ожесточением стал терзать пробку: – Ну-ка, вылазь!.. Приросла?
– Ясно, приросла! Её ж поди лет двадцать тому в бутылку засунули. Смотри, джинн вылетит! – подала голос жена. И забеспокоилась: – Пить-то можно его? Не отравитесь?
– Если бы коньяк нельзя было пить, его бы ели. – Рассерженный хозяин наконец справился с пробкой. – В Армении говорят, коньяк как мужчина: в тридцать лет могуч, в пятьдесят – мудр, а в семьдесят… Не стой, Серёжка, садись! В отпуск, слышно, собрался?.. Ну и лопай от пуза… Потом веса в норму вернешь. Гуляй, пока можно…
Гулянка, однако, получалась что-то не очень весёлая. Сергей взял рюмку, неуверенно понюхал коньяк. Таким – огорченным и злым – он Петра Ивановича, кажется, никогда ещё не видал.
– С Дерби тебя, Серёженька! – поднял тост тренер. И, заметив, что хозяйка, словно чувствуя повисшее напряжение, за стол не торопится, повернулся к ней с рюмкой в руке: – А ты что? У нас с Серёжкой нынче праздник – Дерби выиграли…
Слово «праздник» прозвучало трагически, и Сергей спросил:
– Кто же за Кузькой?.. Наши кто из совхоза приехали?
– Да нет. Парень какой-то… Вроде недавно из Калининградского завода в совхоз приехал работать. Ближе не нашёл… Говорит, у себя там на жеребцовой конюшне помощником бригадира был… Кажись, парень толковый. Умеющий… Сразу видно… Только последняя скачка закончилась, пятит к конюшне коневоз ипподромовский. Из него этот выходит и доверенность протягивает. Дескать, от Василия Никифоровича, за Заказом прислали. Я, конечно, в контору… Там мне – всё чин чинарём, вот она, телеграмма, просим, значит, отправить для племенной работы. Срочно притом… Вот и всё, стало быть… Погрузили, он и поехал… – Тренер вздохнул, помолчал и добавил: – Кузька-то в машину идти не хотел… Ох не хотел… Еле уговорил я его…
– Пётр Иванович, а почему ипподромовский? Заводской наш коневоз где?
– Да я этого тоже спрашиваю, чего, мол, коневоз-то чужой? А он в ответ: нам, мол, только до станции довезти, до вагона…
Серёжа молча почесал затылок и положил руки на стол. Ничего необычного вроде не произошло, но странное, тревожащее ощущение не отпускало. Почему?.. Потом до него дошло, что Цыбуля распорядился забрать Заказа в хозяйство, ещё не зная о его победе на Дерби. Пороть такую горячку было совсем не в характере Деда.
– Да, крепко Дед-луковица в Заказа вцепился, – словно подслушал Пётр Иванович Серёжины мысли. – А знаешь, в чём дело? Подожди, сейчас я тебе кое-что покажу…
Тренер поднялся и тяжёлой походкой направился к дому.
– Ты, Серёженька, кушай, – немедленно вмешалась хозяйка. – Ты на моего не смотри. Он-то дома, а тебе ещё ехать Бог знает куда…
В тарелку улёгся шкворчащий кусок жареной курицы. Да не просто кусок – кусище! Хозяйка щедрой рукою добавила разваристой молодой картошки, дымящейся, обильно посыпанной укропом. Оставшееся пространство мигом заполнили помидоры и огурцы, буквально плавающие в сметане. В рыночной, деревенской сметане, имеющей такое же отношение к магазинной, как ключевая вода – к хлорированной водопроводной…
– Ой, тётя Лида! Да куда вы столько… Я же тресну! Отвык…
– А ты не спеши. Оно и уляжется себе потихоньку… А я ещё подложу… Изголодал совсем!
Жена бывшего жокея отлично помнила, как под конец скакового сезона становился похожим на тень её собственный муж. Когда уж очень «веса гонял», случались и голодные обмороки. И этот такой же – чёрный, жилистый, все косточки наружу… Ну как не подкормить паренька?
– Отдохни уж, Серёженька, раз отпуск…
Пётр Иванович вернулся за стол, неся в руках большую самодельную папку.
– Пётр, дай поесть человеку! – решительно воспротивилась жена. – И сам закуси! Выпил ведь…
– И закусим, и ещё выпьем… Дерби не каждый день выигрывают. – Коньяк определённо добавил Петру Ивановичу жизни. – Наливай, Серёжа. Теперь за Заказа… Он заслужил!
Все дружно выпили. Даже хозяйка, обычно не уважавшая крепких напитков, свою рюмочку осушила до дна.
– А хорош коньячок! – улыбнулась она, заедая «Двин» домашним салатом. – До семидесяти ещё не дошёл!
За едой Пётр Иванович постепенно повеселел. Когда супруга понесла со стола посуду, он даже крикнул ей вслед:
– Лидунь, ты нам, может, ещё кофейку к коньячку сделаешь? Пировать так пировать!
– Тоже мне, графья выискались, – долетело в ответ. – Может, вам ещё сигары подать? Сейчас, только в Париж сбегаю…
Пётр Иванович рассмеялся, придвинулся поближе к Сергею и взял наконец в руки папку.
– Смотри…
На стол легли какие-то графики, диаграммы и поверх всего – большущий лист ватмана, весь исчерченный не вполне понятными линиями.
– Это генеалогическое древо Заказа, – стал рассказывать тренер. – Когда он в моё отделение от вас поступил, чувствую – не понимаю чего-то. То уж Цыбуля над ним трясётся, как над хрустальным яйцом, а то вдруг ко мне – на второстепенный ипподром. Не-е, думаю, шалишь, неспроста это! Мало ли что посредственно скачет!.. Стал я тогда на досуге родословную Заказа разрисовывать, и глянь, чего обнаружилось…
Серёжа уставился на огромный лист бумаги, испещрённый прямоугольниками, в каждом из которых стояла кличка какого-нибудь из предков его Кузи. И самым первым, что бросилось ему в глаза, было изобилие англоязычных имен. Некоторые из них гремели несколько лет назад на весь мир. То есть Сергей вообще-то знал – происхождение у Заказа было неслабое. Но чтобы настолько…
– Ты помнишь? – услышал он голос Петра Ивановича. – Был в Америке такой знаменитый скакун Секретариат. Как мы говорим, трижды венчанный. Все самые престижные скачки Америки выиграл. Только на призах более миллиона долларов своим хозяевам привёз… Самого его продали почти за семь миллионов. А рождён он был вот от этих родителей…
Пётр Иванович указал на несколько прямоугольничков, нарисованных в разных местах ватмана.
– Его суперскаковые гены проявились вследствие кросса двух знаменитых американских линий – Неарко, через Назрулу, а потом через Боулд Рулера… и Карусо – через бабку Секретариата, Императрис…
– Мужчины, кофе готов! – подала голос Лидия Николаевна. – Складывайте-ка свои бумажки, не то залью!
Пётр Иванович с Серёжей подняли головы, отсутствующе кивнули и снова уставились в ватман.
– Помнишь, Серёга, купили мы кобылу в Лабинском заводе? От Энтерпрайза?
– Это вы про бабку Заказа? Кумушку?
– Про неё самую. Так вот, Энтерпрайз – тоже внук Назрулы. А Кумушку искусственно осеменили привозной из Англии спермой. Помнишь? Первые опыты после поездки Цыбули в Ливерпуль? Мать того жеребца, чью сперму использовали, – вот она, Виннинг Кэролс, и – видишь? – она тоже несла в себе кровь Назрулы. Даже дважды. В очень дальнем инбридинге. И получилось, что в крови матери Заказа очень много генов Назрулы. Но это ещё не все…
– Ребята, я наливаю. Остывает ведь!
Пётр Иванович не глядя отодвинул ватман чуть в сторону, освобождая место для чашек.
– Теперь смотри сюда… вот отец Заказа. Мало того, что в его крови по материнской линии сплошной Норсерн Дансер… Тоже, кстати сказать, трижды венчанный! Так ещё и его дед по отцу, знаменитый Сир Тейлор, от той же самой Императрис – бабки Секретариата. Понял теперь, что Цыбуля задумал? Второго Секретариата, только нашего, российского, вырастить решил! Вот чего ради за спермой мороженой в Англию мотался… А гнедым Кузька вышел потому, что в рыжем Секретариате мать на экстерьер и масть сильнее влияла, а в Кузьме – Назрула. Его генный акцент сильнее сказался…
Мужики отвалились от ватмана. Глаза раскрасневшегося Петра Ивановича возбуждённо блестели.
