лицом краха пятилетнего плана»… Сталин отнес авторов этих заявлений «к той породе ископаемых, для которых факты не имеют значения». И вот минуло почти восемьдесят лет, и на наших глазах русский ученый, сотрудник Института истории Академии наук занялся пропагандой взглядов на первую пятилетку этих зарубежных ископаемых: план провалился!
Как же он это доказывает? Да никак. Правда, в отдельной книге пытается хоть как-то сделать это, заявив, что «план был сведен к 65 «ударным стройкам». Кавычки свидетельствуют о его просвещенной ухмылке. А сколько строек было намечено до сокращения? Молчит. И какие же стройки остались в плане и осуществлены за четыре года и три месяца? Обратно молчит. Что ж, тогда назовем некоторые: Днепрогэс, например. Что, построили, а там ничего не крутится, тока нет? Провал, как ныне на Шушенской? Сталинская пропаганда? Или тракторные заводы в Харькове, Сталинграде и Челябинске возвели, а первый тут же перепрофилировали на изготовление кастрюль, второй? ножей да вилок, третий? ночных горшков? Опять провал? Опять болыиевицкое вранье? Или автомобильные заводы в Москве и Нижнем Новгороде, металлургические заводы в Магнитогорске и Кузнецке отгрохали, а они тут же развалились? Нет, маэстро из Академии. Все работало, как и было запланировано. И 65 таких строек за 51 месяц ? это поистине невиданный в мир подвиг народа.
Да читал ли биограф Сталина его речь на помянутом пленуме? Ведь там он сказал известные всем слова:
— У нас не было черной металлургии. У нас она есть теперь.
— У нас не было тракторной промышленности. У нас она есть теперь.
— У нас не было автомобильной промышленности. У нас она есть теперь.
— У нас не было станкостроения. У нас оно есть теперь.
— У нас не было авиационной промышленности. У нас она есть теперь…
Это что ж, товарищ Сталин голову морочил советскому народу, как Путин и Медведев? байками о прогрессе по всем направлениям, хотя им больше подошли бы речи в таком роде:
— У нас не было ограбления всего народа. Теперь оно есть у нас.
— У нас не было кровососов-миллиардеров. Теперь они есть у нас.
— У нас не было вымирания народа. Теперь оно есть у нас.
— У нас не было нищих и проституции. Теперь они есть у нас на каждом углу.
— У нас не было туберкулеза, сифилиса и Немцова. Теперь они есть у нас.
— У нас не было Чубайса, Новодворской и Познера. Теперь они есть у нас.
— У нас не было празднования Хануки в стенах Кремля. Теперь оно есть у нас.
— У нас не было историков, подобных Сванидзе, Сахарову. Теперь они есть у нас…
Сталин привел в докладе высказывания о пятилетке также тех зарубежных газет и деятелей, которые смотрели на дело не предвзято. Например: «СССР выиграл первый раунд»… «В состязании с нами большевики оказались победителями»… «Достижения пятилетнего плана ? изумительное явление»… «Сделано больше, чем намечалось… Россия ? страна с душой и идеалом»… «Наши достижения ? пустяк по сравнению с тем, что делается в СССР» и т. д. Но историк Жуков как бы ничего об этом и не слышал.
Но ярче всего образ «иного Сталина» встает перед нами в главке беседы, ласково названной «Агония». Тут ученый извещает нас: «С 16 января 1951 года, после третьего инсульта, Сталин уже не работал. Ему отказывала память, он перестал соображать». Очень интересно! Но странно, что 16 января, в означенный Жуковым день инсульта, он принимал посетителей в своем кремлевском кабинете, всего ? числом семь, последний вышел в 00.45. И весь год, вплоть до 9 августа, когда, видимо, уехал отдыхать, Сталин принимал по 10?15, даже 20 человек. Как же это он мог в беспамятном состоянии? Но мало того! В феврале 1951-го он дал большое интервью корреспонденту «Правды». В сентябре ответил на письмо Мао Цзэдуна. В октябре ? ответил на вопросы опять же «Правды». В декабре ? письмо агентству Киодо.
Примерно такая же картина и в 1952 году: не каждый день, но регулярный прием по 10?15?20 посетителей. После 19 сентября был перерыв до 1 октября. Видимо, именно в это время Сталин трудился над работой «Экономические проблемы социализма в СССР», ибо под ней стоит дата ? «1952 год, 28 сентября». И опять? интервью, письма, наконец, в октябре? участие в работе XIX съезда и знаменитая речь на нем, произнесенная, кстати, без бумажки. Жуков сказал о ней так: «Сталин был уже слишком слаб ? он с трудом произнес эту семиминутную речь». На самом деле Сталин говорил более получаса. Итак до первых чисел марта 1953-го. А кроме того, были же встречи, беседы и вне кремлевского кабинета: на квартире, на даче, может быть, в ЦК.
Так спрашивается, кому же отказала память? Кто перестал соображать? Да, да, все они хотели как лучше…
РОССИЯ. СТАЛИН. СТАЛИНГРАД
Вскоре после войны побывав за океаном, Константин Симонов написал цикл стихотворений «Друзья и враги». Среди них был и «Митинг в Канаде»:
Я вышел на трибуну в зал.
Мне зал напоминал войну.
А тишина ? ту тишину,
Что обрывает первый залп.
Мы были предупреждены О том, что первых три ряда Нас освистать пришли сюда…
Нас тоже предупреждал еще Ленин, но все-таки первых три ряда они заняли. В первом ряду сидит президент и вся его транспарентная администрация, а также тень покойного живого классика Солженицына. В руках у президента вла- совский триколор, на котором черная надпись: «Саяно-Шу- шенская ГЭС: 75». Этот флажок президент понесет на параде в честь 65-летия разгрома фашистской Германии впереди советского Знамени Победы. Под стулом Солженицына затаился Эдвард Радзинский с рукописью двухпудового романа «Сталин», который он все-таки опасается печатать.
Во втором ряду? премьер и все его турбулентное правительство, а также Валентина Матвиенко в обнимку с тенью Анатолия Собчака. У тени на руках жиреющая плешивая собачка по кличке Пивовар. А в руках у премьера лист фанеры, которым он на время парада 9 мая закроет Мавзолей и могилу Верховного Главнокомандующего вместе с могилами его маршалов и генералов, разгромивших фашизм. На фанере надпись: «Невский экспресс: 25».
В третьем ряду? Грызлов и Миронов с их транспортабельными депутатами. У первого на лбу надпись «Хромая лошадь», у второго? «156». Между ними? живая Новодворская на коленях у Сванидзе.
В лицо мне курит первый ряд.
Почувствовав почти ожог,
Шагнув, я начинаю речь.
Ее начало ? как прыжок В атаку, что уже не лечь:
— Россия, Сталин, Сталинград!.. ?
Три первые ряда молчат.
Но где-то сзади легкий шум.
И, прежде чем пришло на ум,
Через молчащие ряды Вдруг, как обвал, как вал воды,
Как сдвинувшаяся гора,
Навстречу рушится «ура!».
Когда на военных парадах громко оглашали имя Сталина, кони нервно прядали ушами; когда в Персии он входил в кабинет, где шли переговоры, Черчилль вставал и держал руки по швам; когда юную партизанку фашисты вели на смерть, она крикнула: «Сталин придет!» И он являлся в образе Красной Армии…
Уже не осталось тех, кто работал со Сталиным, мало тех, кто просто видел его хотя бы издали на демонстрациях. Я видел Сталина на трибуне Мавзолея четыре раза. После демонстраций все спрашивали друг друга только об одном: «Ты видел Сталина?» Несколько раз он являлся мне в сновидениях. Это не
