от ГУМа, из Александровского сада, от Васильевского спуска – отовсюду к Кремлю группами сходились празднично одетые люди. Через час в Большом Кремлевском дворце должен был начаться грандиозный спектакль в двух актах. Первый – награждение лучших людей Страны Советов, второй – концерт мастеров искусств в их честь. Освещать событие должны были более сотни журналистов. В сопровождении своих начальников и «прикомандированных» в Кремль стекались знатные шахтеры и оленеводы, передовые доярки и ткачихи, свинарки и пастухи. Стесняясь своей простоты, вышагивали продолжатели славного почина Алексея Стаханова и последовательницы Паши Ангелиной, заменившие за рычагами тракторов своих мужей и братьев, призванных прошлой осенью в бронетанковые войска.
В арке башни четверо сотрудников комендатуры Кремля в форме НКВД потребовали документы. Штольц предъявил временный пофамильный пропуск на трех человек: Сарафанова, Осипова и прикомандированного Штольца. Энкавэдэшники тщательно проверили его, ознакомились с личными документами всех троих и козырнули:
– Проходите, товарищи.
Весь имперский блеск, все державное величие дворца давили на Колю, когда он шел по анфиладе роскошных помещений. Даже всегда уверенный в себе Сарафанов несколько стушевался и стих. Они-то думали, что раз их так шикарно встретили на вокзале, то Калинин будет награждать только их двоих. Ну, еще, может, человек пять. А тут!.. Им и в голову не приходило, что такой прием – с авто, рестораном, гостиницей и сопровождающим – можно устроить для сотни орденоносцев.
Штольц показал им места в первых рядах, сам удалился на задние, куда отсеялись и остальные прикомандированные в военном и штатском, призванные изображать зрителей для газетных фотографий. Дальше Коля был немного разочарован. Их награждали не в числе первых, а ближе к концу. Козлобородый и невзрачный старичок Калинин слегка встряхнул Колькину руку двумя своими, вручил маленькую бордовую коробочку с орденом, сказал пару-тройку слов поздравления и… все. Нет, правда, Коле хлопали так же, как и он хлопал другим. Но небеса не разверзлись, глас трубный не прозвучал, и Коле показалось, что сам момент вручения награды прошел как-то буднично и по-рабочему. Калинин вручал награды, будто номер отбывал.
Между первым и вторым актом спектакля по сценарию сделали сорокаминутный перерыв. Пока в зале шла раздача орденов, в фойе второго этажа был накрыт длинный стол а-ля фуршет. Может быть, именно тогда и родилась легенда о знаменитых цековских буфетах, потому что к столу, действительно, не стыдно было пригласить гостей. Чтобы в своем повествовании не сбиться в стиль поваренной книги, я опущу описание напитков и закусок. Для любопытных отмечу, что водки не было. Были хорошие марочные вина и коньяки, ситро и соки – кому что по вкусу. Икра стояла не в кадках, а была намазана на бутерброды. Расстегаи, пироги с вязигой, мясные нарезки, фрукты – словом, все то изобилие, которое напрочь отсутствовало на прилавках в период с 1917 по 1991 год.
Народ вышел проветриться, прогуливался мимо столов, но подходить и брать что-либо стеснялся, дескать, в нашей деревне, кишлаке, ауле, поселке, тундре такого добра завались с верхом. Наконец самая отважная свинарка не выдержала и, желая вкусить от барской жизни, ухватила со стола бутерброд с зернистой икрой и стала прогуливаться уже с ним, отхватывая от него куски, будто бы в полной рассеянности. За ней к столу подошла полевод, потом трактористка, за ней знатный шахтер, а через минуту вокруг угощений гудел орденоносный улей, а какой-то чабан уже наливал свинарке хванчкару, предлагая выпить за знакомство.
Сглатывая слюну, Коля смотрел на стол и облепивших его орденоносцев, но подойти и попробовать хоть кусочек не решался. Ведь рядом стоял старший по званию, да и гордость не позволяла.
– Ну что же вы, товарищи, – воскликнул Штольц. – Там сейчас все без нас подметут! – И бросился за своей долей праздника.
Коля и Сарафанов проводили его взглядом, но с места не тронулись.
– Сарафанов! – окликнул вдруг кто-то полковника справа. – Алексей Романыч!
К ним подошел коренастый лысый мужчина лет сорока пяти в цивильном пиджаке. Сегодня Калинин вручил ему орден Ленина.
– Филипп Ильич? – Сарафанов вглядывался в подошедшего мужчину.
– Лешка!
– Филя!
Седой Лешка и лысый Филя обнялись, похлопывая друг друга по могутным спинам.
– Лешка, черт! Ты какими судьбами здесь?
– Мне орден вручали.
– И мне – орден. А я сижу, слышу знакомую фамилию, думаю, ты – не ты? Сколько же мы не виделись?
– Да лет восемь, пожалуй.
– Больше! Одиннадцать. Мы же с тобой в двадцать девятом курсы «Выстрел» кончали. Помнишь?
– Ну как же! Слушай, надо бы отметить встречу, – предложил Сарафанов. – И ордена заодно обмоем.
– Извини, сегодня не могу.
– Почему? Завтра же праздник?
– Служба такая. Кому праздник, а у меня завтра самый сенокос. Освобожусь не раньше четвертого.
– Ну, после службы заходи. Мы остановились…
– Я знаю.
– Черт! Откуда?
– Я же сказал, служба такая. Вот что, мужики, сдается мне, что ваш капитан форму для маскарада надел, а сам по другому ведомству служит. Уж больно рожа его мне знакомая. Может нехорошо получиться, если он меня с вами увидит. Я с Лаврентием Палычем ссориться не хочу, а вам с ним встречаться и вовсе ни к чему. Поступим вот как: завтра приходите на демонстрацию. Пропуска на трибуну вам принесут в номер.
