— Нет, вы так не думаете! Нет!
А Савельев глухо, с видимым спокойствием, но по сути грубо ответил ему:
— Да.
— Тогда скажите, что вы задумали?
— Наоборот, как раз наоборот. Все когда-то задуманное перечеркнул.
— А если я вас поставлю перед выбором?
Савельев должен был оставить этот вопрос без ответа. Он и промолчал, а Минин уже не мог сдержаться:
— Вы же сами хотели, чтобы Катков ушел?
Савельев опять смолчал, ибо ответ мог означать только одно: признание ошибки. Савельев же и в глубине души не слишком часто признавал свои промахи.
— Один он не спасет, — продолжал, упорствуя, Минин. — Вы рассчитываете на брата? Катков и сам не вернется, и брата не пустит. Он злопамятный. Даю голову на отсечение — летом он отвезет брата к Веретееву.
Вторичное упоминание об этом тренере, которому Савельев завидовал только потому, что сам был менее талантлив, заставило его нарушить молчание.
— Не будет по-твоему. Понимаешь? Я опоздал на целый год. Или поторопился. Останови — выйду. Поезжайте без меня.
Савельев захлопнул за собой дверцу, побрел вдоль каменной стены. Минин смотрел ему вслед и вслух размышлял, все еще взволнованный:
— Неужели вернет его? Все бывает. Ведь ничего другого не придумать. Ну, пускай вернется Катков, пускай с братом. Тот, может, всех нас перегонит. Но все равно в этом году «Звезде» болтаться по низам. Мы просто слабее других, а он не понимает. Думаете, я не переживаю? Никто не слушает меня. А я ночи не сплю оттого, что все идет прахом. Но этого никто не видит. Никто не слышит меня.
— Почему же? — вдруг отозвался с заднего сидения Збарский. — Я слышу.
— Ну, ты слышишь. А другие? Им подавай голы, очки! Почему я не послушал умных людей? Почему не вернулся в Москву? Из-за нее? Ты думаешь из-за Ирины?
— Ага, — ответил невозмутимый Збарский.
— Вот смешно: из-за женщины сломал себе карьеру. Ну, это только я один на всем белом свете такой дурак. Серега Катков оборвал — как будто и не было ее. А я не могу?
— Поехали, — сказал Збарский. — Я-то не подозреваю тебя в том, в чем другие, но она все-таки сестра Савельева — вот и пища для трепачей. Ну, поедем?
Вернется Катков или не вернется — все равно надо играть.
Савельев отказался от ужина.
Сестра знала, что это означает: новая неудача еще более обнажила — и теперь слишком отчетливо — ту драму, какую «Звезде» пришлось пережить прошлой осенью. Предчувствуя, что может произойти, на какой шаг может пойти Савельев в этом критическом положении, Ирина считала себя обязанной вмешаться, хотя и заботилась вовсе не о футболе.
Сколько она себя помнила, все вынуждало ее уживаться с этим футболом, и не только потому что старший брат был довольно известным игроком и стал еще более известным тренером. Чувство, которое пришло к ней, восемнадцатилетней, и которое она не задумываясь посчитала любовью, тоже приблизило ее к футболу. Сергею Каткову исполнилось двадцать два, когда они познакомились на первом курсе политехнического. После нескольких, казалось бы, случайных встреч вдруг выяснилось, что он играет в одной команде с ее братом. Даже теперь, спустя восемь лет, она вынуждена признать, что для него тогда эта новость оказалась еще более неприятной, чем для нее. Для нее неприятной лишь потому, что опять, и с неожиданной стороны, в жизнь вмешался футбол. Для него же потому, что она оказалась сестрой человека, который, будучи его партнером в игре, в обыденной жизни следовал иным, всегда противоположным, нормам. В течение всех институтских лет их общие студенческие заботы смягчали то, к чему оба относились непримиримо. В ту пору она, казалось, приучила себя смиряться с его постоянными разъездами и с бесконечными заботами о младшем брате, надеясь, что футбол и жизни Сергея не вечен.
Однако по окончании института все обострилось. В своем юном брате Сергей разглядел футболиста, который способен был достичь в спорте большего, чем удалось ему самому. Для Ирины же все это теперь безусловно означало, что футбол отнимет у нее Сергея еще на долгие годы.
Они с Сергеем так и не смогли найти»приемлемые для всех решения. С одной стороны, стоял ее брат, месяцами не здоровавшийся с Сергеем. С другой — резкий и представлявшийся ей эгоистичным Свят.
Они виделись все реже, пока не стали встречаться от случая к случаю, а в последние два года и случаев таких почти не выпадало.
Сергей вообще был скуп па слова, теперь же Ирине осталось лишь мысленно вести с ним споры, доказывать ему что-либо. Мимоходом встретив его на заводе или на футболе и перехватив его взгляд, она вдруг чувствовала, что и он ведет с ней точно такие же мысленные споры.
Матч с чемпионами Ирина смотрела по телевизору. Она понимала, что брату необходима безоговорочная победа, и если бы это зависело от нее, она пожертвовали бы всем, чтобы победа пришла. Но опять было поражение. Не просто унижавшее, а породившее тревогу: брат может вернуть Каткова, к этому нее идет. Она не думала о себе и о Каткове, теперь она думала о том, как опасен Катков для ее брата.
— В «Старте» плохо пишут о твоей команде
— Еще хуже напишут, — неожиданно оживился Савельев. — Они же не хотят понять, что смена поколений нигде не проходит без потерь.
— Смена поколений? — В других обстоятельствах Ирина рассмеялась бы, но не сегодня: брату приходится идти на попятную, а случалось это крайне редко может быть, до сих пор вообще не случалось, таков уж был у него характер. — Один какой-то Катков — это уже целое поколение? С каких пор ты ему придаешь такое значение?
— Представь — с сегодняшнего дня, — ответил Савельев.
— Но ведь он причинил тебе столько зла?
— Я ему ничего никогда не прощу. Но мне нужен его брат.
— Святослав? Ты с ума сошел, — не поверила Ирина.
— Наверно, так оно и есть. Но у меня нет другого выхода. И никто мне ничего лучшего не предложит.
Ирина считала себя обязанной предостеречь брата:
— Мальчишка полон яда. Ты не знаешь этого человека.
— Узнаю. И переделаю. Ты не сумела победить юнца и потеряла Сергея. Я уважаю твои чувства, поверь. Но жажда славы подчинит и его.
— Ты просто потерял голову. Если Свят будет играть у тебя, он тебя погубит. Не сразу, но погубит.
— У, как страшно. Не надо аналогий. Если он причинил тебе столько зла, это вовсе не значит, что он и со мной будет таким же. Только ты считаешь, что в твоем разрыве с Сергеем он виноват больше, чем вы оба.
— Причем тут это все? Как ты не понимаешь, речь идет не только о судьбе твоей команды, но и о твоей собственной судьбе? Я всю жизнь гордилась тобой. И не могу думать о себе, когда ты в беде.
— Но никакой беды не будет, — возразил Савельев, уже пожалев, что огорчил сестру. Она же горячилась:
— Это просто невозможно: снова Катков — в «Звезде». Пойми: ты будешь незаметен — опять один Катков. Другой, но все равно — Катков. А не ты.
— Ах, сестричка милая, теперь это не имеет никакого значения. Мне тебя жаль, — продолжал Савельев.
В тебе не рассудок говорит, а чувства. Я чужие чувства тоже понимаю. А твою ненависть — особенно. Она мне, может быть, даже приятна.
