линии, изящество покроя облагородило недорогие материалы, сделав элегантность и изысканность костюма доступными большинству женщин. Парижанки решительно устремились по пути, указанному Шанель.
Её звезда восходит в годы Первой мировой войны. «Мне помогла война. При катаклизмах человек проявляет себя. В 1919 году я проснулась знаменитой».
Как приходит человек к гениальному озарению? Это практически невозможно проследить. Сама Коко вспоминала: «Однажды я надела мужской свитер, просто так, потому что мне стало холодно… Подвязала его платком (на талии). В тот день я была с англичанами. Никто из них не заметил, что на мне свитер…» Однажды племянник Коко приехал из британского колледжа на каникулы в тёмно-синем блейзере. Шанель ощупала материал. Эврика! Осталось только выкроить и сшить. Форма, вкус — всё это было в ней самой. Её великая идея заключалась в том, чтобы трансформировать английскую мужскую моду в женскую. Причём это она уже проделывала со своими шляпками и с таким вкусом, который исключал малейший намёк на двусмысленность. Она преображала все, к чему прикасалась. Жакеты, блузки с галстуками, запонки — всё, что она заимствовала у мужчин, благодаря ей превращалось в ультраженское.
Платья кокоток начала века, не позволявшие девушкам работать, превращали их, живых людей, в дорогие безделушки, которыми играли богатые Бальсаны. Сняв с них их туалеты, Шанель спровоцировала вымирание социального типа, хотя, правды ради, следует сказать, что Коко, возможно, просто благодаря своей интуиции угадала запросы нового времени. Она была великим «философом моды».
Шанель никогда не рисовала свои модели, она творила их с помощью ножниц и булавок, прямо на манекенщицах. Этой кудеснице «достаточно было пары ножниц и нескольких точных движений рук, чтобы из груды бесформенной материи возникла сама роскошь». За очень редким исключением, она не любила своих манекенщиц. «Манекенщицы подобны часам, — говорила Коко. — Часы показывают время. Манекенщица должна показать платье, которое на неё надевают. Они красивы, поэтому и могут заниматься этим ремеслом, но если бы они были умны, то уже не занимались бы им». Шанель не понимала, как женщина может так неразумно распоряжаться богатством, подаренным ей природой. Счастье не в том, чтобы идти рука об руку с состоятельным мужчиной, оно не связано с минутным экстазом горячей страсти, оно — в деньгах и в независимости, в возможности помочь окружающим, в даре общения с искусством.
Как же сформировалась Коко — маленькая сиротка, сбежавшая из приюта? Как любовница Бальсана стала императрицей вкуса, законодательницей моды? Благодаря своему богатству и общительному характеру Шанель входит в круг художественной и артистической богемы Парижа. Она становится добрым гением русского балета, не только бескорыстно одевая исполнителей, но и постоянно помогая труппе средствами. Однажды в отель, где жила подруга Шанель — Мися Серт — ворвался перепуганный Дягилев. Мися для него была «единственной женщиной, какую он мог бы полюбить», и теперь он на коленях у неё просил совета. Дягилев сбежал из Лондона, разорённый постановкой «Спящей красавицы», не мог заплатить долгов, сходил с ума, не зная, что предпринять. Взволнованный, он не заметил сидящую в глубине комнаты Шанель. Когда Мися вышла, привлечённая телефонным звонком, то Коко стремительно встала навстречу мечущемуся Дягилеву. «Приходите ко мне. Не говорите ничего Мисе. Приходите сразу же, как уйдёте отсюда. Я буду вас ждать».
Шанель подарила Дягилеву чек на необходимую сумму, и с этой поры отель «Риц», где жила Коко, стал для русских танцовщиков кассой помощи. Как только у Шанель появились деньги, она захотела платить за всех и за все. Но не потому, что когда-то платили за неё, а затем, чтобы забыть, что за неё платили. Говорят, Дягилев боялся Шанель — он никогда не встречал человека, отдающего деньги и ничего не требующего взамен. И когда он собирался к благодетельнице со своими протеже, то непременно заклинал их быть скромными, чистыми и хорошо одетыми.
В течение десятилетий дочь ярмарочного торговца Коко Шанель окружала художественная элита Парижа. Кокто и Пикассо, Дягилев и Стравинский, Бакст и Лифарь, Реверди и Жуве стали её друзьями. Она была возлюбленной великого князя Дмитрия Романова, однако самым дорогим её сердцу мужчиной стал герцог Вестминстерский. Он принадлежал к английской королевской семье и был одним из самых богатых людей Великобритании. «Моя настоящая жизнь началась, когда я встретилась с Вестминстером. Наконец я нашла плечо, на которое могла опереться, дерево, к которому могла прислониться». С Вестминстером Коко вела себя как маленькая девочка, робкая и послушная. Она повсюду следовала за ним. Есть немало историй, когда принц влюбляется в пастушку или проститутку, однако в данном случае речь шла вовсе не о том, чтобы поднять женщину до себя. Это был, наверное, первый союз свободной женщины нового времени и одного из последних могикан происхождения. Герцог Вестминстерский хотел жениться на Шанель, но брак этот не состоялся. Рассказывают, что однажды она сказала возлюбленному: «Зачем мне выходить замуж за тебя, ведь Коко Шанель единственная на свете, в то время как есть уже три герцогини Вестминстерские». (Герцог был разведён и у него было две дочери.) В этой фразе весь характер Шанель, она выбрала независимость и одиночество Она не захотела оставить Дом Шанель.
Всемирную известность Коко принесли её прославленные духи «Шанель № 5» Они стали, как и все, к чему прикасался творческий дар Коко, вехой в истории парфюмерии. Отказавшись от традиционных, легко узнаваемых цветочных запахов — гардении, жасмина или розы, — она создала состав, в который входило 80 ингредиентов. Он нёс в себе свежесть целого сада, но в нём нельзя было разгадать запаха ни одного цветка. В этой неуловимости чарующая прелесть её духов. Во время войны возле её магазинов стояла неизменная очередь сначала из немецких солдат и офицеров, а потом из американских. Каждый хотел преподнести своей жене или подруге необычный флакон духов знаменитой Шанель из Парижа.
Она первая, создавая украшения, смешала драгоценные камни с фальшивыми, заставляя и те и другие сверкать в лучах света, играть с ними, подобно тому, как она это делала со своей жизнью, мешая реальное и воображаемое. Шанель считала, что подлинные драгоценности женщина не может приобретать сама, их ей должны дарить. Настоящие камни нужно надевать для удовольствия только дома, так же как наедине наслаждаются хорошей музыкой или книгой. А на людях стоит носить фальшивые драгоценности.
Создательница уникального стиля, Коко никогда не жаловалась на плагиат. Напротив, она испытывала удовольствие, когда её копировали. Среди её клиенток были миллиардерши и актрисы, жены президентов, но главной своей победой Коко считала то, что стиль её вышел на улицы городов. Она создала колоссальное состояние, но умерла в одиночестве, мучительно страдая от того, что ей некому передать накопленное. До конца своих дней она трудилась над новыми коллекциями, но однажды у неё вырвалось: «Даже не знаю, была ли я счастлива…»
Счастье, конечно, каждый понимает по-своему, и каждый хочет обрести то, чего ему не дано. Но что бы ни говорила о своей жизни Коко, истиной остаётся то, что по прошествии уже более двадцати лет стиль Шанель остаётся незыблемым, а её имя продолжает быть символом элегантности и безупречного вкуса.
НАДЕЖДА ВАСИЛЬЕВНА ПЛЕВИЦКАЯ
(1884—1940)
Они вряд ли бывают «простыми» — простые, провинциальные девушки, многого добившиеся в жизни, отринувшие свою среду. Напрасно народные радетели пытаются представить нашу героиню этакой «доброй русской бабой», «матрёшкой», наивно распахнувшей голубые глуповатые глаза. Надежда Васильевна если и воплощает в чём-то русский характер, то уж вовсе не в открытости и слезливом сострадании встречному-поперечному, а, скорее, — в хитроватой смекалке, в желании не упустить «жар-птицу», в отчаянном, часто неоправданном риске — «пан или пропал»
В селе Винниково под Курском половина жителей носила фамилию Винниковы, что, понятно, указывало на их что ни на есть «аборигенское» происхождение. Да и уклад жизни, нравы не менялись уже, по крайней мере, лет пятьсот. На жатве полагалось работать до седьмого пота, потому что в поле собиралось все село, и исподволь шла «приценка» — какой жених посильнее да какая девка поздоровее, чтоб не стыдно было в дом привести.
Надя, как и все голенастые её ровесницы, старалась в грязь лицом не ударить, с тринадцати лет ворочала мешки в пять пудов, готовилась стать «сокровищем в доме».
Впрочем, детство у Дёжки (так звала девочку мать) было раздольное, с типичными деревенскими развлечениями и радостями — троицыными гуляньями, пасхальным куличом, безглазой от воды деревянной куклой, которую принёс ручей. В начальную школу Надю Винникову отдали по её слёзной просьбе, но особенно об учебных успехах не заботились — добро бы, удачно вышла замуж. Уж когда в её юную
