– Мы уже в пути. Мы справились, уложились в срок. С легкостью. С ловкостью и быстротой. Вверх через воздушные области, выше облаков. Ты правильно понял Писание, правильно.
Сьюгар шевельнул губами. Майлз наклонился поближе.
– …не настоящее Писание, – прошептал умирающий. – Я это знал… ты это знал… нечего тут заливать…
Майлз оцепенел. Потом снова наклонился к Сьюгару и прошептал:
– Нет, брат. Потому что хоть мы и пришли в одеждах, но определенно вышли нагими.
С сухих губ Сьюгара сорвался слабый смешок.
Майлз не плакал, пока они не вышли из п-в-туннеля.
IV
Иллиан сидел молча.
Майлз откинулся на подушке, бледный и измученный. Струна, натянувшаяся где-то внутри, заставила дрожать его голос.
– Извините. Думал, что уже все забыл. С тех пор столько случилось: не было времени подумать, переварить…
– Синдром боевой усталости, – подсказал Иллиан.
– Бой длился всего пару часов.
– Да? Судя по твоему рассказу, недель шесть, не меньше.
– Все равно. Но если ваш граф Форволк будет говорить, что надо было обменять жизни на оборудование… У меня было всего минут пять, чтобы принять решение под огнем противника. Если бы у меня был месяц на размышления, я поступил бы точно так же. И я повторю это, хоть перед трибуналом, хоть где.
– Успокойся, – посоветовал Иллиан. – Форволком и его тайными советчиками займусь я. Думаю… нет, гарантирую, что их козни больше не будут мешать вашему выздоровлению, лейтенант Форкосиган.
Иллиан сверкнул глазами, и Майлз напомнил себе, что этот худощавый человек уже тридцать лет работает в Имперской службе безопасности. У «Пса Эйрела» еще целы зубы.
– Мне жаль, что моя… небрежность поколебала вашу веру в меня, – сказал Майлз.
Его странно ранило подозрение шефа – словно какой-то незаживающий нарыв в груди. Значит, доверие гораздо больше зависит от обратной связи, чем он прежде думал. Может, Иллиан прав, и Майлзу следует больше внимания обращать на материальное?
– Впредь я постараюсь быть разумнее.
Иллиан покраснел и кинул на него непонятный взгляд:
– И я тоже, лейтенант.
Зашипела дверь, прошелестели юбки. Это была графиня Форкосиган – высокая женщина с каштановыми волосами и стремительной походкой. Она так и не сумела приспособить темп своих движений к барраярским нарядам, но пышные туалеты знатной дамы она надевала охотно, словно ребенок, устроивший маскарад, – и носила их с такой же убедительностью.
– Миледи, – кивнул Иллиан, вставая.
– Привет, Саймон, – ухмыльнулась она. – Доктор, которого ты спугнул, умоляет меня применить силу и вышвырнуть тебя. Я знаю, у вас, офицеры и джентльмены, свои дела, но пора бы вам и закругляться. По крайней мере так советуют приборы.
Она посмотрела на Майлза. На добродушном лице ее промелькнуло недовольство, намек на стальную волю.
Иллиан тоже заметил это и поклонился:
– Мы закончили, миледи. Нет проблем.
– Надеюсь.
Вскинув голову, графиня ждала, пока Иллиан уйдет.
Разглядывая решительный профиль матери, Майлз вдруг осознал, почему смерть агрессивной высокой женщины с рыжими волосами все еще рвет ему душу, хотя он давно примирился с другими потерями, в которых виноват не меньше. «Как поздно мы начинаем себя понимать! И как это бесполезно». Но все же, когда графиня Форкосиган повернулась к нему, комок, застрявший в горле, начал растворяться.
– Ты ужасно выглядишь, мой милый.
Она прикоснулась теплыми губами к его лбу.
– Спасибо, мама! – прошептал Майлз.
– Эта славная командор Куин, которая тебя привезла, говорит, что ты плохо ел. Как обычно.
– А! – Майлз повеселел. – Где Куин? Я могу ее увидеть?
– Здесь – нет. Ее не допускают на засекреченные объекты, каковым считается этот императорский госпиталь. Ведь она офицер чужой армии. Проклятые барраярцы!
Последние два слова были любимым ругательством графини – отставного капитана Корделии Нейсмит из астроэкспедиционного корпуса Беты.
– Я взяла ее в дом Форкосиганов.
– Спасибо. Я… в немалом долгу у Куин.
– Я так и поняла. – Графиня улыбнулась. – Через три часа после того, как убедишь врачей выписать тебя из этого скучного места, ты будешь на озере. Я пригласила туда и командора Куин. Мне показалось, что это заставит тебя серьезнее отнестись к выздоровлению.
– Да, сударыня.
Майлз забрался поглубже под одеяло. К рукам начала возвращаться чувствительность, но пока, к сожалению, чувствовали они одну лишь боль. Все равно это лучше, чем никакой чувствительности! Он ухмыльнулся.
– Мы по очереди будем тебя кормить и баловать, – размечталась мать. – И… ты сможешь рассказать мне о Земле.
– А… да. Я могу немало порассказать тебе о Земле.
– Ну, отдыхай.
Еще один поцелуй, и она ушла.
