говорило о том, что Крупки действительно вернулись домой.
Бартош подошел к парадной и позвонил. Ему показалось, что из окна угловой комнаты кто-то выглянул, он поднял глаза и остолбенел: из окна на него смотрел незнакомый мужчина. Бартошу хватило всего одной секунды, чтобы сообразить, что этот мужчина может быть только оставленным в засаде гестаповцем. Он развернулся и бросился бежать.
Когда Бартош завернул за угол дома, он услышал, как хлопнула дверь парадной. Сомнения быть не могло — это выскочила погоня. Он еще чувствовал последствия приступа ревматизма и поэтому не мог бежать в полную силу. Очень скоро он услышал у себя за спиной топот погони. Альфред выхватил пистолет и сделал несколько выстрелов. Преследователи тоже начали стрелять.
В конце концов, Бартош заскочил в какой-то маленький проулочек, спрятался за деревом и решил попробовать сделать несколько прицельных выстрелов. Он сумел подстрелить первого вывернувшего из-за угла преследователя, но второй начал обстреливать его из-за угла дома. Бартош решил побежать дальше, но как только он покинул свое укрытие, то почувствовал два удара в спину, и тут же почувствовал боль во всей груди. Он споткнулся и упал лицом вниз. Чтобы не даться живым, он хотел выстрелить себе в висок, но рука уже не слушалась. Он медленно начал погружаться в темноту.
Флейшер был очень раздосадован случившимся. Однако, так как никто кроме Бартоша не видел, как он высовывался из окна, то в рапорте он написал, что парашютист нашел на дверях парадной знак, говоривший о том, что явка провалена. Его коллеги потом усиленно пытались понять, что же это был за знак, но так ничего и не смогли обнаружить.
Прага, 20 июня 1942 года
— Итак, штурмбанфюрер, — сказал Франк Абендшену, отодвигая в сторону рапорт об окончании операции, — я считаю, что вы блестяще справились с работой. Судя по всему, руководимого англичанами подполья больше не существует. Коммунисты тоже не скоро придут в себя. К сожалению за все это мы заплатили жизнью обергруппенфюрера Гейдриха.
— Я тоже считаю, что с английскими агентами мы покончили, — согласился Абендшен, — хотя какие- то осколки еще пытаются что-то сделать.
— Что вы имеете в виду? — насторожился Франк.
— Вчера в районе деревни Лежаки наши радиолокационные станции засекли работу радиостанции, — вздохнул Абендшен, — Это явно английская радиостанция. Я уже несколько месяцев охочусь за ней. Мы взяли практически всю группу в Пардубице, но вот радист все же сумел уйти. Похоже, это именно он и вышел в эфир.
— Вы хотите сказать, что эта группа продолжает работать? — нахмурился Франк.
— Нет, я уже вам сказал, что группы как таковой больше не существует, — покачал головой Абендшен. — Скорее всего, радист просто запрашивает инструкции для дальнейших действий.
— С этим надо кончать, — рассерженно заметил Франк.
— Мы пытаемся, — вздохнул Абендшен, — но этот радист очень изобретателен и осторожен. Для своих радиопередач он выбирает такие места, к которым трудно незаметно подобраться.
— Эта деревня Лежаки большая? — поинтересовался Франк.
— Нет, маленькая деревушка даже без полицейского участка, — ответил Абендшен.
— Тогда там каждый новый человек должен быть на виду, — воскликнул Франк. — Почему никто ничего не сообщил?
— Более того, — пожаловался Абендшен, — мы проводили опрос населения, и все только плечами пожимают. Никто ничего не видел, ничего не слышал.
— В таком случае, — взорвался Франк, — с ней надо поступить так же, как и с этой деревней Лидице. Всех мужчин расстрелять, женщин отправить в лагеря, а детей отдать на воспитание в немецкие семьи. Мы предупредили, что всех пособников ждет расстрел вместе с семьей. А здесь мы поступим даже мягче: расстреляем только мужчин. Это послужит уроком для всех остальных.
Лондон, 21 июня 1942 года
— Вы мне передаете информацию, взятую из печатных источников, — недовольно заметил президент Бенеш. — Такой обзор мог бы сделать и мой референт. Меня интересует агентурная информация из Протектората.
— К сожалению, пан президент, такой информацией я на данный момент не обладаю, — покачал головой полковник Моравец. — Можно считать, что в Протекторате у нас больше нет агентуры.
— Вы хотите сказать, что немцы раскрыли всю вашу сеть? — нахмурился Бенеш.
— Практически, да, — кивнул полковник. — Возможно несколько агентов и осталось, но у них нет не то что связи с нами, но и связи между собой. Вчера я получил неоконченную радиограмму от радиста группы «Аут дистанс».
— Вы можете мне ее зачитать? — поинтересовался Бенеш.
— Если хотите, — без энтузиазма пожал плечами Моравец, он порылся в своих бумагах и зачитал: — «Прошу сообщить пароль от цифры 895-97 этим шифром. Деревня Лежаки, где находилась моя станция, стерта с лица земли. Помогавшие нам люди арестованы. Фреда пропал… Люди недоверчивы, невозможно установить связь. Я остался один…»
— Надо срочно подготовить группу и забросить ее к нему, — предложил Бенеш, — Как видите, у вас все же что-то да осталось.
— Вы разве не поняли? — удивился Моравец. — Он один. У него нет крыши над головой, у него липовые документы, и в случае чего достать другие он не сможет. У него нет денег. Забрасывать группу к нему или забрасывать ее просто так для самостоятельных действий — это одно и то же.
— Но все-таки он будет уже не один, — заметил Бенеш, — И у этого радиста уже есть опыт, он будет очень полезен для вновь прибывшей группы.
— Пока я бы не стал торопиться с новыми группами, — возразил Моравец. — Давайте оглядимся после нашей Гейдрихианы. Она очень дорого обошлась всем силам Сопротивления.
Пардубице, 2 июля 1942 года
По шоссе понуро шел молодой человек. Он искоса взглянул на километровый столб и определил, что до города ему осталось всего три километра, хотя это он знал и так: всю дорогу он бросал такие взгляды на километровые столбы в надежде, что хоть какой-то из них пропущен и он прошел уже больше, чем думает. Вот уже почти две недели он вел жизнь бродяги. Перебивался случайными заработками, ночевал где придется, очень часто под открытым небом. Это был Иржи Потучек.
Последнюю свою радиограмму он дал 21 июня из-под Богдашина. Там он спрятал свою рацию и еле- еле сумел вырваться из облавы. С тех пор он и бродил по округе, стараясь долго на одном месте не задерживаться. Сейчас он шел в Пардубице в надежде найти Бартоша или Вацлава, или Франту.
С Бартошем они должны были встретиться 20 июня, но тот почему-то на встречу не явился. Потучек заходил и в Дашице, но там на квартире Бартоша уже жил новый жилец. Все известные ему явки оказались провалены. Два раза он чуть было не угодил в засаду. И вот он шел к своей последней надежде.
Мимо него пронеслась легковая машина, но обогнав его метров на десять притормозила и дала задний ход. Из машины вылез офицер в эсэсовской форме.
— Куда идем? — строго спросил он.
