молотящего во все стороны шипастого хвоста.
— Патроны, — сквозь рвотные спазмы простонал я. Попытался вытереть кислую горечь со рта. — Ящик взять надо… Хотя бы ящик…
— Какие, на хрен, патроны?! Ты голову подними!
Я задрал трясущуюся голову, взгляд запрыгал в полосах тумана. Тень! Вторая, третья… Словно мы были на дне океана, а над нами кружили почувствовавшие запах свежепролитой крови акулы.
— Ты их всех перестрелять собрался?! — орал Санек, тряся меня за плечи.
Бьющаяся на Дороге тварь на секунду затихла, а затем судорожным рывком кинулась к перевернутому прицепу, слепо врезалась в него, отодвинув еще на пару метров.
Туман вспыхнул ярчайшим светом. Раздался дикий рев гудка, и из сияющего облака на нас надвинулась огромная морда «Скании».
— В машину, быстро!!! — перекрыл на мгновение общую какофонию голос Данилыча.
— А Чермаш?
— Сожрали его с потрохами! И нас сожрут, давай в кабину!
— Стой! — Я ухватил за руку тянувшего меня Санька. — Я не шучу насчет патронов: без них в машину не полезу — хватай ящики!
Санек, ругаясь почем свет стоит, помог мне подтащить тяжеленные коробки к открытой двери каморки охранников. Выскочивший Шмуль подсобил закинуть их внутрь. Я кинулся к расшвырянным пестрым коробкам с автоматами, схватил одну, другую…
— В кабину, Леха! — орал Данилыч. — Вы, Санек, — закройтесь там! — они опускаются!
— Уже иду, — отозвался я, но остановился, приметив знакомый салатный цвет. Покрутился, прижимая к себе коробки со смертельными игрушками, вспоминая, где видел россыпь блистеров с батарейками…
Глава 6
— Холмс, выходит, что это страшное дело сделал ребенок!
— Если они на нас кинутся, — бормотал Данилыч, проводя «Сканию» мимо изувеченного прицепа, — нам всем крышка. Раздавят как тараканов…
— Не кинутся, — заверил я его, поглядывая вверх из приоткрытой двери кабины. — Вернее, кинутся, но не на нас. У тебя скотч есть?
— Мне бы твою уверенность. Смотри: совсем уже низко и их все больше! — Данилыч ткнул пальцем в лобовое стекло, потом недоуменно повернулся, с трудом переключая мысли. — Зачем тебе скотч? В бардачке был… Да ты трясешься весь!
— Сейчас будь готов давить на газ изо всех сил, — предупредил я его, отрывая ленту липкого пластика и приклеивая ее одним краем к своей щеке… Да, действительно, меня трясло, руки плохо слушались. — Выжми из машины все и ту самую треть лошадиной силы — вдобавок. Ладно? Только сейчас притормози ненадолго.
Я открыл дверцу и спрыгнул вниз.
— Ты рехнулся? — Данилыч был вне себя. — Горошенко, тяни его в машину — нам без Проходимца нельзя!
Пока Горошенко мешкал, я достал из кармана детскую рацию и примерился к расстоянию. Снял заляпанную содержимым рыбьего брюха куртку.
— Данилыч, начинай катить! — крикнул, когда тяжелая многометровая туша практически вплотную прошла над крышей автопоезда.
Данилыч, перекосившись, дернул начавшего было вылезать из кабины Горошенко назад за одежду. Переключил передачу.
Я, сложив курточку кульком, зажал тангенту на рации и зафиксировал ее скотчем. Кинул рацию в кулек из куртки и бешено закрутил им над головой, с ужасом наблюдая, как разом развернулись в мою сторону равномерно кружащие до этого твари. Отпустил край куртки…
— Данилыч, гони!!!
Выхлопные трубы тягача извергли синюю тучу дыма. Я прыжком очутился на площадке под дверью, потерял равновесие из-за движения автопоезда и, обмирая, почувствовал, как рука Горошенко втаскивает меня в кабину.
Сзади послышались оглушительные удары, треск рвущегося металла… Автопоезд дернуло. Я вцепился в кресло, задыхался. В голове помутнело.
— Дыши в пакет! — перед моим лицом появился целлофановый пакет с парой пирожков. — У тебя гипервентиляция, дурачок! — крикнул Горошенко, когда я попытался отбиться от пакета. — Дыши в него!
Я послушно уткнулся ртом в жирный целлофан, пахнущий жареным луком. Постепенно светлые пятна перед глазами начали сходить на нет, только сердце все так же бешено колотилось.
— Ты молодец… молодец! — колотил меня по плечу Горошенко, перемежая похвалы отборнейшим матом. — Ты… всех нас вытащил из…..!!!
— Ты ему плечо сломаешь! — рявкнул из-за руля Данилыч. — Да забери ты у него этот пакет!
Автопоезд несся по идеально ровному полотну Дороги. Туман давно остался позади, словно разорванные призрачные щупальца гигантской дряхлой медузы, что равнодушно отпустила нас: «Уходите? Ладно, бегайте, козявки… в следующий раз схвачу вас покрепче…»
Косые лучи местного светила, как ни в чем не бывало, сверкали сквозь прорехи в придорожной листве и освещали кабину яркими радостными сполохами: «Живы, живы!..»
Горошенко вколол мне антишоковое и бдел, поглядывая назад, за тем, чтобы я не уснул, к чему меня располагали и лежачая поза на спальном месте, и мягкое покачивание кабины.
— Уснешь — амнезию можешь получить, понял? — добродушно пихал он меня в шею, когда видел, что я клюю носом. — Вон, пожуй лучше чего-нибудь, успокойся…
Я, обтерши руки и лицо влажными салфетками, жевал злополучные пирожки, пережившие, наверное, немалый стресс при моей гипервентиляции, запивая их виноградным соком и пытаясь привести мысли в порядок. Пару раз с нами порывался переговорить по интеркому Санек, но Данилыч полностью выключил переговорник, опасаясь, что этим мы привлечем внимание летающих тварей.
— Хрен их знает, — глубокомысленно заметил он. — Может, они не только на радиоволны кидаются?! Во как на игрушку ринулись: одна со спеху прицеп задела — я думал, фуру из заноса не вытяну. Масса — как у бульдозера! И как они в воздухе держатся…
— Неужели Шевчук радиомолчание не соблюдал? — задумчиво побормотал Горошенко. — Чего на них так накинулись… у Шевчука штурман не дурак вроде был — мужик с головой…
— Проблема не в штурмане, как я понимаю, — а, Лех? — отозвался Данилыч. — Ты каким макаром внимание «летучек» от нас отвлек?
— У Шевчука Проходимцем восьмилетний пацан был, — пробурчал я через пирожок. — Вот и поигрался малый китайской поделкой… а какая-то другая рация в кузове отозвалась, а может, и не одна.
— Совсем рехнулись от жадности! — Данилыч стукнул кулаком по рулевому колесу, спохватился, нежно погладил, словно извиняясь. — Так и тянет забить на «ридну нэньку» и перейти на вольные хлеба, но семья держит…
— Ты смотри, — встрепенулся Горошенко. — Языком поменьше ляпай! У тебя контракт на пять лет, подписал — выполняй! И — обязательство неразглашения…
Данилыч резко затормозил, потом еще и еще, пока автопоезд не остановился полностью.
