чем хватало, не хватало Тухачевских. Вскоре в Алупку пришли немцы…
— Мы варвары, мы хотим быть варварами! Это почётное звание и мы будем достойны его! — вещал Адольф Гитлер.
Призывая к варварству, сам он тщательно собирал баснословной ценности художественную коллекцию и старался прослыть меценатом. Для использования Германией лучшего из художественного и культурного наследия завоёванных территорий в ведомстве рейхсминистра по делам оккупированных восточных областей рейхсляйтера Альфреда Розенберга создали специальный секретный айнзацштаб, работавший в тесном контакте с ведомством рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера.
В трофейном документе под номером ПС-149 относительно деятельности штаба и подчинённых ему команд говорилось: «Айнзацштаб Розенберга по оккупированным областям имеет право проверять библиотеки, архивы и иные культурные организации всех видов и конфисковать их для выполнения заданий национал-социалистической партии».
Ещё в 1941 году пленённый Красной армией оберштурмфюрер СС доктор Форстер, принадлежавший к одной из команд айнзацштаба Розенберга письменно подтвердил в своих показаниях существование специально разработанной и согласованной с заправилами рейха «культурной программы» по вывозу в Фатерланд ценностей, имеющих большое художественное значение.
В Алупке немцы осмотрели все экспонаты и пометили их чёрной краской условными литерами «ал», что означало «Алупка». Позднее, после победы, по такой маркировке удалось обнаружить семнадцать художественных полотен, которые вернулись в Санкт-Петербург. Но пока оккупанты ничего не трогали и даже присматривали за музеем.
— Мы там всерьёз и надолго, — любил повторять Альфред Розенберг.
— Да, Крым — это истинная жемчужина, и он должен всецело принадлежать рейху, — вторил ему министр пропаганды доктор Геббельс.
— Нам нужны базы на Чёрном море для военно-морских сил Германии, — напоминали адмиралы Редер и Дёниц.
Немецкие солдаты, воевавшие в Крыму, получили после падения Севастополя специальные знаки из бронзы в форме Крымского полуострова. В 1942 году в Алупкинском дворце фашисты устроили грандиозный банкет по поводу победы под Севастополем. На столах стоял знаменитый воронцовский фарфор из коллекции графа, а пили коллекционные вина из массандровских подвалов. Подвалы Массандры тоже попали в поле зрения «специалистов» из штаба Розенберга.
Возможно, спецслужбы и политическая разведка рейха предвидели не то чтобы полный крах, но вероятность «выравнивания линии фронта», поэтому, как свидетельствует ряд трофейных документов и изыскания исследователей, в обстановке секретности немецкими искусствоведами были досконально обследованы все крымские сокровища из разных музеев и скрупулёзно указано, что из них и в какой очереди подлежало отправке в рейх или порты союзной Румынии, а оттуда сухопутным путём в Германию.
— Если ценности невозможно доставить в Германию, то они, подлежат уничтожению, — давал указания рейхсфюрер СС Гиммлер.
— Сталин хотел выжженной земли! — кричал перед микрофоном доктор Геббельс. — Он её получит!
Обстановка начала серьёзно осложняться для немцев к весне 1944 года. Красная армия наступала, проводя широкомасштабные операции, и части вермахта, боясь оказаться в котлах типа сталинградского, торопливо «выравнивали линию фронта». Фюрер был в бешенстве из-за отступления на юге: он всё ещё рассчитывал прорваться к нефти! Но сдержать напор русских у немцев уже недоставало сил.
Войска 4-го Украинского фронта и Отдельной Приморской армии при активном содействии кораблей Черноморского флота успешно продвигались вперёд. Бои были тяжёлые, однако командование вермахта прекрасно осознавало — времени осталось мало, из Крыма придётся уходить в срочном порядке, чтобы избежать большой катастрофы. Об этом поставили в известность спецслужбы, проводившие на юге собственные мероприятия.
— Начинать эвакуацию! — последовал из Берлина приказ рейхсляйтера Альфреда Розенберга.
— Оказать необходимую помощь и создать все условия, — распорядился рейхсфюрер СС Гиммлер. — Считать музейные ценности столь же значимыми, как живую силу и военную технику!
Начались лихорадочные сборы и приготовления к отправке музейных ценностей в Румынию и Германию. Но даже в обстановке бомбёжек и хаоса отступления нацистские «специалисты» работали чётко и слаженно, старательно описывая и сортируя награбленное в крымских музеях и дворцах.
В Алупке эсэсовцы из айнзацкоманд Розенберга упаковали и отправили на погрузку более пятисот художественных полотен известных итальянских, голландских, русских и других мастеров кисти. В специальные ящики поместили значительную часть знаменитой библиотеки графа Воронцова из Алупкинского дворца-музея. Нацисты собрали из экспозиции все предметы мелкой пластики, миниатюры и другие музейные экспонаты. Музей фактически остался «голым».
В Бахчисарайском дворце-музее немцы забрали знаменитую, известную специалистам всего мира, нумизматическую коллекцию, расшитые золотом старинные одежды и украшения, археологические древности. Всё это было старательно и заботливо упаковано с чисто немецкой хозяйственностью.
В Херсонесе гитлеровцы подготовили к отправке в имение барона фон Манштейна ящики с ценнейшими экспонатами — мраморные плиты с грифоном, датируемые II веком до нашей эры, и мраморный аканф IV века до нашей эры. Всё это фюрер разрешил подарить фон Манштейну, как «покорителю Крыма». Однако благодаря усилиям патриотов эти бесценные реликвии не ушли из Крыма.
Зато остальные грузы эсэсовцы под неусыпной охраной доставили в порты и начали грузить на транспорты, уходившие в Румынию — по оценке немецких моряков рисковать и доставлять бесценные грузы в Фатерланд чисто морским путём, двигаясь в обход всей Европы через Босфор, Средиземное море, Гибралтар, Бискайский залив, Ла-Манш и прочие моря и проливы, не стоило. Обстановка резко менялась, немецкая авиация уже не имела полного господства в воздухе, как в первые годы Второй мировой, и румынские гавани оказывались весьма предпочтительными.
Отдельно в Берлин ушла подробнейшая опись награбленных в Крыму сокровищ, и ведомство Розенберга, совместно с «искусствоведами» из РСХА, уже провело предварительную разметку и прикидку: что и куда из крымских ценностей нужно направить. Ящики погрузили, и весной 1944 года транспорты вышли в открытое море, взяв курс на румынские берега. Однако до портов назначения ни один не дошёл. Судьба находившихся на них сокровищ из крымских музеев осталась неизвестной.
Есть версия, что транспорты были потоплены советской морской авиацией, весьма успешно действовавшей в этот период при освобождении Крыма. На боевом счету советских морских лётчиков, смело атаковавших морские конвои противника, числится порядка шестидесяти пяти потопленных и пятидесяти пяти серьёзно повреждённых кораблей немцев, включая транспортные суда, боевые корабли и катера. Вполне вероятно, что в числе этих затонувших судов были и те, на которых находились «крымские сокровища».
В пользу этой версии говорит и тот факт, что в том же году и несколько позднее, после сильных штормов жители западного побережья Крыма стали находить на пляжах отдельные предметы из дерева, расшитые золотом одеяния и прочие мелкие вещицы — явно из числа музейных ценностей. Когда эти находки осмотрели специалисты, они подтвердили правильность предположений, что всё это из Бахчисарайского и Алупкинского дворцов-музеев. Значит, сокровища древнего Крыма, украденные немцами, лежат на дне Чёрного моря?
Резко расходится с этой другая версия, по которой нацисты вряд ли погрузили самое ценное на палубы транспортных судов, которые могла атаковать авиация или торпедные катера советского Черноморского флота. Отвечавшие за доставку ценностей эсэсовцы привыкли действовать по уже разработанным и апробированным шаблонам. Одним из таких шаблонов было использование для доставки суперценных грузов субмарин. Главное управление имперской безопасности умело хранить тайны, и «подводный» способ транспортировки людей, ценностей и секретной документации в этом отношении являлся самым предпочтительным.
В пользу этой версии говорит тот факт, что после победного мая 1945 года, в Германии всё-таки
