горячо сказал Василий Николаевич. — Глядишь, отец после выздоровления к нам и приедет! Согласен?
Витя, конечно, согласился.
Еще до этого разговора Курбатов много усилий потратил, выясняя адрес госпиталя, в котором находился на излечении механик Орехов, но теперь начал все снова.
Вскоре после этого разговора Витя стал обращаться к Василию Николаевичу за советами и с вопросами, просьбами. Например, однажды он спросил:
— Василий Николаевич, а когда мне винтовку дадут?
— Винтовку? А зачем она тебе?
— Так… У всех матросов есть оружие, а у меня нет ничего.
— Ты еще не матрос, а юнга.
— Ну и что? Значит, вы мне не доверяете? Не доверяете? Да?
— Не в этом дело…
— Не доверяете? Да? — От обиды у Вити даже слезы на глазах показались.
Василий Николаевич нисколько не рассердился; долго он объяснял Вите, что, прежде чем получить оружие, нужно изучить его, стать настоящим воином.
— А ты сейчас нисколечко не похож на солдата. Форма на тебе есть, а сам ты как был простым мальчиком, так им и остался, — сказал Василий Николаевич. — Разве настоящий матрос так разговаривает с командиром?.. «Не доверяете», — передразнил он Витю. — Нет, ты еще не воин. Вчера ты вступил в пререкания со старшим, опоздал на обед, сегодня меня перебиваешь… Я уже не говорю про то, что ты меня все время зовешь Василием Николаевичем. А как по уставу полагается? Знаешь? А почему не выполняешь?.. Помни, Виктор, что в военном деле нет мелочей. Если ты действительно хочешь стать моряком, то серьезно подтянись по дисциплине. Не справишься — не видать тебе флота как своих ушей!
Этот разговор врезался Вите в память.
Прошло еще немного времени, и он хорошо понял, как был прав Василий Николаевич. И Витя стал следовать его советам. Вот и сейчас он с радостью бежал к Курбатову, который стоял на бугорке около мастерских и разговаривал с рабочими.
— Разрешите обратиться, товарищ капитан-лейтенант? — спрашивает Витя, приложив руку к бескозырке.
— Обращайтесь, — отвечает Курбатов и тоже козыряет.
— У Юсупова все готово!
Теперь скорее обратно! Не прозевать бы заливку подшипников!
На «сто двадцатом» расплавился подшипник, и, чтобы его залить, хотели ехать в город, чуть не за сто километров. А Юсупов сказал, что и сам справится. С помощью простой сковородки сделает заливку. Ну, как не посмотреть на такую работу?
Молодец этот Юсупов! Он, по словам Курбатова, свое задание выполнил на отлично.
Можно бы теперь Вите и передохнуть, но на соседнем катере ставят пулемет, и не простой, а крупнокалиберный! Нужно там помочь? И Витя помогает: тащит веревку, подает ломик или просто стоит рядом, готовый в любую минуту оказать услугу.
Все ждали ледохода со дня на день, и все-таки он начался неожиданно. Витя завтракал, когда мимо окон пробежал мальчишка в кепке со сломанным козырьком и, остановившись на мгновение, крикнул:
— Тронулся! Тронулся! Лед тронулся!
И опустела столовая. Даже Курбатов отодвинул в сторону недопитый стакан чая, взял фуражку и вышел на берег.
Огромные ледяные поля плыли по реке, переваливая по стрежню от одного берега к другому. Вот одна льдина зацепилась за выступ берега, уперлась в него, остановилась, как бы пытаясь сдержать напор, но не устояла, полезла с шипением и скрежетом на камни, вздыбилась, сломалась и упала в воду, исчезла под другой льдиной, занявшей ее место.
Льдины идут, тесно прижимаясь друг к другу, трутся краями, и на них вырастают валики измолотого в кашицу льда. А нетерпеливый рыбак уже шествует по берегу с саком на плече. Он ищет свободную ото льда воду. Нашел! Закидывает сак, тянет шест, изогнувшийся в дугу от напора воды, и, к великому удовольствию наблюдающих за ним матросов, достает из сетки маленькую серебристую рыбку. Летом он бросил бы ее обратно, назвав мелочью, а сейчас бережно кладет в кожаную сумку, перекинутую через правое плечо.
Недалеко от Вити, заломив на затылок бескозырку так, что из-под нее торчат белобрысые волосы, стоит матрос Бородачев. Он, прикрыв глаза от солнца ладонью, всматривается вдаль и кричит:
— Медведь! Глядите, на льдине медведь!
Витя видит елочки, окружающие теперь никому не нужную прорубь, обломки лодок, но медведя нет.
— Где? Где медведь? — спрашивает кто-то.
— Откуда ему здесь взяться? — сомневается другой и шарит глазами по плывущим льдинам.
— Выходит, взялся, раз Бородачев видит, — возражает третий.
— Где? Где медведь? — кричит и Витя.
— Да вон. На той большой льдине, — охотно объясняет Бородачев, показывая рукой не то на реку, не то на синеющий вдали лес.
Тихо. Все смотрят. Наконец кто-то не выдерживает и с обидой спрашивает:
— Да где ты его, окаянного, видишь?
— Вот слепой! И как тебя на флот взяли? — удивляется Бородачев. — Неужели не видишь, как он в Ледовитом океане за Новой Землей прохаживается?
Смеются матросы, командиры и тот матрос, которого Бородачев назвал слепым. Только Вите немного взгрустнулось: жаль, что нет на льдине медведя…
К матросу Бородачеву Витя с этого момента почувствовал какой-то интерес.
— Юнга! — слышит Витя голос Курбатова и оглядывается.
Обычно Василий Николаевич ходит в просторном матросском ватнике и кирзовых сапогах, в широкие голенища которых заправлены брюки, но сейчас он в шинели, пуговицы горят как золотые, а наглаженные брюки острыми складками упираются в начищенные носки ботинок.
«И когда он успел переодеться?» — подумал Витя, невольно косясь на капельку краски, засохшую на рукаве шинели Курбатова.
— С праздником, Витя! — говорит Василий Николаевич и обнимает мальчика за плечи. — Пойдем на катер. И сегодня же переберемся в каюту.
Каюта маленькая. Койка, столик, два стула, вешалка и полочка для книг.
— Здесь мы с тобой и будем жить, — говорит Василий Николаевич. — Запомни, что на корабле каждый имеет свою определенную работу, каждый следит за какой-нибудь частью корабля. Раз ты решил стать моряком, то подчиняйся общему правилу. С сегодняшнего дня ты отвечаешь за порядок в каюте. Она, как говорят моряки, будет твоим заведыванием.
Курбатов ушел, а Витя сел на койку и стал думать, что ему делать. Все вымыто, выкрашено, и нигде ни соринки… Витя слышит топот ног над головой. Матросы бегают, работают. Они-то знают, что нужно делать со своим «заведыванием»!
И Витя придумал. Он побежал в домик на берегу, где они жили с Курбатовым раньше, взял свой маленький чемоданчик и вернулся в каюту.
Немного погодя Василий Николаевич с командиром катера мичманом Агаповым, проходя мимо каюты, услышали стук молотка.
— Разве у вас ремонт еще не кончен? — удивился Агапов. — Я проверял, так вроде бы все в порядке было.
— Это, наверное, Виктор старается. Я отдал ему каюту на заведывание. Давай взглянем, что это он там мастерит?
Они открыли дверь и остановились у порога: забравшись на стул, Витя прибивал к стене вырезанный из газеты фотоснимок, на котором катер-охотник отбивался от нескольких напавших на него фашистских самолетов. Подобные фотографии были развешаны повсюду на стенах каюты, как бумажный веер, почти от уровня койки до самого потолка.
Витя, заметив командиров, слез со стула и отошел в сторонку, давая им возможность полностью
