На миг все затихло. Глеб не шевелился; не отрывая от пола головы, он открыл глаза – за серой завесой черных точек отчетливо виднелся раздавленный окурок, дальше все расплывалось и видны были только пятна.
Вот одно из темных пятен двинулось и стало приближаться. Теперь Глеб увидел, что это ноги. Они шли на него, становясь с каждым шагом все более отчетливыми. Одна из них оторвалась от пола, чтобы нанести удар. Глеб зажмурился, инстинктивно спасая глаза. Удар пришелся по ребрам. Глеб почувствовал, как что- то сломалось внутри, и только потом ощутил страшную, пронизывающую боль. Он не пытался поднять веки и не видел, как готовится следующий удар.
Казалось, еще миг – и он не выдержит. Боль была такой, что отключался рассудок. Хотелось крикнуть:
«Да, да, это я! Я убил». Лишь бы прекратилось ЭТО.
Но Глеб молчал. Он стиснул зубы так, что они крошились друг о друга, но молчал.
– Ах ты, сука! А ну говори, ты убил? Глеб молчит. Он лежит щекой на цементном полу и только тяжело дышит.
– Скотина!
Снова удар ботинком с металлической набойкой. Глеб издает слабый стон, больше похожий на крик смертельно раненного животного.
– Хватит, Игорек. Пусть пока отдохнет, подумает о жизни. Может, надумает чего.
Глеб с трудом разлепляет веки. Левый глаз видит только участок пола.
Правый наблюдает, как ноги постепенно теряют очертания и превращаются в темное расплывчатое пятно.
– Смотри, Чекасов, какой орел у тебя растет.
– Стараемся, Валентин Николаевич.
– Ну и чего с ним теперь? – слышится молодой голос.
– А ничего. Пусть полежит. Пойдем, возьмем пивка.
– Вот это дело. А то после вчерашнего голова раскалывается.
– Ничего, сейчас поправимся, полегче станет.
«Все. Началась новая жизнь, – сказал себе Дмитрий, проснувшись, но еще не открывая глаз. – Беру пример с Мишки Березина. Теперь он –»герой моего романа".
Значит, можно не вскакивать с постели, не носиться из кухни, где шипит глазунья, в ванную, чтобы наскоро побриться, в то время как яичница неминуемо подгорает. Наоборот, можно все делать медленно, спокойно, жить ради самой жизни и ее маленьких радостей.
Тем более сегодня суббота.
Все еще не открывая глаз, он прислушался. На кухне жужжала кофемолка, Агнесса уже поднялась. Значит, часов десять, не раньше. Кстати, сегодня ее очередь гулять с Чаком. Опять ведь выскочит на пять минут. Скажет: холодно, сыро. Ничего, теперь началась новая жизнь не только у самого Дмитрия, но и у Чака, и даже у Агнессы – ей больше вообще не придется гулять с собакой. Пусть ходит по своим музыкальным делам.
Дмитрий открыл глаза, потянулся и медленно вылез из-под одеяла, Натянул халат и не спеша пошел в ванную. По дороге заглянул на кухню. Агния пила кофе и одновременно читала «Итоги».
– Видишь, о встрече соотечественников, – сказала сестра. – Нас с тобой, правда, не упоминают, а вот Сонечку Захарьину даже поместили крупным планом.
Хотя чем она…
– Внешностью, – ответил Дмитрий. – Посмотри на нее и посмотри на себя.
– Злой мальчик, – буркнула Агния. – Ладно, сейчас допью кофе и…
– Агнесса, ты не торопись, – сказал Дмитрий. – Я сам погуляю с Чаком.
Сестра бросила на него изумленный взгляд:
– Ну спасибо. А то сегодня так промозгло… Да, кстати, – она улыбнулась, – кофе остался намолотый. Что-то я не рассчитала.
– Нарочно или случайно? – поинтересовался Дмитрий.
В ответ Агнесса рассмеялась:
– Много будешь знать, скоро состаришься. Во всем теле появилась легкость, будто Дмитрий наконец принял важное решение, к которому все время шел и никак не мог прийти. И даже то, что Штопка успела найти другого, почти не уменьшало этой легкости. Что ж, ее избранник – достойный человек и, наверно, лучше, чем Дмитрий Самарин. Новая жизнь…
Дмитрий подошел к зеркалу. Ему показалось, что у него изменилось лицо – с него сошла постоянная озабоченность. Он враз помолодел.
Дальше случилось то, что не могло присниться и во сне – ни в кошмарном, ни в самом приятном. Агния допила кофе и вышла в прихожую.
– Дмитрий, что с тобой? – спросила она, заглядывая брату в лицо.
– Со мной все прекрасно! – Тот изобразил радостную улыбку, какая должна играть на губах человека, начавшего новую жизнь.
– Что-то на работе случилось? – тревожно спросила Агнесса.
– А что там может случиться? – пожал плечами Дмитрий. – Да что бы ни случилось, гори все синим пламенем. Мне-то какое дело? Мне приказывай – я выполняй.
– Так". А что нового по маньяку?
– Вот уж не в курсе, слава Богу, – бодро ответил Дмитрий и снова улыбнулся. – И что ты об этом вспомнила? Сегодня суббота, вот позавтракаю, пойду с Чаком гулять. А потом хоть телевизор посмотрю по- человечески. Да что ты так на меня уставилась?
– Дима, – Агнесса положила руку ему на плеч чо, – что-то случилось, да?
Дмитрий взглянул в зеркало – он увидел себя и Агнию. Ее рука лежит у него на плече, и он чувствуе тепло ее ладони. Он вспомнил себя маленьким мальчиком, а Алю – высокой долговязой девчонкой c косами, которая успокаивала его, когда он падал с велосипеда или разбивал коленку. Давно забытое чувство. И сейчас перед ним появилась та старшая сестра, которая немного мама.
Вот что значит – новая жизнь!
– Нет, ничего не случилось. Просто… – Дмитрий попытался найти правильные слова, – просто я устал. С меня хватит. Теперь все будет по-другому. Буду опять с Чаком, ходить в магазин, супы варить.
– Что-то ты мне не нравишься, – покачала головой Агнесса.
Часы на кухне сказали механическим голосом:
– Одиннадцать часов ноль минут.
– Ой, опаздываю! Хотела заскочить на репетицию в Мариинку! – крикнула Агнесса и бросилась в ванную наводить марафет.
«Все-таки хорошо, когда есть старшая сестра», – явилась непрошеная мысль.
Да, новая жизнь начиналась как нельзя лучше.
Дмитрий разбил на сковородку пару яиц и впервые за много дней сделал яичницу именно такой, какой она должна быть, – чтобы белок подсох, а желток оставался в середине немного сырым. Сварил кофе и включил телевизор. «Еда – это наслаждение вкусом», – сказала реклама. С этим Дмитрий не мог не согласиться.
Закончив завтракать, не спеша оделся. Чак радостно прыгал вокруг.
– Сейчас пойдем с тобой погуляем, малыш, – сказал Дмитрий, пристегивая к ошейнику поводок. – Будем гулять, пока не надоест. От пуза.
Погода была не ахти – шел мокрый снег, но было не холодно. Самарин с собакой прошли по Бармалеевой к парку у «Горьковской» и оттуда стали потихоньку двигаться к Зоопарку.
Господи, а ведь он ходил сюда с Таней, секретаршей Жеброва. Давно это было или недавно? Из всей этой прогулки Самарин отчетливо помнил только, что она сообщила о розыске негритенка. Значит, это было неделю назад. Всего неделю?!
Дмитрий вспомнил Таню. Как она на него смотрела. «А барышня-то по тебе сохнет, – сказал внутренний голос. – И что ты теряешься? Пора становиться мужиком».
По дороге зашли на Сытный рынок, купили бульонных кубиков и польский замороженный суп – удобно:
