Аленький цветочек

– Погодите бушевать, Лев Поликарпович, – примирительно сказал академик. – Никто никого в Сибирь пока не ссылает, мы просто все вместе раздумываем над ситуацией. И если я правильно схватываю вашу мысль, вы желаете нам сообщить, что действия Крайчика никакого враждебного или корыстного умысла не содержали?

– Никакого! – Профессор твердо выставил подбородок. – И вообще ничего, за что следовало его бросать на пол, заковывать в наручники и топтать сапогами!

– Что ж вы так, Иван Степанович? – улыбаясь одними глазами, спросил академик. – Сразу в наручники и сапогами топтать?..

Иван только вздохнул – неслышно и незаметно. Старая песня. Опричники, сатрапы, гестаповцы. Между прочим, на атомных станциях самый последний охранник доподлинно знает, где и какие кнопки надо нажать, чтобы устроить реактору эвтаназию.41 Пока научные экспериментаторы его до буйного помешательства не довели. Если бы тогда у Марины в лаборатории такой «опричник» стоял… Успел бы, может, отреагировать…

Между тем Кадлец безошибочно уловил общее направление ветра.

– Вот именно, Валентин Евгеньевич! Очень верно подмечено. Я как раз собирался особо поговорить о наших охранниках. Да, они пресекли попытку похи… выноса оборудования. Но ведь Крайчик, по сути, уже миновал проходную! То есть налицо потеря бдительности у ваших, Иван Степанович, подчинённых. Если бы не счастливая случайность…

Скудин поневоле вспомнил фразу своего собственного шефа, высказанную очень давно и совсем по другому поводу. «Фитиль готов. Ищут жопу…»

– А кроме того, Валентин Евгеньевич, я много раз уже вам докладывал и, не обессудьте, ещё раз повторю: лично мне непонятно, почему в самом захудалом провинциальном аэропорту есть и просвечивание, и рамка, и ручные металлоискатели… и специально натасканные служебные собаки! А у нас проходная, как… как на фабрике мягкой игрушки! Я не спорю, и без соответствующего оборудования можно поддерживать порядок, но только если этим занимаются по-настоящему компетентные люди… Преданные Родине и своему делу…

Кудеяр вспомнил вершины гор, затянутые промозглым туманом. Рослые деревья, о чью древесину тупится стальной нож, их широкие перистые листья, размеренно капающие влагой… Окровавленные столбы на поляне и проволока, впившаяся в голые беспомощные тела… «Эники-беники ели вареники…» Укажи, считалочка, – на кого?..

– …Таким образом, действия личного состава, Иван Степанович, к моему великому сожалению, никакой критики не выдерживают. Ваши люди заслуживают сурового взыскания, а может быть, следует подумать и о кадровых мероприятиях… Иван Степанович, вы согласны?

Скудин повернулся на стуле и улыбнулся ему. Ласково так, доверительно улыбнулся. Очень уж он не любил, когда кого-то привязывали к столбам. Он поинтересовался со всей солдатской прямотой:

– А ху-ху не хо-хо?..

Кадлец был настолько уверен, что найдёт в нём союзника, что на мгновение обалдело умолк. Ему было даже не до скудинской грубости – все, в конце концов, мужики, все ценители настоящего русского слова. Пока он соображал, на кого бы ещё перевести стрелки и можно ли в случае чего обойтись дежурным «Запомните, я предупреждал…» – в кабинете послышался смех. Негромкий и очень довольный. Смеялся директор.

– А о чём, собственно, мы с вами здесь спорим? – сказал он, вновь снимая очки и принимаясь их протирать. – Что такого произошло? На самом деле молодые сотрудники Льва Поликарпович, подчиняясь моему распоряжению…

– Негласному, – тотчас подсказал профессор.

– …Подчиняясь моему негласному распоряжению, в целях проверки режима имитировали попытку выноса из института ценного оборудования. Для каковой был использован неработоспособный, давно списанный трансформатор. Имитация выноса была выявлена и своевременно пресечена сотрудниками охраны, осуществившими показательное задержание… по ходу которого они проявили не только должную бдительность и оперативность, но и гуманизм, достойный сове… российских органов безопасности. Следует отметить разумную инициативу заместителя директора Кадлеца, который, не будучи предупреждён о моём распоряжении, действовал по обстоятельствам… Всем всё ясно? Вопросы какие-нибудь есть?..

…У часового были американские ботинки со стоптанными подошвами, смуглый поджарый зад и свирепый затяжной понос. «Вот засранец!..» Уворачиваясь от зловонного потока, Скудин плотно прижался к стене, задержал дыхание, а сверху, сквозь ячейки ржавой, донельзя загаженной решетки всё не прекращался мерзкий водопад – под удовлетворённое кряхтенье и оглушительные звуки ветров.

– Интересно, чем их тут кормят? – Лейтенант Капустин отвернул лицо от тучи брызг и, не удержавшись, сплюнул. – А может, прав Гашек и всё в мире дерьмо? Вы как думаете. Пал Андреич?

Говорил он тихо, задыхаясь, мешали сломанные рёбра.

– Немцы утверждают – всё, кроме мочи… – Третий обитатель ямы, военный советник по кличке Капитан Кольцов, невесело усмехнулся и сбил щелчком наглую мокрицу, выбравшуюся с поверхности жижи ему на щеку. – Это разве говно? Вот в больших кабинетах нахлебаешься, так уж нахлебаешься…

Он был тёзкой «адъютанта его превосходительства» из одноимённого фильма, отсюда и прозвище.

Наконец часовой иссяк, выпустил напоследок реактивный звук, и в яме настала тишина, лишь напоминала о себе гнусная капель с решётки, тихо плескалась, доходя до плеч, зловонная жижа и по-прежнему гудели тучи свирепых, жалящих до крови насекомых.

– Ты, Борька, слушай да жизни учись… – Скудин попробовал шевельнуть правой рукой и сразу закусил губу, чтобы не взвыть. – Я когда новобранцем был, у нас байку рассказывали… Засекли, значит, солдатика одного, который чужие посылки, чьими-то мамами собранные, потрошил. Ну и… подпилили в сортире одно очко, а сами, как увидели, что он идёт, все остальные быстренько заняли. Он и провалился. Народ тут же дёру… Часа два он там барахтался и орал. Наконец вытащили… Так что ты думаешь? Не спасли.

– Ожоги? – Спросил Павел Андреевич.

– Они самые. То есть нам грех жаловаться. Ялта. Чёрное море…

– «Самое синее в мире…» – шёпотом запел Кольцов. Иван и Борис подтянули – тоже шёпотом, но от души. То-то часовые, наверное, удивлялись.

У Скудина была перебита ключица. С позволения сказать, удачно: без разных там оскольчатых обломков, проткнутых лёгких, порванных артерий. Другим повезло меньше. У Бориса Капустина были сломаны рёбра и отбито нутро. Капитану Кольцову, помимо контузии, в хлам располосовало плечо и левую щёку – ещё денёк-другой в этой говённой яме, и гангрены не миновать. Остальным миротворцам, летевшим с ними в патрульном вертолёте, не повезло вообще, их изуродованные трупы, оставшиеся в густом лесу неподалеку от бирманского городка Ма Сай, теперь обгладывало зверьё. Хотя… если подумать, то вместо нормального везения-невезения здесь получалась сплошная теория относительности. Такие всё дела, что умереть или остаться в живых – ещё неизвестно, что лучше. Господин Кхун Са – тот желтомордый, чьи люди их сперва сбили, потом подобрали и в итоге сунули в эту дыру, – был самым, по непроверенным данным, богатым и влиятельным наркобароном знаменитого «Золотого треугольника». Владельцем… хорошо бы заводов, газет, пароходов, так нет же – необъятных опиумных плантаций и личной армии в пятнадцать тысяч штыков. С такой оравой, да сидя в непролазных горах, можно позволить себе перманентную войну против всех. Резвись не хочу – показывай кукиш правительству, таиландским пограничникам, Каренскому42 национально- объединённому фронту… не говоря уж об американцах, известных борцах с чужим наркобизнесом. Головорезы Са чхать хотели и на движение неприсоединения, и на сепаратистские лозунги, и на призывы превратить Азию в зону мирного процветания. Кто не с нами, тот против нас! Для начала – в яму с дерьмом,