По-видимому, слишком много людей сразу явилось получать пособие, за которым уехала тетя Фира, потому что гостья, которую звали Ксения, уже пришла, а хозяйки все не было. И Алексей развлекал ее разговорами.
Ксения была из разряда тех молодых женщин, поглядев на которых, обычно говорят с некоторой жалостью: «Зато душа у нее хорошая». Она навещала тетя Фиру не слишком часто, но не так уж и редко. И уже несколько месяцев назад было такое: тетя Фира позвала ее к себе, а сама куда-то уехала, предоставив квартиранту возможность развлекать гостью. Алексей даже заподозрил: уж не собирается ли заботливая тетя Фира устроить счастливую судьбу одинокой дочке своих покойных друзей, а заодно и одинокому квартиранту.
В тот раз он терпеливо выслушивал рассказы Ксюши про знаменитого экстрасенса Парамонова. Ее записала на утренний сеанс в бывшем кинотеатре «Октябрь» подруга.
– Представляете, Алеша, многие женщины просто не могут жить без этих лечебных сеансов! Каждую неделю приезжают, чтобы зарядиться его энергией.
– А если он вдруг уедет или в отпуск уйдет, как же тогда они?
– Ну я не знаю… Я пока только на один сеанс сходила и то чувствую себя как на крыльях. Наверно, он позаботится как-нибудь… Жалко, что туда мужчин не принимают, а то я бы и для вас взяла билет…
– Не ходить бы вам к этим экстрасенсам!.. Уж если чувствуете такую необходимость, зашли бы в церковь, в синагогу, в мечеть. Там по крайней мере безопасно… Так сказать, давно запатентованное средство.
– Я ходила. И в церковь зашла, и в синагогу пробовала.
– Ну и как? Что почувствовали?
– Ничего! Почувствовала, что все это – чужое, не для меня. А после сеанса доктора Парамонова вышла такая счастливая, какой давно не была!
– Говорят, после героина тоже ходят под кайфом. И тоже недолго.
– Алеша, я же вам серьезно… Он ведь не просто так с улицы, он – академик, вице-президент Академии наук.
Ксения тогда даже слегка обиделась, и Алексей заговорил совсем о другом.
Лечебные сеансы вроде бы ей и в самом деле помогли, даже стала она намного красивее.
Хотя, когда однажды стала рассказывать тете Фире про свою квартиру, которую приватизировала, чтобы перевести в Фонд психического здоровья все того же доктора Парамонова, Алексей и тут не удержался, встрял:
– Вы хоть этого не делайте, Ксюша! Честное слово, дольше проживете.
Он имел в виду старушек, которые несколько лет назад передавали свои квартиры фондам, в обмен на пожизненную прибавку к пенсии плюс «телевизор в подарок», а потом их после схода снега стали находить в лесках вдоль загородного шоссе. И даже что-то такое про это сказал.
Но тут даже тетя Фира слегка рассердилась:
– Алешенька, там же были настоящие уголовники, их потом по телевизору показывали! А здесь – медицинский специалист с высшим образованием. Пусть Ксюшенька делает все так, как ей велит сердце!
Похоже, что к тому времени тетя Фира уже потеряла надежду превратить двух одиноких людей в счастливую пару. Тем более что Ксюша и так вся светилась от счастья.
Она и в этот раз была такой.
– Алеша, мне так хорошо! Представляете, я хожу и мне петь хочется. Честное слово! Жалко только, что тетю Фирочку не увидела. Я в пансионат уезжаю, Алеша. Как поселюсь, сразу позвоню. Может быть, она ко мне за город приедет. А что? И вы, Алеша, если сможете, вместе с тетей Фирой.
Эсфирь Самуиловна всего на пять минут разошлась с ней. Оказывается, она очень хотела угостить Ксюшу с Алешей фирменными булочками со сливками, какие делают только в «Метрополе» на Садовой. Она ведь как-никак получила целых пятьдесят немецких марок. И все ждала в пирожковой напротив Гостиного, когда наконец вынесут новую партию этих замечательных булочек…
– Ой, тетя Фира. Придется вам их положить в холодильник и дня через три везти за город в Ксюшин пансионат!
– Что вы, Алеша, сбитые сливки столько времени не выдерживают. Их надо сразу есть, свежими. Поэтому вы уж мне помогите… А для Ксюши я новые куплю, я теперь богатая…
В четырнадцать ноль-ноль Парамонов принял корреспондента.
Корреспондент вызвался писать о нем сам. Парамонов сначала собирался ему отказать – опасно связываться с незнакомым человеком. Но корреспондент продолжал названивать.
– К тому же вам будет небезынтересно узнать, что я на городском телевидении начинаю цикл передач «Маг и я». Думаю, не так уж плохо – стать первым героем, – убеждал он. – Вы не представляете, сколько другие платят за несколько минут подобной рекламы! Ведь это такая раскрутка – в самый прайм-тайм!
– У меня-то ощущение другое: это я вам нужен для вашей раскрутки, – отшучивался Парамонов, но в конце концов сдался.
Корреспондент оказался шустрым молодым человеком лет тридцати, он писал для нескольких центральных газет и одновременно делал передачи на телевидении.
Парамонов не поленился сходить в газетный зал на Фонтанку и найти в тех газетах его публикации. Разоблачительской страсти в них не было. Хотя он и знал, что скандальные публикации лишь усиливают популярность, но все же нарываться на санитара-чистильщика не хотелось. Нет, этот корреспондент пробавлялся живописанием портретов интересных людей. Видимо, по его понятиям, очередь дошла и до экстрасенса Парамонова.
Андрей Бенедиктович усадил корреспондента на стул, где обычно сидели клиентки, и тут же Инга внесла поднос с чашками, пакетиками чая и кофе. Сам он демонстративно пил только чай, настоянный на травах, предложив его и гостю. Но тот, принюхавшись к травам, выбрал растворимый «Нескафе классик».
– Как у вас интересно, – заметил корреспондент после небольшой паузы. – Эти черные коряги что- нибудь значат?
– Несомненно, – подтвердил Парамонов. – В них сосредоточена энергия времени. Весь мой кабинет – своеобразная энергетическая камера.
Корреспондент торопливо вынул из кармана портативный диктофон, нажал на кнопку и поставил на стол.
– И больные заряжаются здесь энергией?
– Ко мне приходят не только больные. Чаще даже приходят обычные люди, и здесь они заряжаются энергией жизни. Мне удалось спасти очень многих людей… По крайней мере, я продлил их жизнь.
– То есть вы для них как бы зарядное устройство, аккумулятор, дающий силы, чтобы продержаться в наших трудных условиях. Так?
– Почти так. Я – всего лишь посредник между Небом и нуждающимися в помощи. Некий инструмент. В этом – мое служение, или, если хотите, предназначение.
– А как вы узнали о своем предназначении? Вам кто-нибудь об этом сказал? Вас посвятили или вы прошли курс обучения?
– Как поэт узнает о том, что он – поэт? Разве ему для этого нужен специальный диплом? Помните, как было с Бродским?
Судя по выражению лица, молодой журналист не помнил. Бродский для него стоял по времени примерно рядом с Гомером.
– На суде его спросили: «кто вам дал право называть себя поэтом». А он ответил: «Я полагаю, это – от Бога». Так и у нас.
– Но у вас все-таки есть какое-то медицинское образование?
– Несомненно. Я закончил медицинский институт.
На мгновение Парамонову показалось, что корреспондент что-то знает и копает под него.
«Спросит еще про институт или про Пермь – значит, роет», – подумал он.
Но корреспондент спросил о другом:
– Вот вы назвали себя посредником Бога. А как вы узнали, что служите именно Богу, а не Сатане. Вам был какой-то сигнал? Ведь были случаи, когда люди путали одно с другим. Это даже Лютер сказал: «Дьявол
