаенники невежественны, все путают… Твое имя должно означать рыбу. Как же тебя звали прежде?
- Альхейм. Но я думал, что это имя останется со мной.
- Останется, хотя больше ничего не значит. Нам не следует выдавать своего присутствия среди людей и называть друг друга будем по старым именам. Я - Фиа.
- Красивое имя, - искренне сказал Альхейм.
- Оно означает 'муха'. Но твое имя тоже не пахнет рыбой… Ты пришел с востока, опален Древней Смертью и предал друга. Расскажи, как это случилось.
- Могу я рассчитывать потом узнать побольше о тебе?
- Ты ставишь мне условия, Боец? - нахмурилась девушка. - Рассказывай, и перестань озираться. Если опасность будет рядом, мы почувствуем ее, а еще опасность почует тот хищник, что вздумает нами полакомиться.
Альхейм подчинился. Царица слушала его внимательно, даже по-детски приоткрыла рот. Потом вздохнула и уставилась в огонь.
- Все происходит именно так, как предсказывали древние пророки… - тихо проговорила она.
- Откуда же пришла ты? - опять осмелился поинтересоваться Альхейм.
- Ниоткуда. Я просто с детства жила в Мьяне.
- Но Мирра сказал, что город разрушен…
- Город разрушен и засыпан песками. Соперница отчего-то предпочитала жить в пустыне, и как только ее слуги перестали бороться с наступающей стихией, Солей поглотила руины. Но несколько человек выжили и продолжили службы у гробницы Соперницы.
- Разве гробница не была разрушена тоже?
- Не перебивай! Соперница покончила с собой в день гибели Ларреля. Нет, не делай таких глаз, она не могла знать о том, что происходит в горах. Но почему-то она это сделала… Выпила яд. Ее тело положили в каменный саркофаг и спрятали в подземельях Мьяны. Мерзкой Мьяны, как я теперь узнала, но мы не называли наш город так. Пауки разрушили все строения на поверхности, но гробницу не искали, а все входы в подземелье успели засыпать защитники. Выжившие вернулись к своей владычице… Мы читали молитвы на древних языках, чтобы не подпустить к телу голодных духов.
- Кто это? - не понял Альхейм.
- Те, кто пожирает души умерших людей. Соперница собиралась сохранить свою душу, чтобы однажды воскреснуть. Перед смертью она сказала, что это случится перед пришествием Ларреля. Тогда это прозвучало странно… Да мы и потом почти ничего не знали о Ларреле, Предтечах и других пророчествах, потому что люди, бывшие со смертоносцами, уничтожили все книги. Покинуть Мьяну тоже было нельзя, вокруг бродили смертоносцы, мы видели их.
- Как же вы выжили среди пустыни?
- Есть подземные колодцы, пищу же можно найти и в песках. Самое страшное - выдержать бури, успеть прокопать ход наверх, пока все не задохнулись. Вот и все… - Фиа неожиданно улыбнулась. - Это мое первое в жизни путешествие, Боец. И я прошла этот путь одна, стараясь прогонять их сердца страх - так, как учил Мудрец. Все получилось! А ведь я немного сомневалась… Но ты говоришь, что сразу узнал Царицу!
- Конечно, ты Царица! - подтвердил Альхейм. - А как выглядят остальные.
- Пришел старик в плаще, с палкой в руке, без оружия. Пришел, и сказал, кто я такая, - девушка вытянулась на траве, в ее глазах отразилось полное звезд небо. - Я не могла ему не поверить, я сразу поняла… Но поверить - это так трудно! Подумать только, всю жизнь собиралась прожить в Мьяне. В Мерзкой Мьяне.
- Как ты пробралась мимо патрулей?
- Мудрец сказал: иди и ничего не бойся. Я никого не встретила, Боец… Но все же я очень рада, что теперь мы идем вместе, - Фиа протянула руку и коснулась плеча воина. - Не могла спать, во сне приходил страх. А теперь у меня просто закрываются глаза, об остальном поговори утром.
И она действительно уснула почти мгновенно, надвинув на лицо капюшон. Альхейм до самого рассвета сидел рядом, подбрасывая ветки в костер и вслушиваясь в ночные шорохи. Его настигло предназначение, это ко многому обязывало - но это и дарило счастье, недоступное другим людям.
Глава одиннадцатая
Царица оказалась неразговорчивой. Рассказывать до вечера ничего не пожелала, и весь день шла, не снимая капюшона и не потея. Альхейм попробовал было что-нибудь из нее вытянуть, но успеха не добился. Хищники обходили Предтеч стороной, явно чувствуя ту самую опасность, о которой говорила Фиа. А выражаясь словами Мирры, скорпионы и шатровики хотели быть в мире с природой вещей.
Даже ни одна из стрекоз не задерживалась у путников над головами, все летели прочь. Воину стало скучно, захотелось, чтобы поскорее наступил вечер, чтобы Царица опять начала рассказывать о Мьяне. Однако вскоре после полудня, когда Предтечи одолели очередной подъем, прямо перед ними оказался отряд неизвестных Альхейму воинов. Сбив Царицу на землю, Боец за ноги оттащил ее назад.
- Не делай так больше! - довольно громко выкрикнула Фиа, выплевывая набившуюся в рот траву.
- Ты шла вперед, будто ничего не случилось!
- С нами ничего не может случиться.
- Но это не скорпионы, это люди и смертоносцы! Тише…
Наверх легко взбежал паук, другой появился чуть в стороне. Люди приподнялись на стременах, оглядывая холм, у каждого в руках был большой лук. Альхейм не был уверен, что редкий кустик, за которым притаились путники, служит им надежным убежищем, и подтянул к себе арбалет.
- Их только двое, - прошептала Царица.
- Внизу другие… Кроме того, пока я буду пытаться убить смертоносцев, нас истыкают стрелами. Стой! Не думай, Царица, ведь они услышат нас!
- Нет, Мудрец сказал мне: пауки не смогут больше читать наши мысли. Мы стали Предтечами, мы не подвластны им. Отдай мне копье, давай примем бой во славу Ларреля!
Больше всего Альхейма настораживало поведение всадников: они не
