рядом…
Митчелл насмешливо поднял брови.
— Прости, но мне казалось, что я живу здесь, лениво протянул он. — Кроме того, я вижу тебя в постели не в первый раз. Ты здесь уже три дня. Придется мне поработать над твоими предрассудками. — Он быстро поцеловал ее в кончик носа и пошел к двери. — Ты была гораздо занятнее, когда болела и металась по постели. Должен добавить, что некоторые позы были весьма соблазнительны. На тебе сейчас та прозрачная ночная рубашка с узенькими бретельками?
— Ты… ты подсматривал! — От негодования Кей залилась краской.
— А что же мне оставалось делать, если ты бесстыдно сбрасывала одеяло?
— Ты… ты…
— Надень халат и приведи себя в приличный вид, женщина! Здесь дети! — Митчелл ухмыльнулся в ответ на ее негодующий взгляд. — И тебе лучше поторопиться: Джорджии и Эмили не терпится заглянуть под елку.
В конце концов они спустились вниз все вместе, даже Генри, весьма представительный в темно- фиолетовой пижаме и полосатом халате, присоединился к ним на лестничной площадке.
Как только близнецы радостно опустошили наволочки, набитые подарками, Митчелл кивнул, и Генри вышел из комнаты, возвратившись с огромным пакетом, обернутым яркой бумагой.
— Девочки, это вам от нас с Генри, — мягко сказал Митчелл. — Счастливого Рождества!
Близнецы пришли в восторг от кукольного дома с красивой мебелью и многочисленным семейством кукол, включая младенца в люльке.
Взрослые обменялись подарками, и Кей порадовалась, что успела до болезни купить кое-что для Митчелла и Генри. Однако кожаные перчатки и кашемировый шарф, которым, как ей показалось, Митчелл искренне обрадовался, померкли в сравнении с изящными часами из белого золота с брильянтами, которые он подарил ей.
— Какие красивые! — восторженно сказала Кей, когда он застегнул браслет на ее руке. Но такие часы стоят, вероятно, целое состояние. А перчатки и шарф… — Мой подарок совсем не так хорош.
Он приложил палец к ее губам.
— Мне нужны новые перчатки, а шарф очень хороший, — возразил он. — Тебе необходимы новые часы. Я заметил, что твои часто останавливаются или показывают неточное время.
— Спасибо. — Голос у нее задрожал — чудесный подарок едва не заставил ее расплакаться.
— Чай, тосты, рожки? — Голос Генри, неожиданно вновь превратившегося в домоправителя и повара, вовремя нарушил тишину. — А потом мы воздадим должное рождественскому обеду, который будет подан ровно в час. И никаких ссылок на плохой аппетит после болезни, — добавил он.
— Можно мне помочь с обедом?
Вопрос задала Линора, и, когда Генри, по-старомодному вежливо, ответил: «Буду весьма благодарен», Кей поймала взгляд Митчелла, удивленно воззрившегося на друга.
— Что случилось? — прошептала она, когда Линора и Генри удалились в кухню. — Почему ты так странно посмотрел на Генри?
На лице Митчелла появилась довольная улыбка.
— Потому что я знаю Генри много лет, и он ни разу не позволил никому штурмовать бастионы своей кухни, — задумчиво сказал он. — Я подчеркиваю, никому.
Кей ошеломленно смотрела на него, постепенно улавливая смысл его слов.
— Неужели ты хочешь сказать, что…
— Я думаю, что Генри очень нравится твоя мать, — Митчелл некоторое время наблюдал за Кей. — Ты против?
Против? Если матери нравится Генри и их чувства взаимны, то это прекрасно. У Линоры появится новый интерес вне собственной семьи.
— Нет, — твердо ответила она, — я совсем не против.
Утро прошло спокойно: они сидели у камина, слушая рождественские песнопения, наблюдая за игравшими детьми и разговаривая о том о сем, пока в гостиную не проник запах жареной индейки.
Кей откинулась на спинку дивана в состоянии праздничного благодушия. Некоторое время спустя она проснулась и поняла, что задремала, уютно склонив голову на грудь Митчелла, который обнимал ее одной рукой.
Она напряглась и, с опаской подняв голову, увидела пару ярких серо-голубых глаз.
— Ты не храпишь во сне, — непринужденно объявил Митчелл, — но зато время от времени очаровательно пофыркиваешь, как маленькое животное, которое старается устроиться поудобнее.
Кей почувствовала, что краснеет, и Митчелл, тихо рассмеявшись, выпрямился.
— Не только ты вздремнула. Посмотри вон туда.
На другом диване крепко спала прикрытая одеялом Линора.
— Это пойдет вам обеим на пользу. У тебя до сих пор измученный вид.
Измученный? Что это значит? Она ужасно выглядит? Чтобы перевести разговор на другую тему, она спросила:
— Где девочки?
— Помогают Генри делать сдобные булочки к чаю. Кажется, у нас семейный праздник… — Митчелл пожал плечами.
Она не совсем поняла его неопределенную интонацию. Должно быть, у него были другие планы на Рождество. Такой человек, как Митчелл Грэй, не бьет баклуши, сидя дома.
Он наклонился и потерся подбородком о ее кудри, тихонько бормоча:
— Ты чудесно пахнешь. Какие у тебя духи?
— Детская присыпка.
— Детская присыпка? — Откинувшись на спинку дивана, Митчелл в изумлении посмотрел на нее.
— Когда ты вынес меня из дома, я была в таком состоянии, что не могла думать о косметике, — напомнила ему Кей, покачав головой. — У близнецов в туалетных принадлежностях есть детский лосьон и присыпка, и я ими пользуюсь.
Глаза Митчелла смеялись.
— Ты хочешь сказать, что я годами трачу уйму денег, чтобы дарить дорогие духи, когда мог бы ограничиться детской присыпкой?
Кей пристально взглянула на него.
— Не думаю, что женщины, с которыми ты встречаешься, пришли бы в восторг от детской присыпки, — спокойно заметила она. — Я мать, и этот запах для меня родной.
Улыбка исчезла с его лица.
— Что ты имеешь в виду?
— Ничего, — следя за своими словами, ответила Кей, — только то, что они привыкли к Шанель и Гуччи, а я — к детской присыпке и одежде, купленной в магазине. Это два очень разных мира.
— И между ними нельзя перебросить мост?
Кей неуверенно улыбнулась.
— Думаю, нет. Это как в случае с бабочками и мотыльками.
— Ты не мотылек, резко сказал он, и в его голосе прозвучала жесткая нота. — Если, конечно, ты не предпочитаешь быть им.
— Возможность выбора исчезла у меня четыре года назад. — Кей смело взглянула Митчеллу в глаза. — И другого мне не нужно. Никакие «шанели» и «гуччи» в мире не сравнятся с улыбками моих детей. Брильянты от Картье — ничто в сравнении с безвкусным кольцом и пластмассовым браслетом, которые девочки обнаружили в какой-то хлопушке и подарили мне.
Митчелл кивнул:
— Могу этому поверить.
— Но ты не можешь купить это, разве ты не понимаешь? Они отдают мне всю свою любовь и доверие, и я должна сделать все, чтобы не потревожить или нарушить их покой. Это малыши, Митчелл, они не понимают временных связей и того, что кто-то может занять их место. И я не хочу, чтобы они страдали
