Мария заглянула в карман куртки — оба диска там. Она вытащила их — слепые диски, без названий, без картинок, чистенькие.
— Ты запаришься! — она помогла Николаеву снять рюкзак — в нём нашёлся тот плащ, в котором он когда-то вошёл в зеркальный зал. Дарья тоже сбросила куртку, осталась в том самом платье, в котором встретила двадцать пятый день рождения. Винни-Пух остался в её рюкзаке, но пуговичные глаза игрушки теперь были зелёными. И — он улыбался, а раньше на его лице была сосредоточенная задумчивость.
— Смотрите! — Дарья привстала на цыпочки. — Кругом луг! А остальные? Где они?
Они сразу оглянулись, как вошли — но никакого овала не было, луг и луг. И никого больше.
— Давайте поднимемся на холм, — указал Николаев. — Там и осмотримся.
Они поднимались, ощущая необыкновенную лёгкость во всём теле. Кошка носилась вокруг, охотилась на бабочек, но только изображала удар, не сбивала их.
Они поднялись на холм, и…
— Какая красота! — восхитилась Дарья, указав вперёд рукой. — Смотрите!
Они и сами видели. Город — величественный, большой — красовался в долине впереди. Высокие башни, здания — и недалеко, километра три, рукой подать. На их глазах над городом, высоко в небе, пролетело что-то на большой скорости — самолёт?
Дарья оглянулась.
— Смотрите, там! — указала она рукой в другую сторону. — Кто это?
Николаев с улыбкой вручил ей бинокль. Дарья посмотрела долю секунды, затем передала бинокль Марии. Та взглянула… и рассмеялась.
— Наперегонки? — предложила она, и Дарья, рассмеявшись счастливым смехом, бросилась бежать первой.
Николаев с улыбкой пошёл следом. Бежать не хотелось, да ещё с одеждой в руках, не бросать же её здесь!
Кошка возникла из травы перед ним, уселась и требовательно мяукнула, махнув лапой. Возьми меня на руки, означало это, я устала.
