«Страсть жжет. Костер пылает снова…»
Следующий день — другое дело. Это уже огромная выдержка и проверка чувств. Через двадцать часов после знакомства они лежали в объятиях, размышляя о том, что с ними случилось нечто совершенно необыкновенное.
— Признайся: ты мне подсыпала какое-то зелье. Я совершенно потерял голову. Сбрендил, как последний нищий, которого короновали на царство. — Лежа на спине, Фрэнк курил черную, длинную, как карандаш, кубинскую сигару. Сухощавый и тонкий в кости, он нес в себе стойкий заряд эротической энергии, столь часто свойственный южным мужчинам субтильного телосложения.
— Нет, голову потеряла я. Я! — Она провела пальцем от его губ к пупку и далее к тому месту, где победоносно возвышался неутомимый трудяга. — А ты в самом деле рекордсмен.
— Жизнь заставила! Не смейся, она всегда заставляла меня вырываться в лидеры, быть лучше других. Так прижмет — не отвертишься! — Он выпустил ароматный дым и повернулся к Аве: — А знаешь, когда ты вчера сказала, что секса с первого взгляда у нас не будет, я даже испытал тайное облегчение. По — радовался, что избавился от необходимости в очередной раз утверждаться в качестве непревзойденно — го любовника, соответствовать образу, в котором блистал на экране или на сцене. Что не придется пыжиться и видеть, как моя дама тоже изо всех сил пыжится, восхищаясь моей крутизной… А оказалось, что с тобой все по-другому.
— Да, у нас все не так. — Ава подозрительно прищурилась: — А ведь врешь! Врешь, Мистер Голос! Говорила мне мама: мужчинам доверять нельзя!
— Мне можно! Если будешь сомневаться — задушу поцелуями. — Почти осуществив угрозу, Фрэнк оторвался от ее губ и строго произнес: — У нас с тобой все совершенно иное… иное, восхитительное и настоящее… Обрати внимание — я ни разу не выругался! Сущий лорд.
— Лорд секса. У тебя были сотни женщин. И говорят, ты предпочитал девственниц. Пф-ф! Идиотизм! Это же скучно — столько на нее время угрохаешь, такая морока, а потом еще выясняется, что ей грош цена.
— Надо мной смеялись друзья, называли это староитальянским пережитком. Но знаешь, тут все решает подход. Надо так подойти к нетронутой девочке, чтобы этот первый раз был ей в радость. И тогда — кто может сравниться с нею! Ты что? Эй, почему хмурятся эти брови? — Он осторожно провел пальцем по изогнутой бархатистой дуге.
— Жалею, что не дождалась тебя девушкой. А ведь терпела до двадцати лет! Пуританское воспитание. Умри, но не дай поцелуя без любви. Вернее — без законного брака. Но не только это меня удерживало. Я ждала единственного.
— Знаю, знаю, им оказался Микки Руни. Помню, как все покатывались со смеху над его рассказом про новобрачную в серой рубашке, застегнутой до подбородка. Конечно, он все сочинил, подлец!
— Не все. Но радости тогда мне от него было не много. Да и ему тоже. Представляешь, какое идиотство: парень совершенно не рассчитывал, что нарвется на девицу! И обалдел, конечно, — такой «подарочек»! — Ава села. — Почему жизнь все перепутала? Я же знала, я видела… В мечтах видела, что за мной приедешь ты… Даже не целовалась ни с кем.
— Любовь моя, давай все поставим на место. Просто прокрутим пленку с начала. Ты — моя прекрасная, нетронутая невеста. Я тот, кто первый раз целует эти губы. — Фрэнк склонился над ней. — Ты не представляешь, до чего хороша и желанна. Верится, что к твоему сотворению приложил руку сам Создатель. Совершенство…
— И ведь это совсем не шутка. Я родилась в Сочельник, в Рождественскую ночь двадцать второго года… Мои старики уже настрогали кучу детей и не ждали еще одного ребенка. И тут я! Все говорили матери, что это Божий подарок. Потому, наверно, бедняга так тряслась над моей честью!
— Родилась в Рождество?! Да, да — именно так! — Глаза Фрэнка, устремленные в прошлое, прищурились: «Пошлют нам радость небеса, восславим Деву и Христа…» Помню! Мне было семь, я стоял на табурете и пытался спеть для гостей Рождественский гимн. Но наплел глупостей, мама заперла меня в темной кухне и велела молиться. Я смотрел в окно, на звездное небо над булочной напротив, и ждал Звезду.
— А что ты просил?
— Что просят мальчишки?.. Какую-нибудь лошадь из папье — маше или мяч для бейсбола… Шучу, детка! Я же шучу! — Повалив Аву на спину, он сел рядом и молитвенно сложил ладони: — Я просил послать мне тебя.
«Тебя искал, плутая в лабиринте соблазнов и страстей…»
Через двадцать восемь лет после той памятной рождественской ночи небеса послали Фрэнку Аву. На радость или горе? Как это всегда бывает с очень крупными подарками, однозначно ответить трудно. Но кое-что можно сказать с уверенностью: Фрэнки заполучил уникальной красоты женщину. И огромную головную боль.
Многие считали Аву Гарднер самой красивой звездой, которая когда-либо сияла на голливудском небосклоне. Другие пошли еще дальше — в пятидесятые годы один журнал назвал ее «самым прекрасным животным на Земле». В ее честь переименовали остров в архипелаге Фиджи, а правнук Чарльза Дарвина величал Аву Гарднер «самым совершенным экземпляром человеческой породы». И он не преувеличивал. В длинной веренице красавиц — Ава самая красивая, а среди кинодив — самая искусительная и опасная.
Казалось бы, когда встречаются две столь исключительных особи, свершается некая высшая справедливость: лучшему — лучшее. Но ошибка заключается в том, что понятие «самая красивая женщина» не означает «самая подходящая». А масштабы личности выдающегося мужчины не гарантируют того, что он окажется «тем самым, единственным». Но разве поймешь это сразу, когда радость обладания захлестывает все доводы разума. Да и к чему разум опьяненному любовью?
Мечта наконец сбылась — Ава встретила мужчину своей мечты.
«Не будь дурой, он разобьет тебе сердце», — хором увещевали ее те, кто неплохо знал Синатру. Фрэнк считался первостатейным голливудским сердцеедом, и никто не верил, что он добровольно откажется от этого титула. — «В жизни я хочу испытать все, пока еще молод и крепок, — сказал он, когда перешел от меня к дальнейшему исследованию голливудской «конюшни». — Чтобы потом не пришлось жалеть — мол, того не успел, этого не попробовал…» Стервец! — Узнав о новом романе Авы, Лана Тернер припомнила все грехи бывшего любовника.
— А у нас с тобой, скажешь, другой подход? Мы не торопимся ухватить самое лучшее? Не морочь голову, подруга.
— Кроме всего прочего, этот сукин сын просто не умеет любить! Хам и скотина, — не унималась Лана, глядя на преобразившуюся Аву.
А та… пела!
— «Тебя обнять — и умереть… О миг один, как сладкий сон…» — мурлыкала она песенку Фрэнка. — Тебя он любить не умел, а меня очень даже умеет! Хамства же и у меня хватает — не из графьев, чай.
— Три дня этот паршивец, несомненно, продержится. Знаешь его знаменитый прием? Проводит ночь с молоденькой свеженькой девочкой, обедает с нею пару раз в ресторане, дарит дорогой подарок и быстренько, самым дружеским образом, чтобы не обидеть, расстается!
— Чудо как элегантно! А ты говоришь: «сукин сын»! Совершенно джентльменское поведение. Как я тебе? — Ава приняла эффектную позу, демонстрируя новый костюм — обтягивающие брючки из тонкой рыжей замши и роскошную белую капроновую блузку с воротником «апаш» и широченными воздушными рукавами. — Мы едем веселиться!
