Он поцеловал ее еще раз и сразу же вышел. Она подбежала к окну и следила за ним, пока он не скрылся из виду. Утро прошло в забавах и веселье, и в полдень охотники присели перекусить на траве. Еды было в избытке, но вино быстро кончилось. Хаген объяснил, что приказал принести вино в другое место, полагая, что они будут обедать там, и при этом добавил, что неподалеку, под старой липой, есть родник. Он предложил Зигфриду бежать к роднику наперегонки. Герой со смехом принял вызов, добавив, что он возьмет меч и охотничьи принадлежности, а Хаген может бежать налегке. Тогда шансы у них уравняются. Двое витязей помчались через луг к липе. Когда они бежали, полевые цветы старались оплести ноги отважного Зигфрида, деревья махали ему ветвями, чтобы он поворачивал назад, и птицы на ветвях пели грустными голосами, как бы говоря: «Обернись, герой Нибелунгов, у тебя за спиной предатель», но Зигфрид не понимал языка цветов, деревьев и птиц. Он верил другу, как самому себе.
– Ну вот, мы, наконец, у цели! – воскликнул он, обращаясь к задыхающемуся от быстрого бега Хагену. – Смотри, как блестит вода. Давай отдохнем в тени липы, пока не подойдет король: ему принадлежит право сделать первый глоток.
Он отложил в сторону меч и остальное оружие и растянулся на цветочном ковре.
– У тебя такой унылый вид, – продолжил он, обращаясь к Хагену, – а день такой чудесный, и мы так весело провели сегодняшнее утро. А вот и остальные. Иди же сюда, Гунтер, мы тебя ждем. Ты должен сделать первый глоток.
Король подошел, наклонился и зачерпнул прохладной, чистой воды из ручья. Теперь была очередь Зигфрида, и он сказал со смехом:
– Я готов выпить море, но не бойтесь, друзья, вам тоже достанется. Ручей подобен человеческой реке: один отходит к земле, но на смену ему на свет приходит другой, и так без конца.
– Воистину так, – промолвил Хаген, – одной жизнью больше, одной меньше… Какая разница?
Герой Нибелунгов наклонился к ручью и принялся пить, а в это время Хаген подобрал свое копье и вонзил его Зигфриду в спину, как раз в то место, где Кримхильда вышила крестик на его камзоле. Он сделал это с такой силой, что острый конец вышел у него из груди. Раненный, он встал на ноги и попытался схватиться за меч, но не нашел его там, где оставил, поскольку один из заговорщиков убрал его. Тогда Зигфрид схватил свой щит и повалил убийцу на землю. Больше он ничего уже не смог сделать. Он упал без сил среди цветов, и вода ручья стала алой, и небо окрасилось багряным светом заката. Казалось, вся природа покрылась краской стыда при виде злого дела, что здесь свершилось.
Последний раз герой поднял свою прекрасную голову и сказал, глядя на бургундов:
– Кровавые псы, что я вам сделал? Знай я о вашем предательстве, вы бы давно лежали мертвыми у моих ног. Сам дьявол внушил вам этот подлый план. Никто из вас не осмелился встретиться со мной в открытом бою, поэтому вы поручили Хагену трусливо убить меня ударом в спину. Память о вашем предательстве не изгладится до конца времен. Король Гунтер, ты слабый и безвольный человек, запятнавший себя гнусным злодейством! Выслушай последнюю волю умирающего. Защити мою жену – твою сестру – от Хагена!
Это были последние слова короля Нибелунгов.
Витязи стояли молча. Их сердца были полны жалостью и раскаянием. Наконец Гунтер произнес:
– Давайте скажем, что его убили грабители. Тогда Кримхильда не будет держать на нас зла.
– Нет, – вымолвил Хаген, – так нельзя. Я не стану отрицать, что это дело моих рук. Наша королева получила искупление, которого хотела и которого требовала твоя честь. Бургундии ничто не угрожает, поскольку нет и не будет на свете воина, равного Зигфриду. А до женских слез мне дела нет. Давайте сделаем носилки из ветвей, чтобы перенести его тело в Вормс. Ха! Вот его добрый меч Бальмунг. Сегодня он окажет последнюю услугу своему старому хозяину и первую – новому.
Когда носилки были готовы, охотничья экспедиция двинулась в Вормс, откуда они отправились на охоту сегодня утром. Но как же все изменилось с тех пор! Была уже глубокая ночь, когда они наконец прибыли в город. Казалось, мертвый Зигфрид наводил ужас на воинов и слуг. Никто из них не решался поднять тело вверх по лестнице. Хаген обозвал их трусливыми бездельниками и, взвалив труп себе на плечи, отнес его наверх и положил под дверью Кримхильды. На следующее утро королева встала и собралась идти в церковь. Она позвала своего камергера, и он, поднимаясь к ней, увидел лежащего в проходе мертвеца, но в полумраке сразу не узнал его. Он сказал об этом своей госпоже, и она отчаянно вскрикнула:
– Это Зигфрид! Хаген убил его по приказу Брунгильды!
Слуги принесли факелы, и все увидели, что она не ошиблась. Кримхильда упала на тело мужа и слезами смыла кровь, запекшуюся у него на лице. Зигфрид лежал перед ней холодный и бездыханный, и никогда, никогда она снова не услышит его голоса – никогда! Это слово стучало у нее в ушах и сводило ее с ума. Она бы с радостью сошла в могилу вместе с ним и, согласно вере древних, воссоединилась бы с ним в чертогах Фрейи.
Старый Зигмунд, услышав о происшедшем, не вымолвил ни слова, но сердце его разбилось. Он поцеловал раны сына, как будто надеялся тем самым вернуть его к жизни. Внезапно он вскочил на ноги, и старый боевой дух снова ожил в нем.
– К отмщению! – закричал он. – Вставайте, Нибелунги, вставайте и отмстите за своего героя!
О поспешил во двор, и Нибелунги, услышав его слова, столпились вокруг него, готовые к битве. Старик попросил себе меч и кольчугу, но его руки были слишком слабы, чтобы держать оружие, и в следующую минуту он без чувств упал на землю. Бургунды ждали нападения с оружием в руках, и безжалостный Хаген привел свежие силы на подмогу тем, что уже были во дворце.
Нибелунги, стиснув зубы, отступили.
На третий день после этого носилки отнесли в храм, чтобы отслужить панихиду. Народ толпился возле церкви, чтобы последний раз взглянуть на убитого героя, которому Бургундия была стольким обязана. Кримхильда стояла рядом с незакрытым гробом, украшенным золотом и драгоценными камнями. Ее глаза были сухи, но во всем ее облике читалась глубокая скорбь. В толпе подошла женщина, спрятавшая свое лицо под вуалью, но Кримхильда все равно узнала ее.
– Ступай прочь, – вскричала она, – пока мертвый не изобличил тебя!
Неизвестная смешалась с толпой.
Бургундские воины подошли, чтобы проститься с мертвым, как велел обычай. Когда Хаген приблизился, раны открылись, и кровь из них потекла жарким потоком, как в час убийства.
– Не стой здесь, убийца! – воскликнула Кримхильда. – Разве ты не видишь, что мертвый свидетельствует против тебя?
Отважный воин не сдвинулся с места.
– Я не отрицаю, что это сделала моя рука. Я поступил так, как мне велел мой долг перед моим государем и его королевой.
Будь у Кримхильды в руках меч и имей она силу мужчины, Хаген вряд ли бы вышел из церкви живым.
На четвертый день павшего героя похоронили. Над его могилой насыпали высокий курган, и в память о нем бедным раздали множество подарков. Кримхильда провожала гроб до места его последнего приюта. По ее просьбе крышку подняли в последний раз, и она склонилась над телом мертвого мужа и покрыла его лицо поцелуями. Дамам с трудом удалось увести ее – иначе она осталась бы там навсегда.
Хаген стоял у могилы хмурый и невозмутимый, как обычно. Со своим обычным фатализмом он сказал:
– Случилось то, что должно было случиться. Нить в руках норн оборвалась.
Королева его не слышала. Она не видела, что Гунтер, Гернот и другие пытаются скрыть сожаление и раскаяние. Ее мысли были с мертвым мужем.
Зигмунд и Нибелунги стали готовиться к отъезду. Они хотели забрать Кримхильду с собой, чтобы защитить ее от коварных бургундов, но она не желала покидать дорогую сердцу могилу и только просила старого короля и маркграфа Эккеварта позаботиться о ее маленьком сыне и воспитать его достойным своего отца, поскольку он теперь лишился отца, а возможно, и матери. У нее теперь осталось одно желание – жажда мщения. Зигмунд не попрощался ни с кем, кроме госпожи Уты, которая оплакивала Зигфрида так, будто он был ее собственным сыном, и Гизельхера, самого младшего из братьев. С тем они и отправились в Нидерланды.
Время шло, и стало казаться, что Кримхильда успокоилась и примирилась с братьями. Только мрачный
