Порой Любовь проходит инкогнито,В платье простом и немного старомодном.Тогда ее не узнает никто,С ней болтают небрежно и слишком свободно.Это часто случается на весеннем бульваре, иУ знакомых в гостиной, и в фойе театральном;Иногда она сидит в деловой канцелярии,Как машинистка, пишет, улыбаясь печально.Но у нее на теле, сквозь ткани незримый нам,Пояс соблазнов, ею не забытый.Не будем придирчивы к былым именам, —Все же часто сидим мы пред лицом Афродиты.А маленький мальчик, что в детской ревностиПоблизости вертится, это — проказливый Амор.Колчан и лук у него за спиной, как в древности;Через стол он прицелится, опираясь на мрамор.Что мы почувствуем? Укол, ощутимый чуть,В сердце. Подумаем: признак энкардита.Не догадаемся, домой уходя, мы ничуть,Что смеется у нас за спиной Афродита.Но если ты сразу разгадаешь инкогнито,По тайным признакам поймешь, где богиня, —В праведном ужасе будь тверд, не дрогни, не тоСтрела отравленная есть у ее сына.
12 марта 1921
Искра
Вино ли пенится,Вокалом схвачено, —Солнечный сок?Мяч ля лаун-теннисаОт удара удачногоВзвихрил песок?Сам ли я искра лишьЯростной хмельности,Что глуби зажгла?Миг! Это ты крылишьРоковой мельницыВсе четыре крыла!Явь или призрачность —Губ этих сдавленность,Дрожь этих плеч?Тысячно-тысячныйПоцелуй отравленный,Твердый, как меч?Кружатся, кружатсяМельничные лопасти,Вихри взносит ввысь.В привычности ужасаНад небесной пропастьюБогомольно клонись!
7 февраля 1921
Звено в цепь
И в наших городах, в этой каменной бойне,Где взмахи рубля острей томагавка,Где музыка скорби лишена гармоний,Где величава лишь смерть, а жизнь — только ставка;Как и в пышных пустынях баснословных Аравии,Где царица Савская шла ласкать Соломона, —О мираже случайностей мы мечтать не вправе;Все звенья в цепь, по мировым законам.Нам только кажется, что мы выбираем;Нет, мы все — листья в бездушном ветре!Но иногда называем мы минуты — раем,
