авантюрно-приключенческого романа, выдумки искусного автора, имеющей чисто развлекательную ценность. Шлиман же видел в «Илиаде» нечто гораздо большее и решил доказать, что описанная в поэме Троя (Илион) существовала в действительности. В молодые годы Шлиман упорно трудился и стремился составить себе солидный капитал, одновременно питая горячий интерес к истории Древней Греции. И вот, после многолетних бесплодных поисков он начал раскопки в Гиссарлыке, на территории современной Турции. Там, в толще огромного кургана, который много веков пребывал в забвении, Генрих Шлиман отыскал свою Трою, причем не одну, а сразу несколько.
Вскоре было доказано, что это — действительно то самое место, где происходила эпическая война из-за Прекрасной Елены. Был доказан и факт осады Трои. Нет никакого сомнения, что политические мотивы Троянской войны были гораздо более сложными и серьезными, чем любовь царицы, и уж никак не связанными с ее легендарной красотой. Троя открыла Шлиману свои поистине сказочные сокровища, и хотя он не был археологом в строгом смысле слова и его раскопки причинили серьезный ущерб исторической сохранности Трои, он, по крайней мере, заставил современников и потомков всерьез задуматься об исторической достоверности эпических преданий и о том, что они могут поведать нам о жизни героев древности.
Как ни странно, тот же Шлиман едва не открыл знаменитый теперь Кносский дворец на Крите.
В конце прошлого века он вел переговоры о приобретении им земельного участка и холма, на котором находятся развалины дворца. К счастью для археологов, Шлиману не удалось договориться о цене с местным жителем, владельцем этого участка, и поднимать руины дворца из мрака минувшего довелось куда более осторожному мастеру раскопок — сэру Артуру Эвансу. Мои исследования тайн минувшего никогда не преследовали цель отыскать какие-нибудь несметные сокровища, по крайней мере — в материальном смысле этого слова. Ведь существуют сокровища неизмеримо более ценные, чем груды золота и драгоценных камней: интеллектуальные ценности, способные заполнить пробелы в наших представлениях о людях, живших много тысячелетий тому назад, и выявить истоки многих наших сегодняшних научных знаний. Несколько лет назад у меня возникло ощущение, что мы сможем узнать очень и очень многое, если научимся понимать истинную информацию, присутствующую в древних преданиях, отделяя одно за другим многовековые наслоения и искажения, обусловленные долгим, охватывающим многие века бытованием этих преданий. Реальное содержание даже самых простых из этих легенд быстро искажается или забывается, когда уходят в прошлое обстоятельства, породившие то или иное предание. Чтобы лучше проиллюстрировать эту мысль, позволю себе привести пример, более близкий мне и во времени, и в пространстве.
Есть небольшое детское стихотворение, которое знакомо подавляющему большинству английских детей. Вот несколько строчек из этого стихотворения:
О чем эти строки? Вполне возможно, что на этот вопрос вряд ли сможет ответить хоть один из ста опрошенных. И это — несмотря на тот факт, что большинство из них помнят его наизусть и даже готовы спеть, поскольку слова сами подсказывают мелодию. Между тем истина заключается в том, что, по мнению многих исследователей, мелодия как бы передает особенности звучания колоколов, которые можно было слышать на башнях самых известных церквей Лондона[59]. Время написания этого стихотворения датируется примерно серединой XVII в. Большинство старинных построек Лондона погибло в Большом пожаре 1666 г. Церкви, упоминаемые в стихах, давным-давно перестроены, колокола на них заменены другими и если даже и уцелели, то звучат совсем не так, как до пожара. Поэтому в этом стихотворении мы имеем уникальную историческую «аудиозапись», которая на протяжении всей жизни звучит в сознании многих англичан, причем большинство из них и понятия не имеет, что собой представляют эти стихи. В английской традиции можно найти немало аналогичных примеров, и подобные тексты наверняка существуют в других языках и культурах. Что касается этого стихотворения, то оно всего лишь показывает, как легко выучить несколько строчек «песенки», не только не понимая ее внутреннего смысла, но и не предполагая, что таковой может существовать.
Возвращаясь к детскому стихотворению, надо сразу сказать, что в намерения его автора вовсе не входило провести или запутать слушателя. Напротив, содержание стихов совершено ясно. Однако в наши дни оно становится понятным, только если сопроводить стихи обстоятельным комментарием. Это очень важный момент. Хотя многие из преданий, звучавших зимними вечерами у очагов в Древней Греции, представляют собой не что иное, как плоды творческого гения народа, создавшего одну из самых увлекательных мифологий в мире, в некоторых из этих легенд можно расслышать слабые отголоски древних событий, которые для посвященного столь же узнаваемы, как и перезвоны колоколов старинных церквей Лондона, созывавших по воскресеньям прихожан на молитву задолго до Большого пожара 1666 г.
Признаться, на эту параллель я наткнулся по чистой случайности. Лет десять тому назад меня пригласили выступить с лекцией о планете Юпитер и той роли, которая принадлежит ей в астрологии. Горя желанием рассказать всем интересующимся этой темой об астрономии и считающейся намного менее научной дисциплиной астрологии, я собрал ряд интересных фактов о физических аспектах планеты. Естественно, я начал свои поиски с энциклопедии. В статье «Юпитер» ее автор поведал мне о любопытном совпадении: Юпитер был возведен в ранг отца богов и богинь как греками, которые знали его под именем Зевса, так и римлянами, у которых его имя звучало как Юпитер. Совпадение это обусловлено тем фактом, что Юпитер — это самая большая планета нашей Солнечной системы, настолько большая, что его масса больше массы всех остальных планет, вместе взятых.
Совпадение действительно странное. Но возникает вопрос: а совпадение ли это или естественные ассоциации между планетой, именем верховного бога, отца прочих богов, были проведены осознанно и с полным на то основанием? Каждая из планет, известных грекам и римлянам, ассоциировалась с тем или иным богом или богиней, и каждая наделялась особыми функциями. Главная проблема здесь заключалась в том, чтобы найти объяснение главенствующему положению Юпитера в пантеоне. Дело в том, что на ночном небе Юпитер выглядит ничуть не ярче утренней звезды — Венеры, которая для наблюдателя, созерцающего светила невооруженным взглядом, выглядит просто жалкой точкой по сравнению с Луной, что объясняется огромным удалением Венеры от Земли. Юпитер ничуть не ярче, чем другая планета-гигант — Сатурн. Иными словами, Юпитер ничем не выделяется на ночном небе даже при самых благоприятных атмосферных условиях.
В этот момент меня вновь увлекла греческая мифология, но теперь я смотрел на нее чуть-чуть иным взглядом. То, что я обнаружил, оказалось настолько четким описанием некоторых наиболее удаленных планет нашей Солнечной системы, что это вызвало у меня неподдельное восхищение. К тому же, насколько я знал, эти легенды никогда еще не рассматривались в таком аспекте.
По сути, эта история начинается в космосе гораздо дальше, чем находится наш тяжеловес Юпитер. На самом деле начинать ее следует с планеты Сатурн. Дело в том, что Сатурн появился в греческой мифологии несколько раньше Юпитера. Моим главным источником информации остается древнегреческий поэт Гесиод, к которому я вновь обращаюсь. Гесиод жил в VIII до н э. на материковой Греции, и его по праву считают отцом дидактической поэзии. Написанная им «Теогония» — это рассказ о сотворении мира, изложенный в русле греческой традиции. Сомнительно, чтобы Гесиод в полной мере понимал все, о чем
