разливаются около него призрачные озера, до которых не дойти, не долететь, когда единственный земной звук в необъятном просторе — песня одинокого, затерявшегося в белесоватом, безоблачном небе жаворонка, когда напоен горячий воздух терпкими ароматами чабреца и полыни, когда смотришь на парящего орла снизу, а не сверху. Вот тогда степь действительно степь, и хочется от полноты чувств петь или скакать на коне, слушая стук копыт да тугой свист ветра.
Все сильнее закрывается степной горизонт полезащитными лесополосами. И воды в степи стало больше, потому что почти в каждой балке пруды и прудики. Прежде однообразный ландшафт стал пестрым: чистые пары, розовые квадраты цветущего эспарцета, зеленые ковры озими, ровное жнивье с золотыми ворохами соломы, яркие плантации свеклы, волнующийся простор пшеничных полей.
Мало осталось здесь коренных степняков. Никогда не придут сюда стада горбоносых антилоп — сайгаков, не появятся лисички-корсаки. Настоящая степная жизнь удержалась лишь по самым неудобным местам и заповедным уголкам и укрепляется при поддержке человека. Возвращаются на прежние местообитания сурки-байбаки, а следом за ними и земляные утки огари. Парят над Хреновской степью орлы-могильники, ночами ухают вблизи глухих оврагов филины и плачут в песках отшельницы-авдотки. Скачут по обочинам дорог тушканчики, пасутся на полях сторожкие дрофы, токуют стрепеты и цветут степные травы.
Пробуждение
С осени много зеленой травы оставалось по косогорчикам, балочкам, пустырям и другим неудобным местам, но продолжительное бесснежье с морозами и ветрами превратило ее к весне в тусклую, одноцветную ветошь. Однако травяная жизнь не прекратилась, и едва солнце успело убрать тонкий слой пропыленного снега, как чистенькими звездочками зажелтели на этой ветоши цветочки гусиного лука, стали пробиваться розоватые шильца ростков других трав. Грачи на такой серости, конечно, за версту видны, а жаворонок рядом опустится — и не увидишь его: до того неразличимы цвет птичьего пера и цвет жухлой, прошлогодней травы. И не только жаворонка, куропатку в двух шагах не заметишь. Первый суслик, проснувшийся раньше своих соседей, тоже словно слился с местом. Только светлый крап по сероватой шерстке да искорка от весеннего луча в агатовом глазу немного выдают зверька.
Закрылся суслик в своей норе чуть ли не в середине прошлого лета. Сделал в подземелье гнездо, забил изнутри ход норы земляной пробкой и заснул на полгода. Наверху шли холодные осенние дожди, трещал мороз, чередовались метели с оттепелями, оттаивала и снова замерзала почва, но до его глубокой обители не доходило ни отзвука налетавшего ненастья. Такая спячка позволяет зверьку без запасов до свежей травки дотянуть, от болезней избавляет, да и от врагов тоже.
К концу зимы холод глубже пробрался в незащищенную снегом землю, и, может быть, это он разбудил суслика до прихода настоящей весны. Пришлось тому еще сколько-то несчитанных дней ждать, пока решился открыть нору. То ли ему от холода невмочь стало, то ли, подкопавшись к поверхности, почувствовал теплую сырость освобожденной от мороза земли, но не мог дотерпеть он последних часов: выцарапал, выгрыз выход на поверхность. А прежний, летний, остался забитым земляной пробкой. И образовалась на том месте, где выгрыз суслик выход, норка, такая аккуратная, такая круглая, будто высверленная, только тоненькие корешки по стенкам мочалятся. И ни комочка, ни крошки земли рядом, словно вбили острую, гладкую палку, толщиной с черенок лопаты, и, не раскачивая, резко выдернули. Такую норку не увидишь издали, она как колодец без сруба. Весь грунт из нее хозяин затолкал где-то внизу в свободный отнорок или в остаток летнего хода. Так выходит весной каждый суслик, и называется вертикальная норка без выброса земли веснянкой.
По веснянкам, пока не закрыла их трава, можно легко пересчитать зверьков, которые благополучно проспали зиму. И не только пересчитать, но и проследить их судьбу, осматривая норки хотя бы раз в неделю. Если в какой-нибудь из них ниже входа будет натянута паучья сеть с прилипшими к ней мелкими соринками, сметенными ветром с поверхности, это верное свидетельство того, что была у суслика последняя в его жизни встреча с хорьком или орлом-карликом, который регулярно наведывался в суслиное поселение.
Края веснянок быстро сглаживаются при частых выходах зверьков. А когда из материнской норы начинают вылезать суслята, вход приобретает форму неширокой воронки. Звереныши, опасаясь сразу выходить из норки, по двое, по трое торчат из нее этаким букетом, по-своему оценивая солнечный мир. Единственное, чему верит суслик, — его глаза. Движение любого предмета может насторожить и испугать суслика, но его легко обмануть неподвижностью. Суслята поддаются на этот простой обман очень легко. Стоит, замерев, немного посидеть около выводковой норы, как над ее краем блеснет черный глаз самого нетерпеливого или смелого. Можно, не шевелясь, разговаривать в полный голос, и зверек даже не задержит взгляда на фигуре человека, стоящего в трех-четырех шагах от его жилья. Следом выползут и остальные. Степные орлы и старые, опытные лисы знают об этой особенности поведения зверьков и охотятся на сусликов, ложась рядом с норой и ловя легкую добычу без погони.
Наверх зверенышей толкает не только любопытство, но и голод. Этим можно воспользоваться, чтобы разглядеть суслят получше, понаблюдать за их поведением и взаимоотношениями. Накрошите вокруг входа немного хлеба или печенья — и суслиное семейство наградит вас за это забавными сценками. Следом за детенышами нередко выходит их мать и, не замечая подвоха, вместе с ними принимается за угощение. Но в ее поведении несравненно больше настороженности, чем у всех суслят вместе взятых. При малейшем намеке на опасность она не позволит ни одному из них остаться на поверхности: замешкавшегося сусленка она хватает зубами и уносит с собой. И без ее позволения не вылезет ни один.
Подросшие, незадолго до ухода из родительской норы, молодые зверьки вылезают уже когда кому хочется, и следом за ними, иногда в неположенное для кормежки время, выходит и мать. Может быть, затем, чтобы все-таки, пусть напоследок, предостеречь их в случае опасности, а может быть, просто попастись рядом с ними.
Зверьки жадно грызут печенье, держа кусочки в передних лапах (суслик в еде всегда тороплив). Напуганные неосторожным движением человека, они, бросив лакомство, толкаясь, скрываются в норе. Но угощение притягивает их как магнит, и вскоре подростки снова наверху, и что-то вроде излишней самоуверенности проглядывает в их поведении. Может быть, так оно и есть, ибо самую большую дань разным хищникам платит суслиный народец именно молодым поколением.
Нора — постоянный суслиный дом. Если сложить все часы, проведенные сусликом под открытым небом, получится не так уж много. С августа до апреля — спячка, а остальные четыре месяца только по утрам да перед заходом солнца пасутся около нор суслики. В дождь сидят по норам, в сильный ветер тоже сидят, и под горячее степное солнце выходить не любят. А выйдя, спешат: скусив травинку, торопливо жуют у норок, готовые в любой миг без оглядки юркнуть в ту, которая поближе (у каждого суслика нор несколько). Так и живут в вечном опасении.
У суслика нет друзей, у него только враги — орлы, коршун, пустельга, ворон и ворона, хорек, лиса. Да что орлы! С ним один на один умеет управиться опытная сорока. Преградив путь к отступлению, не пуская зверька в нору, птица норовит ударить его в нос, и это у нее получается. Видимо, обманутый небольшим ростом врага, суслик отваживается пробиваться в главную нору, а не бежит в запасную. Всех и всего боятся суслики. Смелы только друг с другом, да с саранчой, которую ловят и едят с аппетитом, разнообразя этим свое вегетарианское меню. А со своими по весне дерутся, не страшась укусов острых зубов.
Первый весенний суслик поспешил вылезти наверх не потому, что проголодался или забыл, что такое осторожность. Нет, у него еще кое-что осталось от летнего запаса. Выскочив на холодную, мокрую землю, он поначалу замер то ли от яркого солнца, то ли от весеннего вольного воздуха, то ли от птичьего свиста. Но замер лишь на несколько минут, а потом пошел шнырять по косогорчику: нет ли где еще открытой норки. У сусликов нет и намека на семью, и зверьки бывают терпимы друг к другу только в момент короткой весенней встречи. А потом самка остается в своем доме одна.
И дети из родительской норы уходят еще детенышами, сами осваивая азы самостоятельной жизни.
