— Ну, до этого ещё додуматься надо. Когда это я успел повстречаться с Пьером? Почему именно его я опоил зельем? Откуда мне было знать, что меня в плен возьмёт именно Анри? Это же получается целый заговор.
— То-то и оно! Заговор. Красиво звучит. И, главное, очень в тему. Всё было продумано до мелочей. Ты лазутчик крестоносцев, и твоя задача убедить катаров вынести бесценные сокровища из крепости, чтобы захватить их. В плен к Анри ты попал специально, предварительно выудив информацию у Пьера. А все твои пророчества насчёт падения Монсегюра — липа. Всё это ты говорил для того, чтобы катары запаниковали и приняли решение вынести реликвии. Ну как? Логика есть? Вполне похоже на правду. И не думай, что Анри будет отстаивать твои интересы. Если ему всё разложат по полочкам, он быстро переменит своё мнение относительно тебя. Я, конечно, не могу с полной уверенностью утверждать, что именно так будут думать достопочтенные сеньоры, но некоторая степень вероятности всё-таки есть.
Оболенский обречённо посмотрел на Ветрова и вздохнул.
— Ну что за невезение. Стоит найти ключ к успеху, как кто-то меняет все замки.
— Просто ключ оказался пластилиновый. Чуть надавил — и нет его.
Ваня задумался. Вдруг лицо его просветлело, и он радостно сказал:
— Э, нет, я нашёл слабое место в твоей версии о заговоре. По правилам расследования, они должны будут допросить свидетелей. То есть Пьера. А тот скажет, что со мной не знаком.
— Твоё волшебное зелье вполне могло лишить его памяти о вашей встрече, — парировал Саша. — Не забывай, где мы находимся. В Средневековье. Они больше поверят в чудодейственный напиток, лишающий памяти и развязывающий язык, чем в твоё искреннее желание помочь в спасении бесценных реликвий. Тем более что ты чужеземец.
Оболенский опять сник.
— Что же нам делать?
— Давай рассуждать логически. Мы не в двадцать первом веке, а в глубокой древности. Сила убеждения здесь мало играют роль. Вспомни, на заре христианства многие ли апостолы смогли простым словом убедить людей? Апостол Пётр, проповедуя в Риме, был распят вниз головой при императоре Нероне. Павел был обезглавлен тем же римским императором. Андрея Первозванного распяли в Греции язычники. Иаков Заведеев по велению царя Ирода был обезглавлен в Иерусалиме. Филипп — распят вниз головой во Фригии. Варфоломей — запорот до смерти. Евангелист Матвей был убит мечом в Эфиопии. Лука, Симон Зилот, Иаков Праведный — все они погибли. Повезло лишь Иоанну Богослову, уединившемуся на острове после всех мытарств. Вернее, его туда сослали. Видишь, каков результат? А ведь святое дело люди делали. Но словом — не убедили. Однако христианство всё-таки стало главной религией в Европе. А почему?
— Что-то там с императором Константином произошло.
— Не что-то, а чудо. Константин с войском двинулся освободить Италию от Максентия. Продвигаясь с воинством по равнине, он увидел на солнце знамение креста с надписью — «сим побеждай». Это зрелище поразило Константина и всё его войско. Император недоумевал. Что означает это явление? Когда наступила ночь, во сне ему явился Христос. В этой битве Константин победил, хотя его войско было малочисленнее противника. После знаменательной победы он указом объявил полную веротерпимость. Христианам разрешалось строить храмы и открыто проповедовать. Затем последовал указ о принятии христианства в качестве государственной религии.
— Ну и к чему ты это говорил? К нам-то это какое отношение имеет? — пожал плечами Оболенский.
— Прямое. Словами здесь никого не убедишь. Чтобы нам поверили, мы должны явить чудо.
Иван даже рот открыл от удивления.
— Явить чудо? Ну ты даёшь! Я кроме фокуса с отрезанной головой ничего предложить не могу.
— Настоящее чудо, балбес.
— Саш, у тебя с головой всё в порядке? Мы что, должны по воде пройти как посуху? Или мёртвого оживить? Какие там ещё в Библии чудеса творили?
— Да при чём здесь Библия. Ты ничего не понял. Для средневекового человека чудо — это то, что превосходит его понимание.
Саша заметил, как лукавая улыбка скользнула по лицу Оболенского.
— Так-так… начинаю соображать, к чему ты клонишь. Для них любая малозначительная ерунда из нашего века будет чудом. Мобильник, часы…
— Нет, — оборвал его Ветров. — Это не то. Нам нужно не просто чудо, а чудо, подтверждающее правдивость наших слов о будущем Монсегюра. И для этого потребуется «Фаэтон». Сечёшь?
Иван удивлённо поднял брови.
— Нет.
— Если помнишь, «Фаэтон» имеет несколько функций, он может работать и как обычный компьютер. Ты ведь будущий программист! Придумай что-то типа компьютерной игры, где будет наглядно показана судьба Монсегюра.
Иван дикими глазами уставился на Ветрова, а потом расхохотался.
— Ты чего, ополоумел? Ты знаешь, сколько нужно времени, чтобы создать компьютерную игру? Год, как минимум.
— Оболенский, ты мозги-то напряги! — разозлился Саша. — Нам не нужна уникальная трёхмерная игра. Нам нужно что-то очень простое, но бьющее точно в цель. Подумай! Ты же программист, в конце концов. Я тебе поставил задачу, а ты её должен решить. Ну, если у тебя есть идеи получше, давай, предлагай.
Оболенский надолго задумался.
Мерный стук копыт, мерцание факелов странным образом успокаивали нервную систему, отодвигая на задний план излишние эмоции и выводя сознание на уровень ясного мышления. Спокойствие разливалось по всему телу. В такие минуты, когда слух и взор не обременён излишней информацией, хорошо думается.
Надвигающаяся ночь медленно поглощала всё вокруг. Нижний мир уступал первенство верхнему, ненадолго открывая неземную красоту бесконечной вселенной. На чёрном, как бархат, небе поблёскивала серебристая луна, окружённая мириадами сияющих звёзд. Словно гигантский драгоценный камень, вправленный в алмазную корону Великого Творца. Тот, кто забывает о душе, не смотрит на звёзды. Он даже не подозревает, что несчастная душа испытывает страстную тоску по ним. Запертая в тесном теле, она хочет хоть иногда лицезреть свой божественный дом, где обитает любящий её Великий Отец.
Глава 18
Хакер из Средневековья
Замок Юссон был виден издалека. В сумраке ночи он напоминал огромную мрачную гору, а мерцающие поверху огоньки наводили на мысль о колеснице бога солнца Гелиоса, пронёсшейся над угрюмой скалой и осыпавшей её искрами.
Казалось, в этом диком месте не может обитать не только человек, но и зверь, однако чем ближе приближались путники к замку, тем отчётливей вырисовывались силуэты прямоугольных башен и зубцы крепостных стен. В свете луны поблёскивала черепица крыш. Загадочные мерцающие огни оказались всего лишь светом факелов, зажжённых в сторожевых башнях. Реальность во всей своей обыденности снова ворвалась в мир, окончательно сбросив флёр таинственности.
Башенный сторож, заметив приближающихся гостей, затрубил в рог. Ехавший впереди рыцарь ответил ему тем же сигналом. Всадники, пришпорив коней, быстро двинулись по каменистой дороге, предвкушая отдых и горячую пищу.
Подъехав к стенам замка, отряд остановился. От массивных ворот рыцарей отделял глубокий и широкий ров, наполненный водой.
