Первый пошёл, второй пошёл... шестой пошёл.
– ...AAA... гад...сука... Вова, вали его... рукааа!.. под колено! Серёга, сбоку заходи... под ноги ему...
И так минут десять. Может, и пять, но нам дольше показалось. Как он никого не покалечил, не знаю. Жалел, наверное. Если вообще понимал, что происходит. Он просто в дверь хотел выйти, всего- навсего.
В итоге – шесть мудаков во главе со мной небрежно разбросаны по отсаднику, в середине – капитан. И сдаваться не собирается.
Тут заходит хирург из спецухи, бойцов своих потерявший. Армянин, красавец, метр пятьдесят пять, на каблуках, в колпаке высоком. При усах весь и с кавказским акцентом. Оценил расклад, хмыкнул.
– Ээ... Дима, да, ты иво на сибя так, да, отвлеки. Ай, Вова, чего сидишь, а? Сбоку зашёл, да. Вот так.
Жестом маэстро достаёт из кармана капроновый шнур с гайкой на конце, прицеливается неспешно и резко накидывает девайс клиенту на шею. На себя, пять секунд, семь, всё. Можно вязать, причём чем быстрее, тем лучше. Посмотрел на нас с превосходством и к себе пошёл. На каблуках.
Мы потом несколько месяцев тренировались. Научились вроде, немного. Но до настоящего гаучо нам всем как до звезды было.
Pассказывать о токсе и не упомянуть про наркоманов – было бы несправедливо. Их множество, самых разных, через нас проходило. Но вот один – тот как-то особенно запомнился.
Витя был настоящим, кремнёвым торчком. Не имея вообще никакого образования, в прикладной экстремальной химии он был где-то на уровне член-корра. Хотя не о том речь. Загремел он к нам, как водится, с передозом, но молодой организм, вкупе с нашими усилиями, победил. Правда, уж не знаю зачем, по дороге Витя подхватил пневмонию и застрял у нас на пару месяцев.
Вот что хорошего, когда на отделении трётся торчок? Иные сморщатся, а самые недальновидные администраторы от медицины ещё и выписать попробуют. Что есть глупость несусветная. Сами посудите.
Реанимация. Очень тяжёлая тётенька, во всех смыслах. То есть сто тридцать кило, насквозь пропитанные аминазином и антидепрессантами. Давление – ноль на ноль, пульс не прощупывается. Каждой сестре даётся по два подхода. Вес не взят, то есть ка?палку не поставили. А как? У неё и на нормальном давлении до вен только после тотальной липосакции добраться можно, а тут? Однако время идёт. Тётенькина тушка истыкана иглами, как бык бандерильями, и постепенно помирает. Вот вы, вы что бы сделали? Правильно. Можно и подключичный катетер, и много чего хирургическиоперативного сделать. А зачем, когда есть Витя?!
– Витя, ты где шляешься?
– Ну, чего?
– Да вот.
– А, фигня.
Дальше – для истинных ценителей. Витя берёт иглу, пренебрегая жгутом, пальцами пробегает по предплечью, после чего одним движением, не глядя, иглу втыкает. Строго в вену.
Вы будете смеяться, он целые семинары для анестезиологов-реаниматологов проводил, с демонстрациями. Поверьте, в институте такому не учат.
Фраза про неограниченность человеческих возможностей всему прогрессивному человечеству уже давно набила оскомину. Что, однако, не отменяет самого факта. Вот вы задумывались, к примеру, сколько таблеток может съесть человек за один присест? Я вот задавался этим вопросом регулярно, благо экспериментальных данных под рукой было завались. Кто-то по 50—70 штук упромысливать ухитрялся. А когда речь о психотропах идёт – это уже серьёзная заявка на победу, согласитесь. Но вот один клиент всех переплюнул, причём небрежно так.
Сижу у себя, кроссворд разгадываю. Слышу – везут кого-то. И точно – дружественная 4-я подстанция, дурака везёт. Мужик габаритов изрядных, на каталке, но сидя. Уже интересно. И при этом на одной ноте тянет: «..аидитевывсеаидитевывсeаидитевывсeа..»
И слюни пускает.
– Мужики, а чего клиент сидит?
– А ты его уложи, попробуй. Встаёт.
– А что сожрал-то?
– Да аминазину. Но много. Угадаешь?
– Ну, штук двадцать пять—тридцать. Он же учётный пассажир, давно на нём сидит.
– Хых. А шестьсот не хочешь?!
– Не, не бывает. Он на второй сотне бы уже вырубился.
– По упаковкам – ровно шестьсот штук. Он их давно коллекционировал.
– Но как?
Начинаю клиента расспрашивать. Интересно же! Ну, он меня тоже поначалу послал, а потом посмотрел, что я не иду никуда, и всё, как на духу, рассказал:
– А яааа фсее таааблетки в стуупкеее пееестикоом растёооор, а поотооом лошкоой съееел. И запивааал быыыстрооо...
М-да. Вот такая суицидная смекалка. И что? Да ничего! Промыли, прокапали и в дурку отправили, по новой аминазин коллекционировать. Ибо, как ни тривиально это звучит, возможности человеческого организма действительно практически безграничны! А если речь идёт о дураке с фантазией – то вообще не знаешь, чего от него ждать.
А какие люди работали на токсикологической «скорой»! Каждый – ходячая легенда, в жизни видевшие столько и такого, что хватило бы на трёх Хичкоков и взвод Тарантин под командованием Стивена Кинга.
Однажды приезжает наша бригада. Hарод они спокойный были, токсикологов вообще мало чем проймёшь.
А тут – ну не в себе мужики.
– Серёга, спирт есть?
– Ща, а что стряслось?
– Да вот, на дихлорэтан съездили. Наливай.
– А что стряслось-то?
Тут в «приёмник» закатили туловище. Было оно забинтовано дo самых глаз, босое, большие пальцы на руках и ногах капроновым шнурком стянуты. Серёжа-маленький вязал, его узлы, фирменные. Туловище воняло растворителем, капало кровищей и билось на каталке так, что Серёжа его еле удерживал. А весу в Серёже сто двадцать кило, очень серьёзный мужчина. Стальные шины Крамера в трубочки от скуки сворачивал. Тут мужики анамнез и выдали.
– Не, ну представь. Заходим, дверь выломана, кровищи на полу – как кран прорвало, и этот чудик с ножом мечется. Ну, Серёжа его успокоил, а на мужике лица нет. В натуре, нет. Уши и нос себе отрезал, орёт, явно белку поймал.
– А дихлорэтан?
– Так это потом поняли, когда флакон нашли, да и запашок от него, сам понюхай. Мы с вызова ехали, а соседи «скорую» вызвали, так нас с дороги завернули.
– Ни фига не понял, ладно. Ну, уши, ну, нос – откуда кровищи столько?
– Так он себя потом порезал, а до этого родителей престарелых топором вообще в кашу порубил. На мясокомбинате бывал – такого не видел.
Мужики остограммились, Серёжа – так и с каталки не слезая, он на клиента просто сверху сел, устал.
– Не боись, мы в реанимацию его закатить поможем. Во! Слушай, а давай приколемся. У нас тут уши и нос его в салфетке, собрали с пола, пришивать всё равно без толку, до утра не дотянет, так мы девкам на стол положим!
Ничем не проймёшь, такой народ. Им бы только шутки шутить.
Естественно, не только из трэша, мордобоя и блевотины всё состояло. Бывали, хоть и редко, смены тихие, благостные, когда прекрасное мгновение хочется остановить навсегда.
