Маргариту, как не заинтересовал ни один из королей, герцогов, ка валеров, самоубийц, отравительниц, висельников и сводниц, тю ремщиков и шулеров, палачей, доносчиков, изменников, безумцев, сыщиков, растлителей. Все их имена спутались в голове, лица слепи лись в одну громадную лепешку, и только одно мучительно сидело в памяти лицо, окаймленное действительно огненной бородой, ли цо Малюты Скуратова. Ноги Маргариты подгибались, каждую мину ту она боялась заплакать. Наихудшие страдания ей причиняло пра вое колено, которое целовали. Оно распухло, кожа на нем посинела, несмотря на то что несколько раз рука Наташи появлялась возле это го колена с губкой и чем-то душистым обтирала его. В конце третье го часа Маргарита глянула вниз совершенно безнадежными глазами и радостно дрогнула: поток гостей редел.
– Законы бального съезда одинаковы, королева, – шептал Коро вьев, – сейчас волна начнет спадать. Клянусь, что мы терпим послед ние минуты. Вон группа брокенских гуляк. Они всегда приезжают последними. Ну да, это они. Два пьяных вампира… все? Ах нет, вот еще один. Нет, двое!
По лестнице подымались двое последних гостей.
– Да это кто-то новенький, – говорил Коровьев, щурясь сквозь стеклышко. – Ах да, да. Как-то раз Азазелло навестил его и за конья ком нашептал ему совет, как избавиться от одного человека, разобла чений которого он чрезвычайно опасался. И вот он велел своему знакомому, находившемуся от него в зависимости, обрызгать стены кабинета ядом.
– Как его зовут? – спросила Маргарита.
– А, право, я сам еще не знаю, – ответил Коровьев, – надо спро сить у Азазелло.
– А кто с ним?
– А вот этот самый исполнительный его подчиненный. Я восхи щен! – прокричал Коровьев последним двум.
Лестница опустела. Из осторожности подождали еще немного. Но из камина более никто не выходил.
Через секунду, не понимая, как это случилось, Маргарита оказа лась в той же комнате с бассейном и там, сразу заплакав от боли в ру ке и ноге, повалилась прямо на пол. Но Гелла и Наташа, утешая ее, опять повлекли ее под кровавый душ, опять размяли ее тело, и Мар гарита вновь ожила.
– Еще, еще, королева Марго, – шептал появившийся рядом Ко ровьев, – надо облететь залы, чтобы почтенные гости не чувствова ли себя брошенными.
И Маргарита вновь вылетела из комнаты с бассейном,
На эстраде за тюльпанами, где играл оркестр короля вальсов, те перь бесновался обезьяний джаз. Громадная, в лохматых бакенбар дах горилла с трубой в руке, тяжело приплясывая, дирижировала. В один ряд сидели орангутанги, дули в блестящие трубы. На плечах у них верхом поместились веселые шимпанзе с гармониями. Два гамадрила в гривах, похожих на львиные, играли на роялях, и этих роялей не было слышно в громе, и писке, и буханьях саксофонов, скрипок и барабанов в лапах гиббонов, мандрилов и мартышек. На зеркальном полу несчитанное количество пар, словно слившись, поражая ловкостью и чистотой движений, вертясь в одном направ лении, стеною шло, угрожая все смести на своем пути. Живые атлас ные бабочки ныряли над танцующими полчищами, с потолков сыпа лись цветы. В капителях колонн, когда погасало электричество, за горались мириады светляков, а в воздухе плыли болотные огни.
Потом Маргарита оказалась в чудовищном по размерам бассейне, окаймленном колоннадой. Гигантский черный Нептун выбрасывал из пасти широкую розовую струю. Одуряющий запах шампанского подымался из бассейна. Здесь господствовало непринужденное весе лье. Дамы, смеясь, сбрасывали туфли, отдавали сумочки своим кава лерам или неграм, бегающим с простынями в руках, и с криком лас точкой бросались в бассейн. Пенные столбы взбрасывало вверх. Хрустальное дно бассейна горело нижним светом, пробивавшим толщу вина, и в нем видны были серебристые плавающие тела. Вы скакивали из бассейна совершенно пьяными. Хохот звенел под ко лоннами и гремел, как в бане.
Во всей этой кутерьме запомнилось одно совершенно пьяное женское лицо с бессмысленными, но и в бессмысленности умоляю щими глазами, и вспомнилось одно слово – «Фрида»!
Голова Маргариты начала кружиться от запаха вина, и она уже хо тела уходить, как кот устроил в бассейне номер, задержавший Mapгариту. Бегемот наколдовал чего-то у пасти Нептуна, и тотчас с ши пением и грохотом волнующаяся масса шампанского ушла из бассей на, а Нептун стал извергать неиграющую, непенящуюся волну тем но-желтого цвета. Дамы с визгом и воплем:
– Коньяк! – кинулись от краев бассейна за колонны. Через не сколько секунд бассейн был полон, и кот, трижды перевернувшись в воздухе, обрушился в колыхающийся коньяк. Вылез он, отфырки ваясь, с раскисшим галстухом, потеряв позолоту с усов и свой би нокль. Примеру Бегемота решилась последовать только одна, та са мая затейница-портниха, и ее кавалер, неизвестный молодой мулат. Оба они бросились в коньяк, но тут Коровьев подхватил Маргариту под руку, и они покинули купальщиков.
Маргарите показалось, что она пролетела где-то, где видела в гро мадных каменных прудах горы устриц. Потом она летела над стек лянным полом с горящими под ним адскими топками и мечущимися между ними дьявольскими белыми поварами. Потом где-то она, уже переставая что-либо соображать, видела темные подвалы, где горе ли какие-то светильники, где девушки подавали шипящее на раска ленных углях мясо, где пили из больших кружек за ее здоровье. По том она видела белых медведей, игравших на гармониках и пляшу щих камаринского на эстраде. Фокусника-саламандру, не сгоравшего в камине… И во второй раз силы ее стали иссякать.
– Последний выход, – прошептал ей озабоченно Коровьев, – и мы свободны.
Она в сопровождении Коровьева опять оказалась в бальном зале, но теперь в нем не танцевали, и гости несметной толпой теснились между колоннами, оставив свободной середину зала. Маргарита не помнила, кто помог ей подняться на возвышение, появившееся по середине этого свободного пространства зала. Когда она взошла на него, она, к удивлению своему, услышала, как где-то бьет полночь, ко торая давным-давно, по ее счету, истекла. С последним ударом неиз вестно откуда слышавшихся часов молчание упало на толпы гостей.
Тогда Маргарита опять увидела Воланда. Он шел в окружении Абадонны, Азазелло и еще нескольких похожих на Абадонну черных и мо лодых. Маргарита теперь увидела, что напротив ее возвышения было приготовлено другое возвышение для Воланда. Но он им не воспользо вался. Поразило Маргариту то, что Воланд вышел в этот последний ве ликий выход на балу как раз в том самом виде, в каком был в спальне. Все та же грязная заплатанная сорочка висела на его плечах, ноги бы ли в стоптанных ночных туфлях. Воланд был со шпагой, но этой обна женной шпагой он пользовался как тростью, опираясь на нее.
Прихрамывая, Воланд остановился возле своего возвышения, и сейчас же Азазелло оказался перед ним с блюдом в руках, и на этом блюде Маргарита увидела отрезанную голову человека с выбитыми передними зубами. Продолжала стоять полнейшая тишина, и ее пре рвал только один раз далеко послышавшийся, непонятный в этих ус ловиях звонок, как бывает с парадного хода.
– Михаил Александрович, – негромко обратился Воланд к голо ве, и тогда веки убитого приподнялись, и на мертвом лице Маргарита, содрогнувшись, увидела живые, полные мысли и страдания гла за. – Все сбылось, не правда ли? – продолжал Воланд, глядя в глаза головы. – Голова отрезана женщиной, заседание не состоялось, и живу я в вашей квартире. Это – факт. А факт – самая упрямая в ми ре вещь. Но теперь нас интересует дальнейшее, а не этот уже совер шившийся факт. Вы всегда были горячим проповедником той тео рии, что по отрезании головы жизнь в человеке прекращается, он превращается в золу и уходит в небытие. Мне приятно сообщить вам, в присутствии моих гостей, хотя они и служат доказательством совсем другой теории, о том, что ваша теория и солидна и остроум на. Впрочем, все теории стоят одна другой. Есть среди них и такая, согласно которой каждому будет дано по его вере. Да сбудется же это! Вы уходите в небытие, а мне радостно будет из чаши, в которую вы превращаетесь, выпить за бытие!
Воланд поднял шпагу. Тут же покровы головы потемнели и съежи лись, потом отвалились кусками, глаза исчезли, и вскоре Маргарита уви дела на блюде желтоватый, с изумрудными глазами и жемчужными зуба ми, на золотой ноге, череп. Крышка черепа откинулась на шарнире.
– Сию секунду, мессир, – сказал Коровьев, заметив вопроситель ный взгляд Воланда, – он предстанет перед вами. Я слышу в этой гробо вой тишине, как скрипят его лакированные туфли и как звенит бокал, который он поставил на стол, последний раз в этой жизни выпив шампанское. Да вот и он.
Направляясь к Воланду, вступал в зал новый одинокий гость. Внешне он ничем не отличался от многочисленных остальных гос тей-мужчин, кроме одного: гостя буквально шатало от волнения, что было видно даже издали. На его щеках горели пятна, и глаза бегали в полной тревоге. Гость был ошарашен, и это было вполне естествен но: его поразило все, и главным образом, конечно, наряд Воланда.
Однако встречен был гость отменно ласково.
– А, милейший барон Майгель, – приветливо улыбаясь, обратился Воланд к гостю, у которого глаза вылезали на лоб, – я счастлив реко мендовать вам, – обратился Воланд к гостям, – почтеннейшего баро на Майгеля, служащего Зрелищной комиссии в должности ознакомителя иностранцев с достопримечательностями столицы.
Тут Маргарита замерла, потому что узнала вдруг этого Майгеля. Он несколько раз попадался ей в театрах Москвы и в ресторанах. «Позвольте… – подумала Маргарита, – он, стало быть, что ли тоже умер?» Но дело тут же разъяснилось.
– Милый барон, – продолжал Воланд, радостно улыбаясь, – был так очарователен,
