Уж я позабочусь об этом.
Пока Арлетт училась в школе, Клод не писал ей, поэтому письма Жанетт девушка читала и перечитывала. Они приходили издалека, оттуда, где так много нового, волнующего и пока недоступного для Арлетт.
Письма Жанетт давали девушке пищу для размышлений, повод помечтать и страстное желание поскорее окончить школу и окунуться в этот незнакомый, влекущий мир.
Неожиданно раздался стук в дверь. Арлетт обернулась и увидела входящего Клода. Стремительным шагом он пересек комнату, подошел очень близко и замер, устремив на нее восхищенный взгляд. Арлетт ощутила всем своим существом тепло, исходящее от Клода, и его внезапная близость повергла ее в смятение.
— Ты потрясающе изменилась, дорогая сестренка. Как же давно мы не виделись! Я бы не узнал тебя, встретив на улице. Из гадкого утенка выросла просто потрясающая женщина. У тебя очень милые брови. Подбородок очарователен, а глаза восхитительно сияют. Твоя фигура… просто великолепна. Я бы даже сказал — если позволишь, — слишком великолепна. И вообще, мне чертовски трудно держать себя в руках и помнить, что я твой брат и джентльмен, — он взял ее за плечи. — Ради бога, позволь мне поцеловать тебя, невинно, по-братски.
Арлетт провела кончиком языка по внезапно пересохшим губам. Этот, казалось, невинный жест привел Клода в сильное возбуждение. Он крепче сжал ее плечи, пути к отступлению не было.
Все, что он говорил, представлялось Арлетт сущим вздором, сказанным, конечно, с лучшими намерениями; однако приятно было слышать все это из уст Клода. Приятно и страшно, потому что всю свою сознательную жизнь она была тайно влюблена в него и боролась с чувствами, время от времени просыпавшимися в ее душе. Живя в монастыре, вдали от него, она не заботилась о своей внешности. Она знала и даже радовалась, что некрасива. Монахини-наставницы заботились о ее гардеробе больше, чем она сама. Но были минуты, когда Арлетт смотрелась в зеркало и видела свои круглые щеки, густые брови, маленький рот и до смешного большие совиные глаза — черты, в которых не было ничего от классических представлений о женской красоте. Она со стыдом признавалась себе, что завидует своей подруге Джулии, у которой было тонкое лицо и стройная шея. Особенно остро она переживала из-за своей внешности после визитов Клода, который приезжал в школу редко, всегда неожиданно и смотрел на Арлетт равнодушным взглядом, как на бесполое существо.
В звенящей тишине Клод придвинулся ближе и, дотронувшись до шеи Арлетт, поднял ее лицо за подбородок, а затем припал губами к ее мягким, чуть дрожащим губам.
У Арлетт закружилась голова. Ее влюбленность в Клода имела слишком длинную историю. Часто, лежа на жесткой монастырской постели, она мечтала о такой встрече, о таком поцелуе, беспомощно, безнадежно, хорошо понимая, сколько горя может принести ей это чувство. Сейчас Арлетт физически ощущала, как отрава любви входит в нее капля за каплей с этим поцелуем. Рот казался Арлетт открытой раной, которую терзали губы Клода, хотя он обращался с ней нежно и бережно. У нее было такое странное чувство, как будто ее душу вынули и заменили другой, принадлежащей уже не столько ей самой, сколько ему, Клоду.
К ужасу Арлетт, ее новое, беспомощное, рабское «я» самозабвенно отвечало на поцелуи Клода. Ее губы раскрылись навстречу его жадным губам, ее ладони заскользили по груди Клода, и у нее вырвался тихий сдавленный стон.
На мгновение его объятия ослабли, но, прежде чем Арлетт успела вырваться из них, Клод вновь сцепил пальцы на ее затылке, и она ощутила его жаркое неровное дыхание на своем лице. Клод осыпал глаза, лоб и губы Арлетт быстрыми поцелуями.
— Арлетт, — слегка охрипшим голосом шептал он. — Моя дорогая…
Арлетт опустила ресницы. Ей было невыносимо трудно смотреть на него. В горле застрял комок, ей хотелось плакать от радости и жалости к себе. Доброта, все дело было в его душевной доброте! Арлетт знала, что он целовал ее только потому, что был очень добр и хотел пощадить ее чувства, не травмировать ее ранимую душу своей холодностью. Он хотел наверстать упущенное время и вернуть ей все долги, всю недополученную нежность, которой она была лишена столько лет. И разве он виноват в том, что не понял главного? Не понял, что от его объятий и поцелуев ей еще больнее и горше. Она мечтала о его любви ночи напролет с самого детства, и вот, наконец, герой ее детских грез принял облик реального земного мужчины…
Арлетт вырвалась из его объятий и отступила в сторону, но он не дал ей далеко уйти, его крепкая рука поймала ее. Клод прижал девушку к своей груди и, склонившись, припал губами к ее шее. Он целовал ее все более страстно, постепенно распаляясь. Арлетт замерла, все ее существо трепетало. Его руки становились все более смелыми. Он обхватил ими ягодицы Арлетт и прижал ее тело к себе. Она почувствовала, как что-то очень твердое уперлось ей в живот. Арлетт вдруг поняла, что Клод заявляет свои права на обладание ею, и почувствовала, что не может сопротивляться.
Был момент, когда она всерьез подумала о том, что, пожалуй, могла бы выйти за него замуж.
Рука Клода стала постепенно поднимать подол ее юбки.
— Любовь моя, — горячо шептал он, — разреши мне. Не бойся, тебе будет хорошо. Я умею это делать. Доверься мне.
Арлетт замерла, от его ласки по телу разливалась приятная истома, его жаркий шепот приводил ее в трепет, внизу живота бешено пульсировала кровь. «Я пропала, — мелькнуло в голове у Арлетт. — Но почему же так скоро! Нет, так не должно быть. Это неправильно!» — Она с силой оттолкнула Клода и быстро отошла в противоположный угол комнаты.
Остановившись на безопасном расстоянии, Арлетт посмотрела на Клода, еще не оправившегося от возбуждения.
— Нет. Мы не должны этого делать, Клод. Ведь ты мой брат, — она смотрела на него умоляющими глазами, скрестив руки на груди и потирая ладонями предплечья.
— Между нами нет кровного родства. Поэтому мы можем делать все, что нам хочется, — сухо и раздраженно ответил он. — Не так я представлял нашу встречу, — продолжил он, немного успокоившись. — Я зашел к себе в апартаменты, чтобы захватить подарок для тебя, когда Шульц доложил, что ты приехала. Но, войдя в комнату и увидев тебя на фоне окна в сиянии волос, освещенных заходящим солнцем, такую красивую, беззащитную и влекущую, я потерял голову и забыл обо всем на свете.
Он оттолкнулся от подоконника, на который до тех пор опирался, и направился в сторону Арлетт. Та с опаской отступила назад, к двери.
— Не волнуйся. Я уже в порядке. Возьми коробочку на кровати. Я сохранил ее, как и обещал.
И только тут Арлетт увидела, что на покрывале лежит та самая мамина коробочка.
— Спасибо, Клод. Это самый дорогой подарок, какой ты мог для меня сделать. — Она взяла коробочку и прижала ее к груди.
— Спокойной ночи, Арлетт. Тебе нужно отдохнуть с дороги. Надеюсь, ты найдешь здесь все самое необходимое. Ужин можешь заказать по телефону, и тебе его принесут прямо сюда.
— Да, спасибо. Но я не голодна, — ответила Арлетт и опустила глаза.
Она не могла смотреть на него, испытывая чувство неловкости от происшедшего. А еще она боялась, что глаза выдадут тайное решение, которое она приняла несколько мгновений назад.
— Спокойной ночи. — Клод ушел, тихо притворив за собой дверь.
Арлетт осталась стоять на том же месте, постепенно приходя в себя от потрясения.
Омнибус остановился на площади. Арлетт сошла и направилась к отелю «Виктория». Это роскошное аристократическое здание предпочитали представители дворянских фамилий. В огромном вестибюле — мраморные колонны, пальмы в красивых вазонах, удобные диваны полукругом. Слышалась немецкая, французская, итальянская, английская речь.
Арлетт подошла к стойке администратора и спросила, нельзя ли снять номер. Служащий обернулся к девушке с почтительным поклоном и сообщил, что освободился один номер, но он довольно скромен. Не желает ли мадемуазель сначала его осмотреть.
— Нет, нет. Я согласна на любой. Не думаю, что у вас может найтись номер, который бы мне не понравился, — ответила Арлетт с улыбкой.
— Тогда, пожалуйста, ваш номер четырнадцатый, на втором этаже. Будут ли распоряжения по поводу
