сложности.
Однажды в Киеве к Неждановой, уже признанной певице, после окончания спектакля «Лакмэ» подошёл антрепренёр и спросил, не пела ли она арию с колокольчиками, выпустив наиболее трудные места. Заметив недоумение Неждановой, антрепренёр пояснил, что выступавшая в партии Лакмэ незадолго до Неждановой певица невероятно мучилась, когда пела эту сложную арию, он решил, что Антонина Васильевна спела упрощённый вариант, поскольку её пение было очень лёгким. Антрепренёр не знал, что лёгкость исполнения — первый и самый главный принцип, который она переняла у Мазетти.
Он же, Мазетти, научил Нежданову и трепетному, заботливому отношению к собственному голосу: петь не больше двух-трех часов в сутки — двадцать минут упражнений, потом обязательный двадцатиминутный отдых. Нежданова берегла свой голос пуще всего на свете, часто по этой причине отказываясь от выступлений, некоторых партий, гастролей. Она относилась к голосу свято, словно осознавала, что дан он ей не за какие-то особые заслуги, а просто так… случайно, и она не вправе распоряжаться им, как транжира. Зато до конца дней Антонина Васильевна сохранила нежный звонкий «колокольчик» своего природного инструмента и никто никогда не слышал старческого, плавающего дребезжания в её пении. А свой последний концерт Нежданова дала на радио 4 августа 1943 года.
Напряжённые занятия с Мазетти (они не прекращались даже в каникулы и выходные) дали свои положительные результаты. В экзаменационных листах против фамилии Неждановой на протяжении всех лет ученичества стояла оценка 5+, показатель исключительных успехов и особого места, которое занимала среди других учащихся Московской консерватории молодая певица.
26 февраля 1902 года в Большом театре проходила проба голосов. Как утверждали газеты, «свежестью и приятностью голоса произвела наиболее приятное впечатление А.В. Нежданова, спевшая партию Лючии». Однако в тот раз наша героиня в театр не попала. Принимая во внимание особые таланты дебютантки, ей предложили место в Мариинском театре, однако Нежданова отказалась. Во-первых, певица навсегда отдала своё сердце Москве, городу, который в неё поверил; во-вторых, она не хотела отказываться от уроков Мазетти. И надо заметить, что, несмотря на успехи в карьере, Нежданова никогда не изменила своему первому педагогу и до самой его смерти в 1919 году продолжала заниматься с ним вокалом.
Стать артисткой Большого певице помог «его величество» случай. Неизвестно, как сложилась бы судьба Неждановой, если бы однажды не заболели все три (!) исполнительницы партии Антониды в опере «Иван Сусанин». Дирекция императорских театров вспомнила о молодой певице и попросила её «выручить» спектакль. Сразу отметим, что Нежданова вошла в историю русской оперы как лучшая исполнительница труднейшей партии Антониды. День 1 мая 1902 года ознаменован началом творческого пути замечательной русской певицы Антонины Васильевны Неждановой.
Уже в первом сезоне она выступила в восьми операх. Но не все предлагаемые ей партии были в пределах её лирико-колоратурного сопрано. Природа голоса, нежнейший тембр его не сразу были учтены руководителями театра. И какая же дебютантке нужна твёрдость характера, уверенность в себе и своих возможностях, чтобы отказаться от не подходивших её голосу партий драматического характера (например, Венера в «Тангейзере» Вагнера). Однако вскоре по распоряжению дирекции Большого театра Неждановой был передан весь репертуар тогдашней примадонны Эмилии Кристман. И посыпались блестящие рецензии, цветы от поклонников, признание критики. Успех!..
Тесное творческое общение связывало Нежданову с такими корифеями русской оперной сцены, как Собинов, Шаляпин, Рахманинов, Танеев. С.В. Рахманинов, будучи дирижёром Московского Большого театра с 1904 по 1906 год, с особой тщательностью корректировал исполнение певцов, борясь со ставшими привычными нарушениями ритма, интонаций смысловых и акустических. На вопрос Неждановой, почему же Рахманинов не поправляет её, он ответил: «Пойте так же прекрасно, как вы это делали до сих пор».
На одном из концертов композитор сидел в публике и слушал в исполнении Антонины Васильевны арии Франчески из собственной оперы «Франческа да Римини». Как же должно было взволновать Рахманинова пение Неждановой, если при его сдержанности, даже высокомерии, композитор вышел на эстраду и стал экспромтом аккомпанировать певице.
Однако самые тёплые чувства Нежданова питала к Леониду Витальевичу Собинову, который являлся практически постоянным партнёром певицы на оперной сцене. Собинов трогательно называл Антонину Васильевну в письмах: Нежданчик. Это он, ведя переговоры о гастролях, рекомендовал дирекции Миланского театра Нежданову для партии Амины в «Сомнамбуле» Беллини. Он утверждал, что Нежданова — единственная в Европе певица, способная спеть эту партию.
Интересной особенностью нашей героини было то, что она редко гастролировала, отказывала в ангажементах лучшим мировым театрам. В наше время трудно представить перспективную артистку, у которой не закружилась бы голова от оглушительного успеха, выпавшего на долю Неждановой. И совсем уж невозможно объяснить, почему Нежданова с таким упорством отвергала предложения «Ла Скала», оперного театра в Монте-Карло и Нью-Йорке.
В 1907 году Дягилев, устраивавший в Париже «Русские сезоны», предложил Неждановой петь Шамаханскую царицу в опере Н.А. Римского-Корсакова при условии, что хореографически иллюстрировать известное произведение станет знаменитая балерина Карсавина. С возмущением певица отвергла «кощунственное», по её мнению, внедрение в знаменитую оперу. Н.Н. Римская-Корсакова, жена композитора, благодарила Нежданову за то, что она «оберегла честь русского искусства…»
Только дважды Антонина Васильевна согласилась на заграничные гастроли — в Париж в 1912 году, где партнёрами певицы были Энрико Карузо и Титта Руфо, и в 1922 году — в Западную Европу, — измучившись от постоянных лишений в послереволюционной России.
Но остаться за границей, жить там она так и не смогла. Она была так консервативна, так привязана к месту, к своей родине, что пожертвовала всемирной славой ради покоя и приверженности ко всему русскому, дорогому и такому понятному.
АННА ПАВЛОВНА ПАВЛОВА
(1881—1931)
Сказка иногда всё-таки становится былью, что бы там ни говорили скептики. История балерины, дочери прачки и отставного солдата, чудом вознесённой на вершину славы, богатства и успеха — чем не святочный рассказ, призванный дать нам надежду на милосердие и благодать Провидения. А ведь этот сюжет — подлинная схема жизни гениальной балерины Павловой. Схема — потому что все волшебное и простое бывает только в сказке.
О детстве Анны Павловой мало известно. Любимым воспоминанием балерины был сладенький рассказ о том, как в возрасте восьми лет на Рождество матушка Нюры (так звали девочку домашние) повезла дочку в Мариинский театр на балет «Спящая красавица». Безусловно, это было эпохальное событие не только в жизни бедной Нюры, но и, как выяснилось позже, в истории балета, ибо девочка немедленно решила, что она будет танцевать и непременно лучше всех.
Через несколько лет, когда Нюра подросла, а была она очень маленькой и худенькой по причине слабого здоровья, матушка Любовь Федоровна привела её в театральное училище. Суровые экзаменаторы, конечно, не сразу разглядели в девочке будущую звезду, но, понятно, нашёлся один-единственный прозорливец. Им оказался известный артист балета, тоже со сказочной фамилией, Гердт, который решительно защитил юное дарование. И 29 августа 1891 года Анна Павлова начала своё восхождение к вершинам танцевального Олимпа.
Внимание в училище на Анечку обратили сразу же — и не потому что выделялась она особенными техническими возможностями, не потому что преуспела в прилежании, а потому что была ни на кого не похожа, казалась особенной, не от мира сего. Худенькая, слабенькая, но не по-детски упорная, она отличалась нервностью, даже экзальтированностью, и необыкновенной подвижностью. Её взгляд часто становился отстранённым, словно Анечка улетала куда-то далеко-далеко, в другой мир.
Русская балетная школа сложилась в училище к концу XIX века. Мариинское театральное училище славилось своими педагогами. Здесь выросла целая плеяда знаменитых актёров, и каждый ребёнок, прикоснувшийся к таинству искусства в стенах alma mater, мечтал остаться служить в Мариинском
