Я попытался настроить его на несколько иной тон.
– Но, с другой стороны, все эти вещи, – я кивнул в сторону спортивных дворцов, чьи очертания уже размывались вечерними сумерками, – разве они не символ времени, века? Не признание спорта как нового, очень значительного социально-общественного явления? Во времена нашего детства спорт был яркой страницей нашей жизни. Теперь это больше, чем страница. Он во многом определяет лицо времени.
Мы вышли с ним на Ленинградский проспект. Бобров оглянулся. Между двумя башнями гостиниц Аэрофлота виден кусочек строящегося нового футбольнолегкоатлетического комплекса ЦСКА. Совсем небольшой кусочек. Но он надолго приковал взгляд Боброва. И была в этом взгляде, уже отмеченном не столько физической, сколько душевной болью, попытка соизмерить настоящее с прошлым… Попытка проверить настоящее прошлым…
Вскоре он снова пришел ко мне. Чувствовал он себя совсем плохо. Я отвез его в госпиталь, откуда ему уже не суждено было вернуться.
Мне же надо было снова возвращаться на работу. В Центральный спортивный клуб армии.
В клуб, который так давно и так прочно был связан с именем великого спортсмена. С именем моего друга…
ВОКРУГ СЛАВЫ
Моя жизнь в последние годы складывалась из двух довольно хлопотливых, но полновесных частей. Первая и, безусловно, важнейшая – «оседлая» – руководителя медицинской службы ЦСКА. И вторая – «транзитная» – врача сборных команд Союза, со всеми ее последствиями – вокзалами, гостиницами, аэродромами. Но именно эта жизнь на далеких меридианах давала мне возможность особых, не только медицинских, но и психологических контактов с моими подопечными. Она давала возможность изучать характеры как бы изнутри, искать и находить в них порою глубоко скрытые черты, определяющие собой параметры успехов и неудач. Она давала возможность пристально всматриваться в психологическую природу поединка, наблюдать, что происходит «вокруг славы».
Рассказ о «двух минутах чистого времени», с которого я начал эту книгу, – один из эпизодов той самой беспокойной жизни.
Моя первая поездка в Австралию, на Мельбурнскую олимпиаду 56-го года была связана с тем, что меня назначили врачом олимпийской сборной команды СССР по футболу. И, таким образом, вместе с профессором З. С. Мироновой и другими нашими спортивными врачами я входил в состав медиков, осуществлявших обслуживание советской команды на XVI Олимпийских играх.
Небольшой опыт подготовки спортсменов к Играм у меня уже был. Всего четыре года назад мне пришлось готовить Всеволода Боброва к матчам в Хельсинки. Но опыт этот был «заочным»: в Хельсинки меня не взяли… Теперь предстояло принять непосредственное участие в соревнованиях самого высокого ранга.
Итак, вместе с нашими футболистами я отправился в далекую Австралию, не предполагая, что один из решающих матчей предстоящих Олимпийских игр останется в моей памяти на всю жизнь. И не только в моей…
Предварительные игры олимпийского турнира наша команда провела сильно и вышла в полуфинал.
Здесь, в полуфинале футбольного турнира, наша команда встречалась с командой Болгарии.
Сборная Болгарии тех лет относилась к одной из сильнейших команд мира. Это доказали первые же минуты встречи с нашей командой. Преимущество болгарских спортсменов в начале первого тайма было неоспоримым. Лишь неточный удар болгарского нападающего спас наши ворота. Натиск был стремительным, упорным и мощным. Но наши ребята выстояли.
В такого рода встречах судьбу поединка решает общая физическая и психологическая подготовка, тот запас прочности, которым наделен спортсмен за период подготовки к матчу. Такого запаса прочности у болгарских футболистов оказалось недостаточно. Что же касается наших ребят, то они, как показали дальнейшие события, были и в физическом и морально-волевом плане подготовлены лучше своих соперников.
Уже к концу первого тайма картина меняется. Отразив штурм, наши решительно переходят в контрнаступление. Первую атаку возглавил Рыжкин. Быстрый проход к штрафной, и следуют два мощных удара. К сожалению, оба мимо ворот. При счете 0:0 команды уходят в раздевалку.
По почерку первого тайма чувствовалось, что впереди и игроков и зрителей ждут события интересные и драматические. Но в какой степени мне придется принять в них участие, я, разумеется, еще не предполагал.
Жара страшная. Но темп, в котором был начат второй тайм, все так же высок. Идет 15-я минута. В борьбе за мяч сталкиваются в воздухе Николай Тищенко и болгарский футболист Янев. Тищенко лежит скрючившись на траве. Несколько мгновений он неподвижен, затем начинает с трудом подниматься. Игра остановлена. Ваш выход, доктор. Подхватил чемоданчик и через все поле бегу к Николаю.
Бросилась в глаза странно выпиравшая ключица. Стараясь не причинить лишних страданий, осторожно разрываю футболку и сразу же поворачиваю голову Николая так, чтобы тот не видел разорванной кожи и торчащей кости. Трамва оказалась тяжелой.
Сквозь стиснутые зубы Тищенко выдавил:
– Что со мной?
– Вывихнул ключицу. Потерпи, сейчас все будет в порядке.
Мужественный парень. Стиснул зубы. Терпит. Опять-таки как можно осторожнее вправляю кость. Процедура – не позавидуешь. Но терпит стоически. И все это на поле, тут же, в присутствии и наших и болгарских футболистов.
Что для меня было главным в эти минуты? Движения рук. Они должны быть очень четки, чтобы не причинить сильной боли…
– Ну потерпи. Еще чуть-чуть… Умница… Так… Отлично… Вот и все… Можешь подниматься.
Ребята помогают ему встать. Поднимаюсь и я, но собственных ног не чувствую… Ну хорошо, допустим, кость я вправил. Но ведь ясно – здесь разрыв акромиально-ключичного сочленения. Надо снимать Тищенко с игры. И немедленно. Надо отправлять его в отведенный для олимпийцев госпиталь святого Винцента и чем скорей, тем лучше. Но ведь в таком ответственнейшем матче для команды это будет невосполнимая потеря, брешь, заделать которую будет очень трудно. А что же делать?
По упрямому взгляду, брошенному на меня исподлобья, по желвакам и этим насмерть стиснутым зубам, по этому стоическому терпению к боли вижу, что для Тищенко вопрос решен. Он с поля не уйдет.
И не ушел…
И ни черта я с ним сделать не мог. Ничего не мог сделать с ним, потому что ничего не мог поделать с собой. Суди меня, медицина, как хочешь, но в тот момент я не мог поступить иначе. Понимал этого парня, как самого себя. Понимал и свою ответственность, и рожденный ею долг. Все это и определяет суть спортивного врача. Четыре года назад я разрешил Боброву играть с больным коленом. Я не в силах был отказать в праве на игру Ермолаеву. И вот теперь оставляю на поле Тищенко. Точно так же много лет спустя у ворот, но уже не футбольных, а хоккейных, я разрешу играть травмированному Виктору Коноваленко.
И каждый раз это мое решение опиралось прежде всего на страстное желание спортсмена продолжить поединок и на сознание того, что дальнейшее его участие во встрече не усугубит его травмы. Хотя тут-то и была заложена значительная доля риска…
Я не случайно упомянул о необходимости физического и нервного запаса прочности, который в конце концов определяет успех спортивного состязания. Его «кирпичи» складываются в длительном процессе ежедневных тренировок и предварительных соревнований, в той многодневной и трудной тренировке тела и духа, когда происходит не просто «складирование» биологического и психологического материала, но и тщательная «сортировка» его с отбором всего лучшего и наиболее прочного. Уже сам по себе этот процесс
