давит меня своими железными сапожищами. Догадался!.. Бью могучим крупом, бросаюсь вперед, возношусь, несравненный в неудержимом порыве! Парю над разрывами… О, нет, я не покорился! Как бы не так!.. Бросаюсь в сторону, он съезжает с седла, вцепляется мне в гриву… Упорный, вампир!.. Снова бью задом. Сейчас сброшу его. Смелей!.. Так нет же, удержался, скотина! Выравнивает меня, посылает вперед, карьером среди бури! Хруп! Дзинь! Хруст! Трень!.. Топчем на скаку посуду, табуреты. Вся эта дребедень разлетается в стороны… Боже, как я счастлив!.. Без штанов!.. Настоящий боевой конь!.. Голый круп… Голый, мускулистый… И здоровенный член… Поглядите, каков я в наступлении, в составе 17-го эскадрона тяжелой конницы… Сапог к сапогу!.. Три с половиной тысячи всадников, и еще целая уйма неудержимых, бесстрашных всадников на взмыленных конях! Они мчатся, рубят… С грохотом все катится сломя голову, куда-то вниз… Земля гудит… Вопли… Де Антре в золотом, обитом крепом седле. Чудная картина!.. Тебя, Господи, хвалим!.. Все гремит, тяжко и шумно дышит от земли до небес… все простирающееся впереди пространство… Четырнадцать крутящихся вихрем дивизий… Вьются штандарты!.. А эта подлюга Состен залез под стол! Мелькнул в глазах на миг… Я свиреп, когда несусь карьером. Уж я вытащу его на свет божий! Пусть покажет нам свои хитрости!.. Орда увлекает меня… Чтоб тебя повесили! Громовой топот копыт, непрерывные конские скачки устремляют нас вперед, а вдобавок яростная орудийная пальба… Многовато!.. Земля сминается складками, качается, размякает, то вздымается, то опадает – вселенская тошнотворность… Холмы оплывают, словно патока, расползаются… Они подаются, продавливаются под тяжестью конницы… Меня рвет… Смотреть тошно… Длинные стены искривляются, взбугриваются, расседаются… Мастерская трещит, разваливается… Все ухнет вместе с нами. Слышите, де Антре?.. Мы падаем в пропасть. Вот она, зияющая непроглядной чернотой, всасывает нас, крутя вихрем. Падаем в пустоту в своем безумном стремлении… Позади вся орда, шестнадцать эскадронов! Господин де Антре, внемлите грому Божьему!.. Скачка погибших душ! Болтаю ногам в черной пустоте. Всякая опора исчезла. Атака в недра бездны, в нутро мрака… Де Нутре! Меня разбирает смех в недрах бездны… Взбрыкиваю, корчусь, фыркаю… Нет, каков я! То ли конь, то ли нет!.. Антре… Нутре… Уморительно, потеха, да и только! Нутро… Qui pro quo! Полная путаница! Помираю со смеху!.. Взбрыкиваю, выгнув хребет, заношу задом. Я – конь, прямой как стрела… и, выгнувши спину, покатываюсь со смеху, пригарцовываю, ржу, раздувая дышащие огнем ноздри. Но тут – гоп!.. – он снова вспрыгивает мне на спину, наказывает меня, раздирая мне шпорами бока: не нравится ему, что я смеюсь!.. Падаю от боли на всем скаку… Ах, истязатель!.. Вся орда, все двадцать пять эскадронов топчут мне голову, грудь… Измочален, размозжен, размолот копытами… «Вперед, храбрецы!» – дружно вопят они. Полковника как ветром сдуло – перелетел через седельную луку прямехонько в бездну: сильно подкинув задом, я сбросил его с себя!.. Этим должно было кончиться! Нутряное, нутровое, нутреннее имечко… Нутровина! Потроховина! Поди ж ты, де Нутре! Вконец уморили!.. Извергающий пламя конский храп… Бездна поглощает нас в наказание за то, что слишком много смеемся… Летит кувырком конная лавина, вся бригада, и мои молодчики туда же! Уже скоро победа!.. Плюх!.. Пфр-р- р!.. Перехватило дыхание… Меня окатили ледяной водой… Я барахтаюсь, захлебываюсь. Трое, двенадцать, двадцать пять человек схватили меня, заталкивают, запихивают в воду, в лохань… Нападение из-за угла! Попал в засаду! Повторение Гринвича!.. Твердолобые!.. Вот и пожарные, и вновь за свое: ослепляют меня тугими струями воды. Навалились всей своей тяжестью, совсем очумели… Мстят!.. Явно рука О'Коллогема. Заодно с тем прощелыгой подстроил, воспользовавшись моей головной болью и слабостью после ранения… Они напустили мне газа на антресоли с этой механической дребеденью, а теперь вот решили подлечить. Перетрусили!.. Не вышло у них – ведь они хотели сжить меня со свету, да и теперь не оставили своего намерения, раз окунают в воду… Да я все им разворочу четырьмя моими копытами! Начинаю лягаться с бешеной силой… Они отчитывают меня, называют «мальчуганом». Дешевый номер!.. Но какова наглость – они усаживаются мне на грудь!.. «Этого не следовало делать, Фердинанд!» – слышу я. Проповедь читают! Усаживаются мне на голову, чтобы не смотрел им в лицо. А, проклятье! Проклятье!.. Пытаюсь высвободиться, извиваюсь, верчусь… Они тузят меня, топчут… Чувствую все ясно. Чары развеялись, я не конь более, я вновь вселился в собственную плоть!.. Лежу разбитый, растерзанный, воющий от боли… Они снова ухватили меня за лодыжки, поворачивают так и сяк, нарочно с силой надавливают на тело. Ужасно злятся оттого, что оно у меня такое дряблое. Схватив за руки и за ноги, раскачивают наподобие гамака. «Ему надо было надеть противогаз. Тогда его не скрутило бы так». Снова недовольство!.. «Сам виноват, паршивец!» Я ничего не мог сказать в ответ… Они швырнули меня на пол у стены как ненужный хлам. Малышка наблюдала за ними. «Он умрет из-за собственной глупости», – заключил Состен – он всегда считал меня тупицей… «Вперед, храбрецы!» – громогласно восклицаю я и одним рывком вскакиваю на ноги. Я воскрес от гнева, от ярости! Пригрожу этим стервецам, что снесу им башку!.. Ну и видик у них! Вылупили бельмы, лица перекосились, орут… Пришел их черед пугаться! «Поймите же, тупые скоты! Я хочу вернуть мою любовь, моего идола! – кричу им. – Отдавайте мою фею, мерзавцы!» Бледно же они выглядят!.. «При всех ваших дьявольских ухищрениях вам не удастся больше воспользоваться моим нездоровьем!..»
Я был полон решимости, уперся – не своротишь! Хватит с меня головокружений, пугал от воробьев. С этим пора кончать! Я вымуштрую и это жулье, и эту шутовку! «Вы у меня попляшете, Тибет и прочая! Не будет больше ни «четвертой степени», ни волнистого масла!.. Берегитесь же, шельмы!» Сказано было внушительно, у них даже коленки затряслись. Видя мое возмущение, совсем оторопели… заикаться стали… Здорово прыти у них поубавилось… Засуетились, захлопотали вокруг меня… Только зарубите себе на носу, людоеды: единственные заботы, в каких я нуждаюсь, это ваши заботы о женатом человеке, так что хлопочите бережно!.. Я требую!.. Они насквозь изъедены пороками! «Я не Клабен, – предостерегаю их. – Когда я совсем окрепну, вы побегаете у меня по всем двенадцати лестницам, трусливые шакалы, чудовища, свиньи!..» Они просто обалдели. Теперь я – хозяин положения и шпыняю их, как цуциков… Это еще не все, погодите!.. Требую, чтобы они помассировали меня в области сердца, где сильнее всего болит… Какую острую ревность я испытываю, стоит мне подумать об этом… об этой паршивой малявке!.. «Эй, вы, говорите, где она?» Пропала куда-то… Поблизости не видно… Делаю усилие, приподнимаю голову… Пропала! «Куда вы ее упрятали?» Уж я задам им трепку!.. Кости переломаю обоим по очереди железным брусом, как Бен Такетт! Сговорились!.. Погодите, станете у меня как шелковые!.. И поганой башкой их на наковальню! Я такую механику им покажу! Противогазы под молот, это я им обещаю! Увидят, как я за них возьмусь – бах!., трах!., тара-рах!.. И девчонку туда же… Ишь, вертихвостка! Отобью у нее охоту заигрывать!.. Вот, как на духу! Приключение с де Антре, с моим необычайным наездником вернуло мне ясность ума… Я взбесился, и это главное! Сила и кровь! Мне нужно выздороветь… «Массируйте меня, плуты, да полегче!» Пусть искупают свои злодейства. Они еще у меня наплачутся… Да чтобы вернули моего идола!.. Я от своего не отступлюсь!.. Применю свои познания… «Имейте в виду, прохвосты, – предостерегаю, – я слово свое держу! Буду долбить и долбить по башке!..» Вот и молот появился в воздухе надо мной…
Кто-то окликает меня: «Darling! Darling!..» Да это моя дорогая, мой ангел, ангел мой, сердце мое, мое нежное дуновение!.. Хочу видеть ее, вдыхать ее запах! Сделав над собой усилие, широко открываю глаза… Меня ослепляет… «Вирджиния! Вирджиния!» – отзываюсь я. Все забыто!.. Она! Ее рука, ее ручка! Такой яркий свет, что я зажмуриваюсь… Дорогое личико, светлые кудряшки… Перед глазами расплывается из-за отблесков… Она склоняется надо мной. Как она ласкова! Ее ручка касается моего лба.
Мне гораздо лучше, я возрождаюсь к жизни. Те двое сразу заметили, какое волшебное действие она оказывает на меня, стали свидетелями моего воскрешения. Они увидели силу ее влияния, убедились в том, что ее ласка имеет надо мной поистине колдовскую власть. Вот такие ощущения… Сразу забыл все мои укоры… Обожаю ее, и все тут. Она рядом, и я живу! Сижу почти неподвижно, привалившись спиной к стене, прихожу в себя… Как она нежна! Настойчиво просит, чтобы я не двигался. Воистину чудо!.. Стоит мне завидеть ее, и хвори мои как рукой снимает… Я замер в полном блаженстве, но двоих молодчиков из виду не выпускаю. Они тоже чрезвычайно любезны, предлагают перенести меня на верхнюю площадку, а оттуда в спальню… Я позволил им лишь поддерживать меня, а моя миленькая вела меня под руку. Так мне вспоминается… И все же на душе у меня было смутно… Я пытался разобраться. Обретши хладнокровие, я начал размышлять… Тогда я не пил, ни капли в рот не взял… Сорвался с цепи ни с того ни с сего… В точности так, как в «Туит-Туит». «Будет, будет уж! Хватит об этом, плюнь!..» Ах, как она прелестна, как сильны ее чары! Вновь рядом со мной мое диво!.. Одну ее вижу! Она вновь ослепляет меня! Она так прекрасна, что я просто шалею, издаю урчащие звуки, восхищаюсь на песий лад… Она улыбается, смеется, позволяет восхищаться собою… Если бы она ушла, жизнь моя кончилась, я тут же умер бы…
«Darling… Darling!» – нежно-нежно твержу я, уже не стесняясь двух молодчиков, коварного дяди и моего
