Сложность отхода с северной части Сталинграда заключалась в первую очередь в том, что армейские тылы стали теперь передним краем. Писари, медики, интенданты — какие они солдаты? Сражаться с перевернутым фронтом — дело трудное. Это верный признак скорого и неминуемого разгрома. Как бы то ни было, корпус выполнил приказ и занял оборону. Моральный дух в штабе корпуса и в частях был на удивление высок! Никто не сомневался в том, что «фюрер нам поможет». По умам людей гуляла неизвестно кем пущенная мысль, что окружение Шестой армии — это часть некоего стратегического замысла ставки и что скоро вся Красная Армия на южном крыле Восточного фронта будет истреблена или взята в плен. Но дух духом, а неплохо было бы получить и нечто материальное, к примеру боеприпасы, продовольствие, горючее, медикаменты.
Наконец в середине декабря наступил тот день, когда нечем уже было заправлять «Раму». Зейдлиц остался «без глаз». Офицеры, оставшиеся в штабе, были наперечет, и капитана Смолински откомандировали на аэродром Питомник, где ему надлежало вести контроль за прибытием и распределением грузов для корпуса.
Геринг пообещал фюреру, что организует воздушный мост для Шестой армии и окруженные войска не будут ни в чем знать недостатка. Педантичный Лейбниц тут же подсчитал, что для снабжения всей армии необходимо семьсот тонн грузов в день. Транспортный «Ю-52» мог поднять две тонны. Бомбардировщик «Хейнкель-111» — полторы. Следовательно, необходимо было 350–500 самолетовылетов транспортной авиации в день или 10 500—15 000 в месяц. А еще нужны истребители прикрытия. Такого количества самолетов у Геринга просто не было!
Люфтваффе обеспечивали не только Сталинград или Восточный фронт. Люфтваффе продолжали бомбить ненавистную Англию. В Северной Африке англо-американцы, пользуясь напряжением на Восточном фронте, которое создала Красная Армия, перешли в широкое и решительное наступление, и люфтваффе были остро необходимы именно там и на Средиземном море.
Все это Лейбниц на пальцах объяснил фон Гетцу, и оба помрачнели. Конрад вскоре убедился в том, насколько прав его новый товарищ. Редкий день Питомник принимал триста тонн грузов, а чаще всего вообще сто! Приказом по армии норма выдачи хлеба урезалась до двухсот граммов в сутки в частях, действующих на передовой, и до ста — всем остальным. Наступил голод.
Лучше всех приходилось румынским кавалерийским частям — у них был мясной приварок.
Шестая армия таяла…
В конце января фон Гетц, продрогший на аэродроме, зашел погреться в землянку комендантской роты. Тепло еще не успело пройти под расстегнутую меховую куртку, как трое солдат ввели в землянку грязного человека неопределенного возраста.
— Кто это? — спросил командир роты.
— Вот, господин лейтенант, — один из солдат толкнул пойманного на середину землянки. — Обнаружили в районе аэродрома. Наверное, партизан или русский разведчик.
— А зачем он нам? — удивился офицер. — Нам самим есть нечего, еще его кормить! Вы что, не могли расстрелять его на месте?
— Но, господин лейтенант…
— Ничего, — встрял в разговор какой-то ефрейтор, спрыгивая с нар и пытаясь рассмотреть лицо пленника. — Если он разведчик, он будет нашим пропуском в русский плен.
— Лучше бы обменять его у русских на хлеб и колбасу, — сказал кто-то, и все рассмеялись.
Не первый день людям очень хотелось есть.
— Эй, рус Иван! — ефрейтор весело толкнул пойманного в плечо. — Гитлер капут!
— Я не рус и не Иван, — человек неприязненно повел грязным плечом.
Это была правда.
Он был мордвин, и звали его Колей.
Услыхав знакомый голос, фон Гетц повернулся от печки:
— Тиму?! Боже мой! Вы откуда?
Коля тоже узнал его и удивился не меньше. До сих пор они оба думали, что семь месяцев назад в Стокгольме попрощались друг с другом навсегда, и вот… Такая встреча!
— Господа, — объявил фон Гетц. — Это не русский разведчик.
— Вы знаете его, господин капитан? — уточнил комендантский лейтенант.
— Знаю, — подтвердил фон Гетц. — И довольно давно. Это не русский разведчик, и колбасы на нем вы не заработаете. Пойдемте со мной, Тиму.
Фон Гетц повел его в свою землянку, и Коля пошел за ним, не спрашивая, куда и зачем. Любая перемена места и декораций сейчас была для него лучше, чем нахождение в землянке комендантского взвода. Еще и в самом деле расстреляют, чтоб не возиться.
— Но как вы здесь оказались? — спросил фон Гетц, когда они пришли. — Извините, у меня нет дров и мне нечего предложить вам поесть, но я сейчас что-нибудь придумаю. Вероятно, у Лейбница есть что- нибудь съестное. Но рассказывайте же!
— Да что рассказывать?
— Как что?! — изумился фон Гетц. — Я вас оставил в Стокгольме в завидном положении хозяина радиомастерской. Кой черт понес вас на эти галеры?!
— Бизнес, — вздохнул Коля.
— Бизнес?!
— Ну да. Мой компаньон Лоткин предложил мне сорвать в России легкие деньги. Вот я и приехал.
— Сорвали? — саркастически спросил фон Гетц.
— Да уж с голоду не умер, — в тон ему ответил Коля. — Кое-что за душой имею.
— Хорошо, — согласился Конрад. — Допустим, в Россию вы приехали для банального грабежа. Не вы первый, не вы последний. Но, черт возьми, как вы оказались вместе с нами в окружении?!
— Да очень просто! — чуть не закричал Коля. — Я приехал в Россию. Все уже разделено. Везде свои администрации, управы, бургомистры. Мне посоветовали идти вслед за наступающими войсками. Я и пошел! А потом, в ноябре, оно все бах!., и повалилось!
Коля стукнул кулаком по ящику, который был тут вместо стола, показывая, как все «бух и повалилось».
— Я не виноват, что вашу оборону прорвали! Кто ж знал, что ее прорвут? Вы наступали, наступали, и вот!..
Коля развел руками и высунул язык, показывая, что он сам больше самих немцев удручен тем, что «и вот…».
Фон Гетц задумчиво и даже с некоторой жалостью посмотрел на Колю.
— Вы, знаете, Тиму, — с легкой грустью в голосе, но уверенно, как о само собой разумеющемся, сказал он. — А ведь вас расстреляют.
— Спасибо. Меня уже чуть не расстреляли.
— Нет, вы не поняли. Вас расстреляют русские.
— Это за что же?
— За то, что вы — партизан.
— Я партизан?! — подпрыгнул Коля.
— Ну не я же, — усмехнулся фон Гетц.
— С чего это я — партизан?
— А вы подумайте. Скажите, кто может находиться в районе боевых действий?
— Как — кто? Солдаты.
— Правильно. Солдаты враждующих армий. Одетые в форму своих армий. А еще — мирное население, проживающее в данной местности. Вы себя к какой категории относите? На вас нет формы, и вы не местный. Вы не просто не военный — вы даже не немец! Вас непременно расстреляют русские как партизана.
— Да как же?
— Да просто так! Чтобы не возиться с вами и не устанавливать вашу личность. Кто, откуда? Только лишняя морока. Скоро у русских будут десятки тысяч пленных. Они будут смотреть только солдатские книжки
