Клименко основать пропаганду на Балканах будет осуществляться сотрудниками «Единой Руси». […]
Билимович обрушился на русскую литературу, которую, он, по-видимому, знает плохо, он обвиняет писателей в том, что добровольческой армии приходится теперь воевать. […]
3/16 января.
[…] Воля [Брянский] предлагал Яну эвакуироваться на палубе, сидя на чемоданах. […]
Единственно, кого критикует власть, это Клименко. […] Ясно, что состава преступления у Клименко нет, а есть партийная интрига, желание вырвать из рук Клименко русскую культуру и передать ее «Единой Руси». Очевидная кампания против «Южного Слова». […]
Никодим Павлович сказал: — Вот, Иван Алексеевич, вы опять правы оказались в своем суждении о русском народе: и бестолочь, и слабоволие, разрозненность, недоведение дела до конца, вечная вражда партий, подставление друг дружке ножки, азиатское интриганство.
— Да, — ответил Ян: — Троцкий правит Россией и что же? Не желают или не могут свергнуть это иго. Двести лет под татарами сидели, теперь советской власти подчиняются. […]
6/16 января.
[…] Вчера Ян уже совсем решил отказаться от миссии и ехать на свои крохи в третьем классе, а сегодня звонил Бельговский и сообщил, что хотят «разбить миссию на части»: в первую — митрополита Платона, Кондакова, Яна, Шабельского, адъютанта сербского короля и Лопуховского. Это меняет дело. Интересно участвовать в миссии вместе с Платоном.
Вчера был у нас Калинников, заместитель Клименко. […] В журнальном мире осведомлен обо всем. Говорит гладко. О генералах имел точные сведения и дает полную характеристику каждому. Он сидел у нас 2 часа и, не умолкая, говорил. […]
Кстати: от Фастова почти ничего не осталось: из 40000 жителей теперь едва насчитывают 2000. Сначала убивали евреев, а затем стали и русских громить. […]
Ян сказал: — А царя, вероятно, причислят к лику мучеников и будут считать святым. Как он мог не бежать, ну, сначала он, может быть, не хотел, а потом — как он мог сам оставаться среди таких негодяев, да еще с дочерьми.
Я: Горький ездил спасать Великих князей, да опоздал.
Ян: Да, какая обида. Неужели я когда-нибудь его увижу?
Я: Ну, а если встретишься?
Ян: Где?
Я: Ну, в Австралии, например.
Ян: Все, что будет в руке, попадет в его голову, предварительно плюну ему.
Я: Неужели?
Ян: Как простить ему то, что он по немецкой указке довел Россию до таких бедствий, и теперь, до сих пор, остается с большевиками? Нет, этому имени нет, нет и прощения!
7/20 января.
[…] Дело наше обстоит так, что, может быть, послезавтра нас отправят на Гендре. […]
Слухи: взят обратно Ростов и Таганрог. Говорят, что большевики придут со стороны Николаева недели через три. Взята Каховка большевиками. […]
Вчера был у нас Ярцев1. […] Он хорошо вчера говорил, что теперь надо ехать за границу, надо увозить из России Россию, и стараться сохранить ее до тех пор, пока можно будет вернуться. Он верит, что добровольческая армия не погибнет, ей нужно только отсидеться, хотя бы даже за границей. […]
Есть слух, что Николай Николаевич2 приехал в Ставку. Здесь тысяч сорок или пятьдесят офицеров, а на регистрацию явилось только 130 человек. […]
13/26 января.
[…] Вчера весь день циркулировал слух, что Деникин убит или застрелился. «Новости» неизвестно почему вчера поместили портрет Деникина и его биографию.
Из Ростова приехал Коцинский; он офицер […]. Он был при объявлении эвакуации Ростова. Очень долго власти уверяли всех, что все вполне безопасно. Жизнь текла весело, все пили, спекулировали — «пир во время чумы». Затем, когда объявили, что большевики близко, всех вдруг объяла необыкновенная паника. Магазины стали заколачиваться, товары подешевели необыкновенно, начались грабежи. Двух повесили. Но никто не обращал внимания. Висит себе человек на соседней площади с высунутым языком, да и только. Власти растерялись.
В Новороссийск столько навалилось беженцев, что и представить невозможно. Это уже библейские картины. Проявление подлинной Руси […] добровольцы бежали целыми полками, приходили поезда, переполненные и больными, и трупами, и людьми с отмороженными конечностями. Времена по-истине страшные.
Людей спасает только отсутствие воображения. На «Херсоне», на котором было до 6000 чел., были картины положительно из Дантовского ада: по ночам в кают-кампании люди, позабывши о всяком стыде, мужчины, женщины, раздевались до гола и искали на себе насекомых. […] В каждом порту вываливали целые партии больных сыпняком и мертвых. На пароходе было несколько смертей и 2 самоубийства.
18/31 января.
Ян вернулся домой очень взволнованный. На вчерашнем заседании решен вопрос об эвакуации, но пока об этом не объявляют. Автунович не дает пропусков, ссылаясь на телеграмму Деникина. […] Угля для пароходов нет. Иностранные подданные тоже не выпускаются. […]
Вчера мы были у Кондакова, он подтвердил, что Деба возьмет нас с собой. Может быть, придется грузиться на Большом Фонтане. […] Может быть, из Одессы придется итти пешком. Все обдумываю, что взять с собой. Где оставить вещи? […]
Херсон, Вознесенск, Николаев заняты. В Николаеве паника была ужасающая. […]
В «Коммунисте» было написано: «Мы будем в феврале» и йота в йоту, точно пасьянс раскладывают, до февраля осталось десять дней. […]
Почему мы поверили в добровольцев? Мне кажется, что мы очень прониклись за лето презрением к большевикам, к их неумению, беспомощности во всех областях. Правда, Ян говорил, что если добровольцы сорвутся, то они полетят вниз, как снежный ком. Кондаков тоже выражал сомнение в крепости добровольческой армии, хотя тогда были взяты Курск, Орел сдался. А Саша Койранский настойчиво советовал уезжать из Одессы. […]
Я уже жалею, что не уехали мы на Дервиле, вместе со Шполянским и другими журналистами. […] В комнате у нас так холодно, что я сижу в двух платьях и пальто, поверх чулок шерстяные носки, башмаки, гетры и галоши, и все кажется, что ноги стоят во льду. Каково же в Москве, в Петербурге? […]
20 ян. / 2 февр.
Вчера Болотов предупредил нас, что, может быть, завтра мы можем сесть на пароход «Ксения», где уже сидят семьи штабных. […]
Странная делегация, состоящая главным образом из родственников делегатов. На одно лицо приходится чуть ли не по 5 родичей в среднем.
На сердце очень тяжело. Итак, мы становимся эмигрантами. И на сколько лет? Рухнули все надежды и надежда увидеться с нашими. Как все повалилось…
21 янв. / 3 фев.
Слух: сегодня ожидается восстание большевиков.
Власть переходит к Микитко. Говорят, это по обоюдному соглашению, чтобы удобнее было эвакуироваться. […]
Яну с трудом удалось купить 5 думских по 2200 рублей. […]
