Улыбка на устах увянувших видна… Когда под соболем согрета и свежа… А тем более о повторении подряд в начале слов одного и того же звука четыре раза, и пять раз, и шесть раз.
И пальцы просятся к перу, перо — к бумаге… Полночный парус, посетить. И путник слово примиренья… Куда как весело; вот вечер; вьюга воет… И смерти мысль мила душе моей… Пастух, плетя свой пестрый лапоть, Поет про волжских рыбарей… «Сегодня случай, завтра случай, — говорил Суворов, — помилуй бог, дайте сколько-нибудь и ума».
2 Повторение сходных звуков в начале слов называется в евфонии анафора или скреп. Точнее — анафорой называется повторение сходных звуков в одной из начальных частей евфонической единицы.
Такой единицей или «словом», в терминологическом смысле, является то сочетание звуков, которое произносится с одним ударением (отделяется в стихах «малой цесурой»); например, в стихе: «Мой дядя || самых || честных || правил», для евфонии — четыре слова; в стихе: «На всякий звук» — два слова и т. п. Анафорическим повтором считается повторение звука или в самом начале слова, или в начале ударного слога; при этом анафора может быть не только чистой, т. е. стоящей точно в начале, но и с затактным звуком или затактной, когда повторяющимся звукам предшествует другой (один, реже два), как в некоторых выше приведенных примерах: «смерти мысль» и т. п. Существуют и иные виды анафоры, о которых здесь нет надобности говорить.
Пушкин очень любил именно анафору. Огромное число его стихов содержит в себе разнообразнейшие виды анафоры. Особенное пристрастие было у Пушкина кончать стих анафорой, притом очень часто — чистой, так что два последних слова начинаются с одного и того же звука:[49]
Освободил он мысль мою… Будить мечту сердечной силой… К веселью, роскоши знак первый подавая. Жестоких опытов сбирая поздний плод… В тени олив любви лобзанья… Мгновенным пламенем покрыты… Послал к анчару властным взглядом… На холмах пушки присмирев… Браздами, саблями стуча… И счастья баловень безродный… Штыки смыкает; тяжкой тучей… Подобный ветреной Венере… Останься век со мной на горестной груди… Затворщиц жирных и живых… В те дни, как Пресненское поле Еще забор не заграждал…
