голоса солёной волны…
Хельги задержал на нём взгляд, глаза его потеплели: этого кормщика он не променял бы ни на кого другого, даже на самого Олава… Но тут ему показалось, будто Бьёрн внимательно прислушивается к морю. Так, словно оно собиралось вот-вот заговорить.
Хельги тоже напряг слух… но ничего не услышал.
– Эй, Бьёрн! – позвал он. – А ты ничем нас не хочешь порадовать?
Воины зашевелились, стали оглядываться, игроки прекратили игру. Бьёрн поднял голову.
– Я не знаю, – буркнул он неуверенно. – Мне кажется, там в море кто-то поёт…
Люди притихли, а тот, что забавлял товарищей рассказом, беззвучно пошевелил губами. Должно быть, призвал на помощь богов! Кто может петь в море, кроме злой великанши, высунувшей голову из воды? Бывает, конечно, что раздаются боевые или победные песни. Или просто те, что помогают усталым гребцам. Но уж их-то всегда услышишь издалека и не спутаешь ни с чем иным!
Хельги стремительно прошагал на корму. Так, что за плечами встрепенулся отяжелевший от сырости плащ.
– Всем молчать! А ты слушай внимательно, Бьёрн. Где поют?
Бьёрн долго крутил головой. Но наконец твёрдо вытянул руку:
– Там.
– Вот туда и правь, – приказал Хельги и повернулся к гребцам: – Все на вёсла!
С него сталось бы погнать корабль хоть прямо в зубы к Мировой Змее. Но повторять приказ не понадобилось: слово Виглафссона – закон! Хельги стоял на носу, отбросив за плечи плащ, рука лежала на рукояти секиры. Он первым увидит опасность. И встретит её как подобает вождю!
Воины вытаскивали из-под палубы копья, вешали на левый локоть щиты. Прятали у тела, под плащами, луки и стрелы…
Трудились вёсла. Дубовый нос корабля с шипением и плеском резал воду, рябую от дождя. И спустя некоторое время далёкое пение смогли распознать все.
И тогда на корабле послышался смех. Славным предводителем был Хельги Виглафссон: всякому ли достанет твёрдости пойти навстречу неведомому, а не прочь! За дальностью расстояния нельзя было разобрать слов, произносимых вдобавок на чужом языке. Да и дождь по-прежнему не давал разглядеть, что там делалось впереди. Но у хора заунывных, лишенных доброго мужества голосов источник мог быть только один.
Так пели у себя в храмах жрецы Белого Бога.
Того, которого много зим назад кто-то будто бы распял далеко на юге, за тридевять морей.
Хельги скомандовал, заметно повеселев:
– Вперёд!
Ибо верно советуют знающие люди: не спеши жаловаться на неудачу. Или хвастаться удачей…
Корабль шёл сквозь серый туман.
Бьёрн вел его по-прежнему на слух, и воины придерживали языки. Оружие лежало между ними на скамьях. Так, чтобы можно было сразу схватить.
Драккар шёл быстро – пение делалось всё громче. И наконец впереди показалась продолговатая тень. Заунывные голоса не смолкали… На чужом корабле не слышали скрипа и плеска, но мало доблести нападать исподтишка, не предупредив о себе! Хельги подал знак, и на мачту, вздёрнутый на верёвке, взошёл красный боевой щит. А с кормы – глухо и сипло из-за тумана – проревел рог.
Голоса впереди захлебнулись и разом умолкли.
Вёсла ударили ещё несколько раз, и стал виден широкий в обводах корабль – на носу и на корме, по обе стороны открытого трюма, возвышались надстройки. На палубе суетились люди: появление викингов застало их врасплох. Хельги обежал их взглядом, прикидывая, упорным ли будет сражение… Намётанный глаз сразу выделил двоих богато одетых мужчин – по виду торговцев – и охрану при них. Щиты на руках, круглые шлемы, длинные, доброй работы мечи… Эти не сдаются легко, и голыми руками их не возьмёшь. Но не так-то их много. Служители Бога сгрудились в отдельную кучку. Длинные балахоны, сандалии на озябших ногах. Эти оружия не носят, и их можно не считать за бойцов.
Невелика слава от такого боя, когда половина соперников безоружна… Хельги приложил ладони ко рту:
– Эй, на корабле! Защищайте себя или сдавайтесь, я оставлю жизнь всем!
Сдадутся, и он отпустит их за выкуп. Вместе с кораблём: на что ему этот пузатый?
Он увидел, как те двое, снаряжённые богаче других, подошли к высокому, сухопарому монаху… У кого испросить совета, если не у жреца? Хельги не слышал, о чём они говорили, однако ему показалось, что драться им не очень-то хотелось. Но монах только покачал головой. Положил руку одному из них на плечо, указал пальцем в небо и произнёс несколько слов… Потом дал поцеловать висевший на груди крест. Воины отошли от него тяжёлой поступью людей, предвидящих скорую встречу с судьбой. Тот, что выглядел постарше, подошёл к борту, вынул меч из ножен и поднял его над головой. Это был ответ.
Ну что же – добро! Хельги вытащил секиру. На широком лезвии сразу появились первые капли – пока это были просто капли дождя.
Монахи спустились в трюм и там затихли. Вёсла драккара вспенили воду – боевой корабль разворачивался, вставая с чужим борт к борту.
Хельги стоял на носу, не прячась от лучников, без щита. Не впрок ему пошли все наставления брата! Другое дело, что лучники почему-то попасть в него не могли…
– Убрать вёсла! – прокричал Бьёрн. Довернул руль, и драккар ударил чужого тяжёлой дубовой скулой. Трущееся дерево пронзительно завизжало… Хельги вскочил на борт и первым бросился вперёд – прямо на вражеские мечи. Его топор взвился над головами, ища себе жертву.
Впились цепкие крючья, натянулись моржовые канаты, и викинги друг за другом посыпались на вражескую палубу… Дошла очередь до Бьёрна.
– Тор да поможет! – закричал он вместе со всеми и перескочил через борт. И скрестил меч с бородатым, плечистым противником.
Монахи в трюме запели опять, но нестройно. Великое мужество нужно для песен о небесном блаженстве, когда вокруг льётся кровь и мешковина ряс вот-вот уступит мечам. Голос не дрожал только у главного жреца:
– С нами Бог!
Хельги услышал это, понял и усмехнулся, подумав, что его боги охотнее помогали всё-таки тем, кто умел владеть оружием. Бой длился недолго: очень скоро драться стало попросту не с кем…
Хельги вытер топор и сказал:
– Они колебались перед боем, но, когда дошло до дела, не струсили.
Их предводитель лежал на палубе у его ног. Он ещё силился дотянуться до выбитого у него меча, но сломанная рука не повиновалась.
– Я смотрю, Белый Бог не очень-то склонен даровать победы, когда его люди не многи числом, – проговорил Хельги задумчиво. – А что у нас?
Погибшие постарались не даром продать свою жизнь. Потерь, правда, не было, но раненые нашлись.
– Пусть их перевяжут, – сказал Хельги. – И всех этих, которые ещё могут жить. Потом решим, что с ними делать. А теперь надо посмотреть, что нам досталось!
Монахов подняли из трюма, подгоняя пинками. Викинги заглянули в опустевший трюм: там почти ничего не было, кроме скудных пожитков братии да кучи какого-то тряпья.
– Небогата наша добыча, – разочарованно протянул Бьёрн. – Вот разве что продать их всех вместе с кораблём?
Хельги с любопытством разглядывал главного монаха – высокого, худого, того самого, что насоветовал воинам сражаться. Он один не был отмечен страхом – тёмные глаза яростно горели из-под низких бровей.
– Кровожадный языческий пёс! – немилосердно коверкая северную речь, обратился он к Хельги. – За то, что ты сделал, ты пойдёшь в огонь! В огонь!
– Это ты верно подметил, – сказал ему Хельги. – Когда я погибну, меня понесут на костёр. А все эти
