той стороне коридора, где располагались лифты. Ноутстин крикнул во все горло:
— Это он! Он!
— Он там! — кричал Мадала, распахивая дверь.
Агенты все разом кинулись вперед, и в двери образовался затор, стоивший еще нескольких долей секунды. Первым в коридор вывелся Фрэнк Фримут, здоровенный сержант полиции. Вслед за ним кинулись остальные. Они завернули за угол, ожидая столкновения с Миллером возле лифта. Но их ждал сюрприз: Миллера там не было. «Лестница!» — крикнул кто-то. Сержант Фримут вышиб дверь на лестницу, скатился по ступеням и первым выбежал в холл. Здесь он кинулся к человеку в коричневом костюме, стоявшему у стойки администратора. «Как вас зовут?» — крикнул Фримут. Один из агентов ткнул пистолет этому человеку под ребра. Тот повернулся, и все увидели, что это не Миллер.
«Он пошел на улицу к машине!» — закричал кто-то. Тем временем агенты, дежурившие снаружи и следившие за Бобби Мур, — Аллен Локерман и Джулиус Райс[122] — увидели, что из дверей выходит человек в фетровой шляпе. Он быстро пошел по направлению к ожидавшей его машине, держа руки в карманах широкого плаща.
«Похоже, это тот самый», — сказал Локерман. Но все же агенты решили, что это не Миллер: сигнала, о котором они договаривались с Гинейном, — пиджака или рубашки в окне — так и не появилось. В суматохе Гинейн просто забыл об этом. Как только неизвестный подошел к машине Бобби Мур, из дверей дома вывалилась толпа агентов и полицейских.
Миллер хлопнул дверцей, и большой «оберн» двинулся вперед — по Гэлт-стрит, которая вела на восток, к озеру. Агент Лью Николс побежал за машиной. Он был все еще не уверен, что ее пассажир — это Верн Миллер. «Стойте!» — кричал он. Миллер повернулся и дважды выстрелил по Николсу, но не попал. Николс упал на одно колено и выстрелил в ответ. Локерман выскочил из машины и тоже принялся стрелять. Прохожие прятались кто где мог, а машина удалялась по Гэлт-стрит. Один из бойцов Национальной гвардии дал по ней две очереди из автомата. Заднее стекло «оберна» разлетелось вдребезги. Бобби Мур вскрикнула, но не потеряла управления. Она резко закрутила руль влево, и машина со скрежетом свернула на Шеридан-роуд. Агенты бросились к автомобилям, чтобы пуститься в погоню, но было уже поздно.[123]
Гинейн кинулся в близлежащую аптеку, растолкал посетителей и добрался до телефона. По радио была объявлена общегородская тревога и названы приметы машины, в которой уехал Миллер. Двадцать минут спустя «оберн» нашли брошенным в тупике всего в нескольких кварталах от «Шэрона». Прохожие рассказали, что видели, как какой-то человек выскочил из машины и перепрыгнул через забор, за которым был задний двор многоквартирного дома, выходившего фасадом на Кларендон-авеню. (По странному совпадению это был дом, где как раз в это время жил Джон Диллинджер.) Кузов машины в семи местах был пробит пулями, внутри обнаружили следы крови. Всю ночь полиция проверяла места сборищ преступников и городские больницы, но не нашла никаких следов Миллера. Вай Матиас арестовали. Через несколько дней сдалась полиции и Бобби Мур. Однако эти женщины не рассказали ФБР ровным счетом ничего.[124]
После того как банда Диллинджера совершила дерзкие налеты в Перу, Оберне и Гринкасле, полиция штата Индиана пришла в состояние, близкое к истерии. Бандиты и беглые заключенные были не в новинку, но подобных преступлений Средний Запад никогда раньше не знал: вооруженные до зубов головорезы разъезжают на автомобилях по всему штату и грабят склады оружия и банки там, где захотят. К новостям такого рода привыкли читатели газет в Техасе и Оклахоме, но никак не в Индиане. Губернатор Пол Макнатт, пытаясь обуздать грабителей, распорядился приставить к складам оружия на всей территории штата 700 бойцов Национальной гвардии. Руководство Национальной гвардии объявило, что готово пустить в ход танки, самолеты и даже использовать отравляющие газы, лишь бы только уничтожить банду. Охваченные воодушевлением гвардейцы выставили столько заслонов на дорогах, что боссу Мэтта Дича пришлось обратиться к гражданам, отправляющимся праздновать Хэллоуин, с просьбой не делать ничего такого, что даст повод принять их за бандитов Диллинджера. Отделение Американского легиона в штате Индиана объявило о готовности направить 30 тысяч членов своей организации для патрулирования дорог.
Редактор «Индианаполис ньюс» телеграфировал хозяевам своей газеты в Вашингтон: «Банда беглых преступников окончательно распоясалась». Он обращался с вопросом к властям: «Может ли министр юстиции Гомер Каммингс предложить федеральную помощь Индиане? Один шериф убит, другой взят в заложники, в двух полицейских участках похищено оружие, один банк ограблен».[125] Министр юстиции переправил это требование Гуверу, но тот отреагировал холодно. Даже если у него и имелись полномочия на оказание федеральной помощи полиции штата (что оставалось не совсем ясно), Гувер знал, что силы ФБР ограничены, и потому предпочитал вмешиваться только в те дела, в которых вероятность успеха была высока. А в Индиане поиски бандитов требовали больших затрат и, скорее всего, закончились бы ничем. «Я сообщил заместителю министра юстиции, что мы уже оказали помощь полиции Индианы, предоставив ей материалы по отпечаткам пальцев преступников, — ответил Гувер в докладной записке. — Но что касается помощи в поисках преступников, то мы не имеем возможности этим заниматься».[126]
После того как ФБР отказалось принимать участие в расследовании, вся ответственность за поимку банды ложилась на Мэтта Лича и полицию штата Индиана, организованную всего год назад. Они быстро стали объектом насмешек. «Индианаполис ньюс» поместила карикатуру, на которой вооруженный бандит гонялся за полицейскими по всему штату. Подпись гласила: «Отличное место для охоты». Лич просил больше оружия, и губернатор Макнатт обещал выделить 10 тысяч долларов на бронежилеты, автоматы и десять новых автомобилей. Но для того чтобы получить их, Лич должен был сначала поймать Диллинджера. Полиция не знала, где бандиты нанесут свой следующий удар, и потому капитан полиции решил прибегнуть к психологическому приему: посеять раздор между главарями банды.
Лич, который всегда был в центре внимания журналистов, собрал репортеров из Индианаполиса и попросил их о помощи. «Самый главный мерзавец в этой компании, конечно, Пирпонт, — сказал он. — Этот человек — законченный эгоист. И мы на этом сыграем: сознательно унизим его так, чтобы он стал завидовать другому. Будем называть его банду бандой Диллинджера. Пирпонта это сильно заденет. Да он просто в ярость придет. Пора положить этому конец: сколько людей уже убито, сколько банков ограблено. Надеюсь, мы скоро закончим это дело, и Пирпонт получит свою пулю». [127]
Эта наивная уловка, конечно, не могла вызвать у Диллинджера и Пирпонта, когда они проглядывали газеты в своей новой чикагской квартире, ничего, кроме усмешки.
В жизни Диллинджера не было более счастливого периода, чем эти несколько недель, проведенных в Чикаго: он лег на дно и мог пожить без забот. У него имелись деньги, надежные партнеры. И, главное, впервые с тех пор, как он вышел из тюрьмы, у него появилась подруга.
26-летнюю подругу Диллинджера звали Эвелин Фрешетт, но все называли ее Билли. Она была ростом пять футов и два дюйма и весила 120 фунтов. Иссиня-черные волосы, завязанные в пучок на затылке, карие глаза, высокие скулы, припудренные пудрой «Макс фактор», чтобы скрыть следы прыщей. Как и большинство любовниц бандитов вроде Диллинджера, она бежала из родных мест с началом Великой депрессии, когда люди покидали нищие городки и деревни и устремлялись в большие города навстречу неизвестности. Фрешетт была полукровкой — в ее жилах текла индейская кровь. Она выросла в резервации Меномини в Висконсине, и среди ее предков были канадцы французского происхождения и индейцы. Она закончила католическую школу для детей индейцев в 1924 году и, скорее всего, тогда же переехала в Чикаго. Она обладала спокойным характером и питала слабость к дешевому виски.
В начале 1932 года она работала гардеробщицей в чикагском ночном клубе, где танцевала в кордебалете ее лучшая подруга — пышная рыжеволосая Патрисия Черрингтон. Эта девица, грубоватая и в то же время склонная к мелодраматической риторике, приехала в Чикаго из Техаса, мечтая о шикарной жизни: ездить по вечеринкам и почаще менять мужчин. Как и Фрешетт, она покинула родные места в тяжелые времена. В 13 лет ее выгнали из школы, в 15 лет она была невестой, а к 20 годам — разведенкой и матерью-одиночкой. Билли и Патрисия работали одно время в ночных клубах со стриптизом и там прониклись симпатией к суровым мужчинам со шрамами на лицах, которые часто посещали подобные заведения. В июне 1932 года их арестовали вместе с их приятелями — бандитами Уэлтоном Спарком и Артуром Черрингтоном. Девушек вскоре отпустили, а мужчин отправили в Левенуэрт за вооруженное
