Петровны, они все время предпочитали быть вместе, и, когда Леонид Ильич 10 ноября 1982 года принял смерть, Виктория Петровна спала рядом; небольшой холл, где он брился (сам, но чаще приглашая парикмахера). На втором этаже две или три спальни для детей, очень маленькие, кстати говоря, от силы 9 —12 метров с совмещенным туалетом и ванной. Мы спали на обычных кроватях из дерева. Внизу жилых комнат не было, там находились столовая, рядом кухня и небольшой холл. На третьем этаже Леонид Ильич имел уютный, но совсем крошечный кабинет. Там же была библиотека. Обычно он отдыхал здесь после обеда, и никто не имел права ему мешать. Всех посетителей Леонид Ильич принимал в основном на работе. На дачу приезжали только близкие товарищи, это было довольно редко, обычно гости собирались к ужину и разъезжались, как правило, часов в десять — в половине одиннадцатого, но не позже. Леонид Ильич старался жить по строгому распорядку, мы знали этот распорядок, и его никто не нарушал. В одиннадцать он уже спал. Леонид Ильич ложился с таким расчетом, чтобы проснуться не позже девяти.
На всю дачу приходился один видеомагнитофон и один телевизор — советского производства, по- моему, «Рубин»… На первом этаже был кинозал, в нем стоял бильярд, на котором Леонид Ильич почти не играл, — но это не кинотеатр, именно кинозал, где Леонид Ильич обычно смотрел документальные фильмы. Он их очень любил, особенно фильмы о природе.
В доме был бассейн, где-то метров пятнадцать в длину, а в ширину и того меньше — метров шесть. Утром Леонид Ильич под наблюдением врачей делал здесь гимнастику. Рядом с домом был запущенный теннисный корт, на нем никто не играл, и он быстро пришел в негодность, зарос травой».
Подтвердим это свидетельство рассказом В. Болдина, работника ЦК, часто бывавшего на этой даче:
«Внешне она выглядела неказисто: низенькая, в два этажа, с маленькими залами и гостиной. И только пристроенный бассейн и сауна удлинили помещение. Из тех дач, где жили члены Политбюро и руководители правительства СССР, эта была, пожалуй, довольно скромная.
На первом этаже кроме холла была столовая метров 50, крутая лестница на второй этаж. Там несколько спаленок метров по 15–18 с небольшими туалетами и низкими потолками; здесь останавливались дети и внуки, когда им это разрешалось.
Спальня Брежнева была побольше, но ничего похожего на Форос тут не было. Кабинет Леонида Ильича был небольшой — метров 20–25, скромный письменный стол, стеллажи вдоль стен. Небольшой диван. У стола телефонный пульт, по которому он мог связаться по прямой связи с членами Политбюро ЦК, некоторыми другими должностными лицами.
На стеллажах стояли книги главным образом времен середины 50-х — начала 60-х годов. Много дарственных изданий, альбомы с фотографиями, различные буклеты, брошюры о боевых действиях 18-й армии, Малой земле и многое другое о той жизни, где была настоящая работа и истинные увлечения. В комнатах витал дух неухоженности, казенщины. Все напоминало временность пребывания здесь человека, мимолетность его жизни на земле. Больше всего поразили меня казенная мебель и чужие холодные стены, которые обитатели дома, и это знали все, начиная от Брежнева до его внуков, будут вынуждены рано или поздно покинуть».
Как видно, личные вкусы Брежнева были весьма скромны, а стремления даже к минимальной роскоши не наблюдалось никакого. О его довольно-таки простой квартире на Кутузовском проспекте, где он с семьей прожил тридцать лет, не предпринимая никаких попыток перемен на лучшее и большее, уже говорилось. Дачи, на которых он отдыхал на юге, преимущественно в Крыму, были сугубо казенными и использовались им (как и другими советскими вождями) лишь как официальные резиденции для приемов именитых гостей.
Брежнев обладал спокойным и уравновешенным характером, был доброжелательным и ровным по натуре человеком. Именно во всем, природа в равной степени не наделила его ни талантами, ни пороками. Ныне, когда о его жизни известно буквально все, это особенно ясно. Например, опубликованы его черновые заметки на листках перекидного календаря, сделанные исключительно для памяти. Цитируем небольшой отрывок за 1976 год, Брежнев уже всевластен, но еще здоров (авторская пунктуация сохранена).
«10 мая 1976 г. Вручение большой маршальской звезды. Говорил с тов. Копенкиным А.Н. — он сказал голос офицера слышал, голос генерала слышал — а теперь рад, что слышу голос маршала».
«16 мая 1976 г. Никуда не ездил — никому не звонил мне тоже самое — утром стригся брился и мыл голову. Днем немного погулял — потом смотрел как ЦСК проиграл Спартаку (молодцы играли хорошо)».
«30 мая. Был в Завидово с т. Черненко К.У. Убил 8 штук».
«26 июня. Суббота. Разговаривал с тт. Черненко К.У. Русаковым — о Польше. Примерка и прием костюмов. Был вечером у Музы Владимировны и Валентины Александровны».
«25 июля. Воскресенье. Утро как обычно никого не найдешь Завтрак — бритье — плавание Сегодня заснул на качающемся снаряде на берегу. Сегодня Т. Николаевна — продолжила чистку зубов — а Муза посмотрела протез Говорил с т. Черненко К.У. — он пока нездоров все что можно делается».
«31 июля. Суббота. Заплыв — 1 час бассейн 30 м. Бритье — забили в косточки с Подгорным. Подарки Гусаку Г.Н. — вручены в 11 ч. Утра. Андропов о Косыгине. Подгорный играл в домино затем я ему рассказал о Косыгине».
«7 августа. 19 день отпуска. Плавал в море 1.30— массаж бассейн 30 минут. Вымыл голову — детским мылом…»
«17 августа — вторник 29 день отпуска. Спросить когда Косыгин перевернулся на лодке. Чазов Е.И. — в сознании хорошо разговаривал спокойно реагировал что ему придется до средины октября лечиться. 17 августа улетели в Москву Галя и Юрий Михайлович. Суслов М.А. сегодня вылетает в Сочи».
«21 августа. Вылетел с Н.В. Подгорным в Астрахань. Вечером был на охоте (вечерка) Убили 34 гуся».
«23 августа — понедельник. Утро — разделка белуги — осетра изготовление икры. Отлет в Симферополь — он не принял посадили на морском военном аэродроме Саки. Встретили Блатов и Виктория. Приехали в дом к обеду ел борщ…»
Воистину прост и благодушен был Генсек! По-детски, а главное — в равной мере! — радуется полученной звездой Маршала Советского Союза и охотничьей добычей, с одинаковым вниманием «забил косточки» с Подгорным (с «президентом» СССР в домино сгоняли!) и выслушал доклад шефа КГБ о несчастном случае с Предсовмином Косыгиным. Нет, Леонид Ильич был по натуре своей никак не способен на крутые решения или поступки, а жестокость вообще не свойственна его душевной природе. Отчего и не осталось за ним в памяти каких-либо мрачных или темных дел. Он был добродушен и покладист в домашних делах и в равной мере — в делах большой политики.
К сожалению, совсем иное дело — его близкие и приближенные…
Общую картину довольно-таки многочисленного семейства Брежневых дал личный врач Генсека (и его близких тоже) Евгений Чазов. Он о том был очень хорошо осведомлен, и не только как слуга Гиппократа, но и как сотрудник так называемого Четвертого управления Минздрава, подчиненного (неофициально) КГБ, а сам Чазов был весьма близок к Андропову, так что осведомленность его была, так сказать, двойной. Вот что он писал много лет спустя:
«Не хочу уподобиться многочисленным «борзописцам», смакующим несчастье и злой рок в семействе Брежневых. Большинство из этих несчастий выносила на своих плечах жена Брежнева, которая была опорой семьи. Она никогда не интересовалась политическими и государственными делами и не вмешивалась в них, так же, впрочем, как и жена Андропова. Ей хватало забот с детьми. Сам Брежнев старался не вмешиваться в домашние дела. При малейшей возможности он «вырывался» на охоту в Завидово, которое стало его вторым домом. Как правило, он уезжал днем в пятницу и возвращался домой только в воскресенье вечером.
В последние годы жизни Брежнева у меня создавалось впечатление, что и домашние рады этим поездкам. Думаю, что охота была для Брежнева лишь причиной, чтобы вырваться из дома. Уверен, что семейные неприятности были одной из причин, способствующих болезни Брежнева. Единственно, кого он искренне любил, это свою внучку Галю. Вообще, взаимоотношения в семье были сложные. И не был Чурбанов, как это пытаются представить, ни любимцем Брежнева, ни очень близким ему человеком. Всю заботу о Брежневе в последнее десятилетие его жизни взяли на себя начальник его охраны А. Рябенко, который прошел с ним полжизни, и трое прикрепленных: В. Медведев, В. Собаченков и Г. Федотов. Более преданных Брежневу людей я не встречал.
