Прибежав на кухню, Маша нашла ее сидящей на полу с мертвенно-бледным лицом. Врач скорой, обросший щетиной здоровенный мужик, похмыкал, считая пульс, сбегал в машину за портативным электрокардиографом, еще похмыкал…
– Поедемте в больницу, дорогуша, тут дело серь езное. – Он положил лопатообразную ладонь на Ларисино плечо. – Сердечная недостаточность, ЭКГ не очень. В общем, понаблюдать вас надо, да?
Лариса отказывалась, просила оставить дома, но Маша из-за дивана делала страшные глаза доктору и показывала рукой на дверь: увозите, мол, обязательно! Доктор помотал крупной головой, звонил куда-то, рассказывал про «больную». И увез Ларису, как он выразился, «близенько» – в кардиоклинику первого мединститута.
Лариса устала спорить, прикрыла веки, только на прощание подняла узкую ладонь. Маша пообещала прийти сегодня же.
После горячего бульона и удивительно вкусного паштета Аня тихо заснула и проспала до самого вечера. Когда проснулась, в кресле напротив сидел большой темнокожий парень. Кристина устроилась на полу напротив, скрестив ноги по-турецки. Они разговаривали очень тихо и, видно, давно. Аня несколько секунд смотрела на них из-под прикрытых ресниц, но парень все равно догадался, что она проснулась.
– Бонжур! – весело сказал он и улыбнулся во весь рот, полный ярко-белых зубов. Аня непроизвольно улыбнулась в ответ. Она вспомнила – длинные дреды, растаманская пестрая шапка, тонкие пальцы – этот парень сидел на коврике в окружении высоких барабанов тогда, позавчера…
– Меня зовут Дидье Асамуа, но ты можешь называть меня Диди. – Он придвинулся ближе. – Открой, пожалуйста, рот! – Его английский был хуже, чем у Кристины, с сильным французским акцентом, но все равно понятный.
Аня застеснялась открывать рот и отрицательно покачала головой.
– Ну-ну, открывай, я же доктор, – засмеялся Диди. – Ну, почти доктор, к тому же будущий педиатр. И это я тебя лечил, пока ты тут лежала с высокой температурой, – с гордостью добавил он. – У тебя ангина, а это очень неприятно и опасно. Открывай рот!
Аня послушно открыла рот, высунула язык. Дидье сунул ей на язык какую-то пластмассовую дощечку, повертел ее голову, потом брызнул в рот горьким из белого флакончика с длинным носом.
– Ну, горло еще пока красное, но уже лучше. – Он потер длинные ладони. – Я – хороший доктор, дети будут меня любить и слушаться! Я поеду лечить детей домой, в Кот-д’Ивуар. Ты знаешь, где находится Кот- д’Ивуар?
– Знаю, – хрипло прошептала Маша. – В Африке, на юго-западе.
– Вот! – Дидье поднял указательный палец. – Даже в России все знают, где есть Кот-д’Ивуар! Молодец!
Он поднялся, померил длинными ногами комнату. На этот раз он был одет не в яркую хламиду, как на Монмартре, а в серые брюки, белоснежную рубашку и трикотажный джемпер голубого цвета. Длинные дреды были аккуратно завязаны в хвост на затылке.
Кристина хихикала, слушая хвастливые речи приятеля. Аня вдруг подумала, что это же Диди, наверное, сидел с ней ночью, когда она плавилась от температуры и гадкая стена все падала и падала. И он обтирал ее мокрой губкой! Ей запоздало стало стыдно, что она тут валялась голяком перед чужим парнем. Но делать было нечего.
– Так ты говоришь, тебя украли из Турции? – Дидье остановился перед диваном. – И не знаешь, кто и зачем?
Аня отрицательно покачала головой. Кристина начала было рассказывать то, что услышала от нее утром, но потом махнула рукой: лучше сама расскажи. И Ане пришлось еще раз рассказать все с самого начала. Но теперь говорить ей было легче, и она рассказывала подробно, сама удивляясь, как много помнит. Например, она вспомнила, как разбила очки, выходя из здания аэропорта, как орала толстая тетка, тележку которой задел Павел…
И про женщину в черном, которая сидела у ее постели ночью, она тоже припомнила все: ее странную внешность, и как горел камень в ее серьге от света ночника, и как вошедший мужчина быстро увел ее, обхватив за плечи. И про то, как потом сама Аня скиталась по Парижу, не зная, куда идти, а встречные извивались и плыли волнами куда-то вверх…
– А скажи, что именно тебе делали в больнице? – внезапно спросил Диди.
– Ну, я не знаю… – Аня наморщила лоб. – Брали кровь, сначала из пальца, а потом из вены. И еще какие-то анализы, вот отсюда, – она показала на свое бедро, – тут еще наклейка такая была, вроде бумажная. – Аня пощупала бедро сквозь рубашку, там и теперь была нашлепка, только, похоже, из лейкопластыря.
– Да-да, у тебя брали костный мозг, ты знаешь? – Дидье указал пальцем на косточку, торчавшую даже под одеялом, так Аня похудела. – А зачем, врач не сказал?
– Ну, они говорили, что нужен анализ, чтобы понять, чем я и мама отравились, какая это инфекция, вроде так… – неуверенно припомнила Аня. – Чтобы лечить маму, вот!
– Ну да, конечно! – Дидье потер лоб. – Только не совсем понятно. Обычно такие манипуляции делают по другому поводу. Ну, возможно… А чем болела твоя мама?
– Мама? Да ничем она не болела! – Аня даже села в постели. – Мы прилетели в Турцию отдыхать, она была совершенно здорова, и я тоже. Мне плохо стало в машине, когда эти два человека сказали, что маму увезла скорая помощь. А так мы не болели ничем!
– А эти люди, которые тебя увозили, они русские?
– Д-да, русские, главного звали Павел. – Аня кивнула. – И женщина, которая ночью сидела со мной, она тоже, наверное, русская. Когда ее уводил мужчина, он говорил по-русски.
– Мафия! – воскликнула Кристина. – И сюда добралась, везде, везде русские мафиози. Они богатые, да? – спросила она, прищурив глаз.
– Ну, не знаю… – Аня пожала плечами. – Машина была БMВ, но не самая последняя модель… А женщина эта в клинике, да, была дорого одета, золота на ней много было всякого. Да и клиника, наверное, не для бедных – я еще подумала, ну, дают турки, какая у них больница шикарная.
– А твоя семья богатая? – прищурилась Кристина.
– Ну… Не бедная, мне кажется. – Аня задумалась. – У нас есть квартира, у бабушки в Иванове дом… Мама работает редактором в большом издательстве, у нее хорошая зарплата…
– Ну, это не богатство! – Кристина задрала острый подбородок. – Крупный счет в банке, золото, бриллианты, недвижимость, заводы, антиквариат! Этого, как я понимаю, не имеется?
– Не имеется. – Аня развела руками. – А почему ты спрашиваешь?
– Все преступления совершаются либо из-за денег, либо из-за власти! – Кристина встала в позу оратора на митинге. Щеки ее расцветились бледным румянцем. – Вы в России изменили своим идеалам, коммунистическим принципам, поэтому сейчас у вас всем правят деньги и криминал! Советский Союз был примером всему миру в решении социальных вопросов, и криминала у вас было мало, а теперь что?
Аня слегка опешила.
Про коммунизм она знала только из курса новейшей истории, и из него выходило, что коммунизм принес людям много зла, что он стоил России миллионных жертв. Правда, Аня не понимала, как связать эти выводы из учебника с мамиными рассказами о комсомоле.
По ее словам выходило, что время это было очень даже интересное, веселое – все эти комсомольские субботники, КВН, спортивные соревнования и вечера, даже танцы были какие-то другие, на дискотеках мамины ровесники не просто танцевали, там были какие-то конкурсы, самодеятельность. И еще походы, слеты бардовской песни, какие-то невероятные стенгазеты… А самое главное – они были как-то вместе, не отдельные личности, каждая со своими понтами и запросами, а вместе!
Когда мама рассказывала про свои школьные и студенческие годы, Ане казалось, что именно этого ей как раз и не хватает, чтобы было интересно и весело. Но кроме этого все остальное ведь было ужасно: ГУЛАГ, война, голодные годы, карточки на хлеб, запрет на все иностранное и на поездки по миру. Ведь дикость же! А тут эта продвинутая финская девушка утверждает, что СССР – это хорошо, а современная Россия – только криминал и деньги!
– Не пугай девочку! – засмеялся Диди. – Что ты ее своими коммунистическими речами путаешь! Она
