отпускал уже до конца, хотя зал быстро опустел на треть – многие уходили. Потом выпили по стакану газировки в автоматах и решили прогуляться. Прогулка закончилась через сто метров, на скамейке.
– Тебе фильм понравился?
– Понравился.
– А что смеешься?
– Твоя мама говорит, что мы уже чемпионы мира по просмотру кинофильмов. Где мы еще не были?
– Как где? Да полно – «Октябрь», например. Еще в Черноречье какой-то кинотеатр есть.
– Нет уж, спасибо! Как-нибудь обойдусь. Боря, а мне кажется, что я твоей маме не нравлюсь.
– Глупости! – уверенно заявил Борис. – А вообще, это не важно. Важно, что ты нравишься мне.
Мимо прошла очередная парочка, парень завистливо покосился на занятую скамейку. Ира засмеялась:
– Завидуют. Уже вторые!
– Я сам себе завидую!
Борис погладил черные волосы, уткнулся в них носом, замер.
– Нравятся? – спросила Ира.
– Угу! – промычал Борис. – Они у тебя, как водопад, у меня от них голова кружится.
– Как, уже? Наркоман! Я тоже хочу. Чтоб кружилась!
Борис, не отрывая руки от черного дурмана, нашел ее губы, осторожно поцеловал. Чуть отстранился и поцеловал снова.
Мир послушно остановился. Прохладная ладонь легла ему на затылок, где-то на краю сознания тихо шумела Сунжа, и сладкая судорога заполняла все тело, всю душу.
Весь мир.
Перехватило дыхание, и Борис с сожалением отстранился. Ира тут же прижалась к плечу, замерла. Он опять уткнулся в мягкие волосы, перебирая их губами. Рука легла на руку, потихоньку поднялась по гладкой коже до плеча, медленно пошла назад.
– Сейчас замурлычу, – прошептала Ира.
– Давай! – согласился Борис, целуя волосы.
– Ле-тай-те само-летами Аэрофлота, – по слогам произнесла Ира. – Температура воздуха – плюс двадцать два градуса.
– Эй! Это кто же так мурлычет?
– Реклама! – довольно засмеялась Ира.
Борис поднял глаза: по крыше гостиницы «Чайка ползли неоновые буквы бегущей строки.
– Хра-ни-те день-ги в сбе-регательной кассе! – прочитали они одновременно и засмеялись.
– Загадывай желание! – объявила Ира.
– Это что, твое желание? – спросила она, оторвавшись от Бориса через три минуты.
Или прошло сто лет?..
Борис молча поднес ее руку к губам и стал целовать пальцы. Один, другой…
– А знаешь, – прикрыв глаза, сказала Ира, – с моего нового места видна «Чайка».
Третий, четвертый…
– А если лечь на стол, то и рекламу видно.
Пятый.… Все? Нет, можно начать сначала.
– Ты меня слышишь?
– Слышу, – объявил Борис. – Хоть ты мне и мешаешь, я все слышу. И как тебе новая работа? Гордишься, небось – Министерство, не халам-балам!
– А как же! Обязательно! – Ира легонько хлопнула его пальцем по губам. – А ты просто завидуешь!
Борис поймал палец, сжал губы посильнее.
– Конеффно, зафитую.
Ира фыркнула, оторвалась от плеча, тряхнув головой. Борис шутливо застонал, пытаясь поймать сразу и пальцы, и волосы. Она засмеялась.
– Нет, серьезно! Ну подожди! – чмокнула его в щеку, опять прижалась. – Правда – мне там очень нравится! И работа интереснее, и коллектив. И встретили все очень хорошо! Правда – все-все!
– И муффины?
– Ревнуешь? Увы, только женщины, мужчин почти нет. Нет, есть один, но он пожилой уже. Замминистра. Отличный дядька! Вежливый, остроумный. А как он здорово знает русский язык! Если кто сомневается, как правильно написать, он всегда подскажет. Представляешь – он вообще не делает ошибок, никогда! Хоть и чеченец.
– Не может быть, – Борис выпустил палец. – Это вы там все безграмотные собрались.
– Может! – опять легкий хлопок по губам. – А кто у нас инженер через «и» написал.
Борис зарычал, поймал неугомонный палец, Ира тихонько засмеялась.
– Это слуфайно. А как ефо зфать?
–
– Как? – Борис выпустил руку, откинулся на лавке и захохотал: – Му-хтаро-вич! Мухтарович!
– Ну, ты чего?!
– Мухтарович! Кошмар! И вы его так называете? Ой, не могу! Мухтарович!
– Боря, перестань! Как не стыдно! – Ира толкнула его кулачком в бок, Борис засмеялся еще сильнее, и она не выдержала, засмеялась тоже. – Ну, да – да! Сначала непривычно было, даже неловко. Но потом привыкла. И вообще, мало ли каких имен не бывает? И у русских тоже. Октябрина, Тракторина…Акакий вот еще здорово звучит.
– Даздраперма!
– Боря!!
– А что? Это, между прочим, не то, что ты подумала. Это значит: « Да здравствует первое мая!»
– Ужас! Как можно жить с таким именем?
– Не хуже чем, с Мухтаром!
– Дался тебе этот Мухтар! – Ира дернула его за руку. – В конце концов, это же нерусское имя. А ты правда знаешь чеченский язык?
– Знаю – это довольно громко сказано. Понимаю – да, практически все.
– Здорово! А я почти ничего.… Зато я вот что знаю, – Ира на секунду замолчала, вспоминая, и уверенно произнесла: – Оффэй, ма хаза ю со![8] Знаешь, что это значит?
– Знаю! – засмеялся Борис. – А что, очень чисто и главное – абсолютная правда! Можно я покурю?
Ира кивнула. Борис вытащил из заднего кармана помятую пачку «Ростова», закурил, старательно выпуская дым в сторону от Иры.
– А в Ростове девочки запросто курили, даже на улице. В Грозном такое даже представить невозможно… Ты хотел бы, чтоб я курила?
Борис поперхнулся.
– Вот еще! Конечно, нет!
– Шовинист! Дай попробовать. Ну, дай, я только разок!
Ира резким движением выхватила у него сигарету, поднесла ко рту. Борис попытался выхватить, сигареты выскочила, упала на джинсы. Он щелчком скинул ее вниз, вскочил, судорожно отряхиваясь. Ира расхохоталась.
– Смейся, смейся! – обиделся Борис. – Они между прочим 250 рублей стоят! Вроде не прожег…
– Я бы тебе заштопала! Ладно, не дуйся. Боря, все хочу тебя спросить – ты принципиально деньги в кармане таскаешь? Чтоб потом по полчаса оттуда выковыривать?
– А как надо? – Борис снова сел на лавку.
– В бумажнике.
– Ох, сразу видно иногороднее влияние! Ира, где ты видела, чтоб в Грозном мужчины бумажники таскали? В Грозном положено, чтоб деньги были в карманах, и большими пачками!
Мимо вновь медленно-медленно прошла парочка. И снова покосились на занятую скамейку, на этот раз
