колах… под свист и улюлюканье собственных друзей!
Ладно, все это, конечно, очень интересно, но нам нужно сматываться, и немедленно! причем сортировщики, которые собираются на ужин возле номера 26… и дальше… не должны видеть, как мы отваливаем… поэтому – незаметно в Untergrundbahn[59]… я давно уже заприметил станцию в конце нашей улицы… уточнять мы ни у кого ничего не будем, уж лучше заблудиться, чем быть узнанным… у меня был план их Untergrundbahn… я купил его в Париже, в 39 году, я тогда еще подумал: а вдруг пригодится!.. бывают же предчувствия… правда, совсем неопределенные, неясные!.. такого я себе и представить не мог! в самом страшном сне! куда там!.. единственное, о чем я заранее позаботился: план их метро… это все, что я смог предвидеть… жалкий прорицатель! я обращаюсь к Ля Виге:
– Теперь запомни, это в Grunwald!
– Что в Grunwald?
– Болван! ну Харрас! наш покровитель Харрас! его так зовут!
После этих моих слов он надолго задумался, сидя на кровати и уставившись неподвижным взглядом куда-то вдаль… кажется, он снова вошел в роль… к которой частенько возвращался… «человек ниоткуда»…
– Да Харрас же! я тебе уже все объяснил!.. проснись… в Грюнвальде!.. на плане – семь остановок!.. Верховная Палата врачей Рейха!.. Профессор Харрас!.. мы едем туда!.. и имей в виду!.. он нацист!.. пардон… ober! ober Alles!.. но выбирать не приходится, малыш… так что отбрось сомнения!.. либо он, либо тюряга! ясно тебе?
– Да, малыш, пожалуй, ты прав…
Я вернул его на землю… он встрепенулся…
– Так где это, ты говоришь?
– Грюнвальд! почти что Булонский лес… смотри!.. семь!.. восемь остановок!
Я все ему показываю… и разъясняю…
– Мы садимся в конце Шинкельштрассе… нет! не там!.. мы сядем на Unterdenlinden… на следующей остановке!..
– Так!.. а Иван?
– Скажем, что мы сейчас вернемся! мол, идем в Polizei показать наш чемодан, так как нас попросили это сделать.
– Будь по-твоему!
– Лили, ты все поняла?
Ну, за нее я был спокоен, она вообще мало с кем говорила, кроме Бебера в сумке, и то при помощи понятного только им двоим языка… вот мы и на лестнице… затем на тротуаре… так никого и не встретили… Ивана нет!..
– Слушай, Ля Вига, а ты не посмотрел?
– Где?
– Да под кроватями!..
– Нет!.. там никого не было!.. и все-таки, прикинь! нас же могли подслушать!
– Ты прав!.. впредь будем осторожней!
Я спрашиваю в окошечке три билета до «Грюнвальда»… метро у них, как в Париже… переходы, лестницы… но есть и отличие… такой бессмысленной толчеи, как в Берлине, больше нигде не встретишь… понять вообще ничего невозможно… в этом направлении идти? в том? по этому переходу до конца? по другому?… все спотыкаются!.. толкаются… bitte! bitte! простите!.. на всех языках!.. Лили тоже приходится извиняться… и Ля Виге… так есть ли смысл спрашивать у кого-нибудь из этих одержимых, как доехать до Грюнвальда?… на какой это станции?… где пересадка? с какого перрона?… не лучше ли дождаться поезда?… там все должно быть написано!.. о, да тут табличка!.. и еще какая!.. с сотней станций, не меньше! красными неоновыми буквами!.. а под ней все та же алчущая и лепечущая толпа… нашел! нашел!.. не нашел!.. bitte! пардон! versegoul! Teufel![60] в самопальных холщовых тапочках на веревочных подошвах! дамы, детишки, папики!.. bitte! уверен, многие и вовсе не умеют читать, однако стараются не подать вида… просят, чтобы им прочитали: мол, они потеряли свои очки… потомки древних израильтян, полулатыши, полутриестцы, афро-японцы… раньше они умели, а теперь совсем позабыли свой язык… интересно, какой?… вы только представьте себе, сколько раз со времен Сараева вокруг них все перевернулось, сколько сменилось президентов, вдоль каких рек и гор проходят теперь границы, тут поневоле разучишься читать!.. каналы, переходы, нефть!.. офигеть можно!.. какие уж тут названия?… что тут вообще можно понять? только то, что все они окончательно заблудились!.. и вынуждены дни и ночи проводить на скамейках по меньшей мере двадцати окрестных станций… что, впрочем, не так уж и плохо!.. все лучше, чем на улице!.. «Kraft! donnerwetter! ach! черт побери!» тут есть даже бродяги из Аньер,[61] которые с трудом понимают язык фрицев, но зато извергают целые потоки ругательств на наречии приграничной Монголии и объясняются между собой на смеси скандинавского арго и местной lager[62] фени… откуда они взялись?… с принудительных работ на всевозможных заводах!.. те, что побриты наголо, из армии Власова… ну, конечно же, европейцы тут тоже есть!.. иначе откуда бы взялись все эти ach! bitte! им тоже нужен какой-то перрон?… уж лучше бы сначала нашли свои шлепанцы!.. может быть, перрон № 5?… или 6?… а нам нужно в Grunwald! выдержка редко мне изменяет, однако… я же дал себе слово, ни с кем не заговаривать… и тут я замечаю служащую в малиновой каскетке…
– Bitte! пардон!.. Grunwald!
– Hier! здесь!..
Не знаю, поняла ли она меня… надеюсь!.. и тут вдруг грохот!.. из туннеля! как от шквала камней!
– Не отставать!
Он останавливается!.. все, кто стоял рядом с нами возле большого панно, бросаются вперед… на штурм поезда!.. конец топтанию и нерешительности… толпа уплотняется… и сметает все… совсем как в Нью-Йорке, между пятью и шестью… нужно втиснуться!.. людей и вещей раз в двадцать больше предельно допустимого!.. однако при такой концентрации усилий сюда можно было бы запихнуть весь Берлин!.. вместе со всеми огромными тюками… Мэрией!.. и школами!.. на вагон так давят!.. что все вокруг сплющивается, слипается… оооох!.. двери автоматически закрываются!.. почище, чем у нас на Репюблик… или на Лила[63]… уж о том, что внутри, и говорить нечего!.. одно сплошное месиво! из людей, ног и голов!.. главное не задохнуться, осторожно… птим!.. динг!.. в такт колесам! выдыхаем на тинг! на птанг расслабиться!.. наш непоседа Бебер тоже намертво зажат в своей сумке пятьюстами пассажирами вагона… не протолкнуться!.. а на остановках, когда «двери открываются», давка усиливается еще… ах, это Tiergarten! я уточняю… да, это Tiergarten, конечная станция!.. раньше надо было спрашивать!.. мы выходим… с большим трудом… я опять обращаюсь к барышне в малиновом чепчике… колымага на Grunwald от другого перрона!.. наконец-то мы разобрались!.. как нам ехать! нужно было сделать две пересадки!.. я еще раз прошу ее все подробно объяснить… так просто я от нее не отстану, она ведь единственная служащая на всей платформе… а вокруг уже все ревут! и довольно злобно! надо же, какое словечко! «fallschirm!»… парашют!.. это в наш огород!.. я уже это слышал… все из-за наших «канадских» курток… ребятишки нас заприметили… их уже тут не меньше десяти… а то и двадцати!.. и все тычут в нас, парашютов, пальцами!.. деваху в малиновой каскетке это мало волнует… обычное дело… все ребятишки из Hitlerjugend, у них нарукавные повязки со свастиками: «Молодежь Гитлера»!.. сегодня это молодежь Аттилы, Петэна, Тьера, де Голля, а завтра уже Хрюхрющева, Рамзеса, да хоть самого Черта… просто раздайте им новые повязки! и они вылезут вон из кожи! добывая вам скальпы врагов!
«Молодежь Гитлера» поднаторела в охоте на парашютистов… вся Германия, впрочем, в то время была помешана на этих «fallschirmjager», парашютистах и диверсантах!.. газеты пестрели фотографиями юных героев, которых награждал сам Гитлер! железный крест с бриллиантами!.. Канцлер, обнимающий мальчишек и девчонок… так что мы с нашими «канадками» здорово влипли! завтра все увидят,
