Том 7. Статьи о Пушкине. Учители учителей

14

В первоначальном варианте «Вступления» читаем:

На берегу варяжских волн
Стоял, задумавшись глубоко,
Великий Петр. Пред ним широко…

и т. д.

15

Все цитаты, как эта, так предыдущие и последующие, основаны на самостоятельном изучении автором этой статьи рукописей Пушкина.

16

Выражение «гигант» не принадлежит Пушкину; это — поправка Жуковского.

17

Мы понимаем это место так: Россия, стремительно несясь вперед по неверному пути, готова была рухнуть в бездну. Ее «седок», Петр, вовремя, над самой бездной, поднял ее на дыбы и тем спас. Таким образом, в этих стихах мы видим оправдание Петра и его дела. Другое понимание этих стихов, толкующее мысль Пушкина как упрек Петру, который так поднял на дыбы Россию, что ей осталось «опустить копыта» только в бездне, — кажется нам произвольным. Отметим кстати, что вовсех подлинных рукописях читается «поднял на дыбы», а не «вздернул на дыбы» (как до сих пор печаталось и печатается во всех изданиях).

18

Что касается отрывка, даваемого многими изданиями как вариант стихов «Медного Всадника»:

Тогда, по каменной площадке
Песком усыпанных сеней,
Взбежав по ступеням отлогим
Широкой лестницы своей…

и т. д. — то связь этих стихов с «петербургской повестью» кажется нам весьма сомнительной.

19

В такой редакции эти стихи входят в одну из рукописей «Медного Всадника».

20

Вариант: «безумной».

21

Так читаются эти стихи и в беловой рукописи, представленной на просмотр государю.

22

В один год с «Медным Всадником» написаны стихи «Не дай мне бог сойти с ума», где Пушкин признается, что и сам «был бы рад» расстаться с разумом своим.

23

«Страшно прояснились» — в окончательной редакции; в более ранних редакциях: «странно прояснились», что еще усиливает даваемый нами этому месту смысл.

24

Как известно, «Медный Всадник» был напечатан впервые не в том виде, как он написан Пушкиным. Это подало повод к легенде, будто Пушкин вложил в уста Евгения перед «горделивым истуканом» какой-то особо резкий монолог, который не может появиться в русской печати. Кн. П. П. Вяземский в своей брошюре «Пушкин по документам Остафьевского архива» сообщил как факт, будто в чтении повести самим Пушкиным потрясающее впечатление производил монолог обезумевшего чиновника перед памятником Петра, заключавший в себе около тридцати стихов, в которых «слишком энергически звучала ненависть к европейской цивилизации». «Я помню, — продолжал кн. П. П. Вяземский, — впечатление, произведенное им на одного из слушателей, А. О. Россетти, и мне как будто помнится, он уверял меня, что снимет копию для будущего времени».