объявил им на ходу, что сыт по горло вздохами.
– Это мне придется изображать акробата на вантах «Конг Хамсуна»! Мне придется карабкаться на высоте пятидесяти метров в пустоте, над разъяренными стихиями!.. Мои поздравления, кислятины! Всякий раз в дураках оказываюсь я!.. Не много же у вас самолюбия, если вы скулите и все такое! Это меня надо жутко жалеть, это я встречаю опасность лицом к лицу. Нахальства у вас хоть отбавляй!..
Но это их совершенно не волновало.
На берегу в пути встретилось одно опасное место, где можно было поскользнуться и грохнуться с мостков в громадный пруд, к тому же ноги путались в веревках. Состен зацепился, запнулся, шмякнулся задом на якорь и взвыл… чувствительно ушибся, основательно приложился. По счастью, упасть на якорь – добрый знак: сразу же приносит счастье. Но, правду сказать, тем все и кончилось… Как выразился сам Состен, все зависит от случая…
– Шевелись, лентяй, шевелись! Вон она, видишь?
У Проспера скоро должны были открыть. За каменной насыпью горел неяркий свет… Столовка… Окно… Вот и дверь… Вошли… Зал был уже полон, дым стоял столбом, так накурили, что воздух стал сизым, точно вода в аквариуме. Люди мутно-зеленого цвета двигались под висячими светильниками. Вкруг столов – цепочки красных огоньков – трубки… Я толкнул двух забияк, обменялись угрозами, но я не остановился, спешил, спешил объявить Просперо – славный друг!., золотое сердце!., что уплываю, что больше он меня не увидит… что договорился насчет Америки…
У стойки так гомонили, что мне пришлось напрячь голос, чтобы перекричать их. Я заорал во всю мощь легких:
– Эй, Проспер! Порядок! Бум! Дье!..
Клич сбора. Он видел, как я шел к нему сквозь сизый трубочный дым… такой густой, что хоть ножом режь… Я думал, он удивится. Ничего подобного… Он ополаскивал стопки и своего занятия не прервал, разговаривая в то же время с итальянцем, кочегаром с «Майорио».
Он представил мне его:
– Жозе с Майорки.
– Ну, вот, значит, отплываю!
– Как это – отплываю?
– Да на твоем корыте!
– Каком корыте?
– Да на «Хамсуне», беспамятный! Он усмехнулся:
– Это тебе, видать, приснилось…
– Как это – приснилось? Договорился!
– Да нет же, говорю тебе!
– Пошел ты знаешь куда, Проспер? Поднимусь на борт в восемь часов. Тебе этого мало?
До чего мне надоели эти его пожимания плеч!
– Именины твои сегодня, дурья голова! Вот что я услышал в ответ.
– Именины? Какие такие именины?
– День святого Фердинанда, душа моя!
– Фердинанда?
Я все никак не мог сообразить.
– Ну да! – подтвердил он. – А ты не знал? При чем здесь мои именины?
– Все хотят отпраздновать вместе с тобой! Кто же уезжает в свои именины? Неслыханное дело!
Его приятель Жозе с Майорки был целиком и полностью согласен с ним.
Уезжать в такой день, в день своих именин!.. Оба выкатили глаза от ужаса: немыслимая вещь!..
У меня не было календаря, у него, естественно, тоже.
Вот так неожиданность!..
Тут он завел речь о Каскаде, о девочках, о друзьях, которые хотели выразить мне свои наилучшие пожелания, заявил, что нанесу им тяжкое оскорбление, если не откликнусь на их приглашение, что все основательно приготовились к потрясающей гулянке, что представлялся прекрасный случай утопить все огорчения разом в реках шампанского, что ради такого праздника все освободятся, что победу отметят так, что небу станет жарко, а заодно и скорое возвращение дорогих мужчин! Я не имел права уклониться… Боже мой, какая попойка, какие танцульки, какие девочки, ну и все такое!.. У всех девочек поголовно отпуск по случаю Дня святого Фердинанда… Кто же уезжает в день своих именин?.. Я был сбит с толку. Не хотелось показаться совершенным невежею… Надо было подумать… Очень мило все-таки с их стороны…
Я хотел угостить выпивкой, но он остановил меня:
– Сегодня мой черед! И оттеснил меня.
– Могу ли я предложить вам, мадемуазель, рюмочку баньюла? А вам, дедуля?
Угощал всех.
Обошел-таки он меня.
Я не понимал, что происходит… Не припоминалось мне, чтобы кто-нибудь хоть раз озаботился празднованием моих именин… Дня святого Фердинанда…
Все по очереди, повеселев от выпивки, целовали меня: Просперо, Кочегар, Состен и малышка… Излияния чувств… Мне желали счастья и всяческих благ… Я расспрашивал о знакомых, о пансионе, о добровольцах… Двое уже, оказывается, убиты…
– Кстати, звонил Каскад! – вдруг вспомнил Проспер. Он рассказывал мне о том о сем, о Кармен с зашитой ягодицей, становился болтлив… Мне хотелось спросить его, что за праздник был у меня. Взбредет же такое в голову!.. Как-то странно пришлись мои именины. Здесь что-то было не очень ясно… С чего вдруг все эти изъявления дружеского расположения?.. После того, как я смылся оттуда, я не видел их уже несколько месяцев. С какой стати им вздумалось липнуть теперь ко мне?.. Бигуди копала под меня, о чем-то раззвонила, науськала шайку… Не хотелось им, чтобы я смылся отсюда… Что-то они замышляли на моих именинах… Пожелания того-сего, пятого-десятого… Ох, как подозрительно!.. Ладно, посмотрим… А может быть, сразу покончить с этим? Одним ударом?.. А если там все было липой? Может, и не было никакого найма? Может быть, тоже шуточка? Может, и там и здесь я свалял дурака?.. А, черт с ним, хватит!.. Вольно! К ноге! Посидим, переварим удар… Снова удрать? Не съедят же они меня!.. Как погляжу на них, смех меня разбирал… Ну, напугали! Напьюсь-ка я, вот вам мой ответ! Я обратился к Состену:
– Делай, как я: садись! Ты тоже, малышка!
Мы согласились, чтобы Проспер угощал нас. Коли мой праздник, пусть наливает, угощает… Всем здоровья, всем говорунам у стойки, всем болтунам на свете! Пусть расплевываются, треплют языком, переругиваются: «God be damned», рыгают и обжигают себе язык… и выпускают изо рта пламя, когда отдуваются, опорожнив стопку: «бу-у-у!» Ох, крепкое, ох, лютое зелье!.. За мои именины, за святого Фердинанда!.. Вот смех-то! Будем веселиться!.. Сильно озадачил я Проспера: он-то думал, что я улепетну, трусливо забьюсь под шлюзовые затворы. Ничего подобного! В боевом настроении, извольте видеть! Угощение за счет заведения!.. Он представил мне другого своего приятеля, торговца шербетом в Сохо, который тоже искал какое-нибудь судно, хоть какой-то способ перебраться в Аргентину… Мало-помалу до меня дошло, что этот малый вот уже полтора года, как дезертировал из Королевского флота…
Он неплохо играл на гитаре… имел даже лицензию на концертные выступления в Сохо, а лицензии по музыкальной части на улице не валяются… Мало того, получить ее было чрезвычайно трудно… Давалась только своим и предоставляла такие преимущества, что, можно сказать, никогда ни на что не менялась… Само собою, заговорили о лицензиях, о бесчисленных способах подделывания оных, о том, как из одной сделать три или четыре… словом, о всяких ухищрениях по этой части…
Потом повели речь о Боро, о том, как он раздобыл свою лицензию у ярмарочного торгаша, чтобы получить право играть на пианино в пивных, как он за два фунта с половиной перепродал ее Гедону, чтобы уплатить штраф за шум. Но спустя несколько дней этот самый Гедон, человек в высшей степени легкомысленный, угодил в облаву в баре «Ла Реаль», пустился наутек от фараонов, впопыхах не рассчитал, сверзился с моста на набережной Виктории, пошел камнем ко дну, помер от кровоизлияния, и меньше чем за неделю крабы сожрали его вместе с лицензией – вот такие крабы водятся у набережной Виктории: съедают все дочиста… самые прожорливые на этом берегу, особая разновидность, живущая в портах, куда сливают нечистоты. Во время приливов являются в таком несметном множестве, сбиваются в такие толстые,
