занимать «ОблаЗОПА». Революционное «Пламя», либеральное «Вымя», фривольное «Семя», консервативное «Стремя» и актуальное «Бремя» пришлют собственных корреспондентов. Только литературное «Темя» бойкотировало презентацию. Своего рода филологический снобизм не позволяет хранителям высокой словесности приближаться к творчеству модных писателей. Обозреватель «Темени» Яков Пришлый вообще считает их людьми морально недостойными, впрочем всех остальных тоже.
Место проведения презентации выбрано удачно – банкетный зал торгового центра «Еврейский» на площади Свободной России имени Ильича. Туда удобно добираться на сорок второй маршрутке, которая останавливается прямо напротив. В подъезде у нас по-прежнему раздражают какой-то невыводимый запах и корявые надписи местных тинэйджеров: «Teechers Rules!», «Клима в президенты!», «Хочу лишиться девственности». «Учителя» и аскеты набирают популярность, это отрадно. Я направлялся в сторону маршрутки, когда увидел, что навстречу мне с лицом человека за день похоронившего всех родственников плетется дядя Миша. Я подумал, случилось что-нибудь ужасное. Так и оказалось.
– Трешки не хватает, – с горечью прошептал сосед.
Первый раз я видел его без пива.
– У меня дома припасено, посидите пока на лавочке.
Заветная бутылочка «Пролетарского» сразу позволила дяде Мише вернуться в самодостаточное состояние. Поблагодарив меня взглядом, он принялся потягивать пивко, с философским видом разглядывая прохожих, сочувствуя их мелким заботам и переживаниям.
Сорок вторая маршрутка направлялась к «Еврейскому». Оплатив проезд, я устроился рядом с двумя мешочницами; около каждой стояло по огромному баулу, набитому барахлом. Водитель вел свою «Газель» так лихо, что сосредоточиться на написании вопросов не удавалось. Выходец из Средней Азии явно симпатизировал таджиевцам. Возглавляемое семидесятидвухлетним музыкантом Игорем Таджиевым, это радикальное движение выступает за освобождение России от русских, а Москвы от москвичей. По мнению достопочтенного гуру, причины всех бед в Российском государстве кроются в полной безалаберности, недееспособности, лени и пьянстве коренного славянского населения, которому по какой-то несправедливой случайности досталась такая огромная и богатая страна. Поэтому пока русские окончательно все не пропили, от них надо избавляться. Идеология нестандартная и, мягко говоря, спорная, но в Москве у нее масса приверженцев.
Маршрутку трясло, как деревянную лодку во время десятибалльного шторма. Кто ваш любимый писатель? Как вы относитесь к современной литературе? Банально. Что вы хотите сказать своим творчеством? Непросто придумывать вопросы писателю, когда не прочел ни одной его книжки. Отвлекшись после очередной встряски, я заметил крупную надпись на стене многоэтажного дома: «Клим – м…дак, но не г…дон!» Непроизвольная улыбка отразилась на моем лице. Трудно представить, что хотел сказать неизвестный автор этим эмоциональным высказыванием, но в этом вся наша страна, умом которую не понять.
Мне самому до сих пор не удалось сформировать четкую позицию в отношении лидера аскетов. Неужели Клим сумасшедший фанатик? Или, верно сформировав образ и тщательно все продумав, он рвется к власти? Может быть, Елисеич – простой человек из народа, который хочет добра своей стране, пускай и в несколько странноватой форме? Ответов на эти вопросы у меня не было. Но, все больше погружаясь в партийные дела, я приходил к выводу, что аскеты не очередная безликая партия-однодневка, а серьезная сила, вступающая на политическую арену. Только насколько искренни ее лидеры и куда эта сила поведет страну в случае прихода к власти, пока непонятно.
– У галереи Pret-a-Porter! – мои размышления прервала одна из мешочниц.
Может, я ослышался, но мне всегда казалось, что в подобные места простым смертным путь заказан. А выглядели мешочницы гораздо проще меня. Я прислушался к их диалогу.
– Шопинг совсем не тот стал, в Милане сэйлов не было, впустую откатала.
– Не говори, Пафнутьевна, стыдно соседкам на глаза показываться. Вся надежда на Москву, может, хоть здесь приличного шмотья отхватим.
Маршрутка подкатила прямо к галерее, расположенной на первом этаже «Еврейского», и попыталась протиснуться между «майбахом» и «роллс-ройсом». Таджиевец погрозил водителям иномарок, прямо намекая, что совсем уже оборзели спекулянты и ворье – не дают общественному транспорту пассажиров высадить. Я не рискнул зайти в «Еврейский» со стороны галереи высокой моды и воспользовался входом для трудового люда.
Всегда полагал, что основная масса населения по будням работает, но огромная толпа с забитыми до отказа сумочками, мешками и чемоданами свидетельствовала об обратном. Я не завидую, просто искренне не понимаю, на какие средства наполняются эти … емкости? На мою зарплату в местных бутиках не купить даже заколки, а я, как мне кажется, честно выполняю свою работу, считаю себя полезным обществу. В такие минуты я остро ощущал необходимость в коренном переустройстве государства и испытывал солидарность с аскетами. Образовавшаяся в последнее время когорта людей, которые, кроме походов в торговые центры, ничем не занимаются, вызывала у меня глубокое отторжение. Самое страшное, что эти товарищи совершенно не ощущают собственной бесполезности и воспринимают свое ничегонеделание как должное.
У входа в банкетный зал гостей встречали две блондинки модельной внешности в красном нижнем белье и ленточками как у выпускниц. Одна из них предлагала журналистам и литературным критикам шоколад «Leonidas», другая – коньяк «Henessy Xo». Полное отсутствие одухотворенности на лице охранника, скрупулезно изучающего аккредитации и вип-приглашения, красноречиво свидетельствовало, что кого попало внутрь не пускают. Хотя, скорее, он просто оценивал гостей по внешнему виду. Литературная презентация представлялась мне иначе. Поэтому когда охранник с большим подозрением начал изучать мое удостоверение сотрудника «ОблаЗОПы» с подписью Убида в виде крестика, я уже готов был смириться с судьбой и вечным невезением. Спасение пришло неожиданно – ко мне обратился человек в дорогом костюме:
– Прошу прощения, Вы не из аскетов России?
Я утвердительно кивнул, хотя это и не было стопроцентной правдой. Подошедший выхватил у блондинок бокал коньяка с шоколадкой и вручил их мне.
– Позвольте представиться, супервайзер презентации Иннокентий. Не сердитесь, пожалуйста, на нашего секьюрити Пола, настоящих аскетов он раньше не видел, – Иннокентий осуждающе взглянул на Пола, давая понять, что такие ошибки могут стоить работы.
Охранник, судя по всему, такой же Пол, как я Фридрих.
– Мы рады видеть Вас на нашем мероприятии.
– Как-то не очень у вас тут – Я догадался, какую роль надо играть. – Бедновато. Клим Елисеевич бы не одобрил.
– Вы, вв…вы лично общались с господином Моржовым?
– Ну, приходилось по службе.
Иннокентий впал в коматозное состояние, выдал мне всю бутылку целиком и лично проводил в банкетный зал. Народу собралось порядочно, многие с любопытством смотрели на нас. Посадив меня в первом ряду по соседству с каким-то иностранцем, Иннокентий прошептал: «Бен Кумар из Объединенных Арабских Эмиратов». Мне это ничего не говорило. Кумар не проявил к нам интереса, но Иннокентий посчитал своим долгом проинформировать и его: «Аскет России». Не уверен, что полученная информация была воспринята.
Меня распирало от гордости. Вчерашний студент занял лучшие места модной московской презентации с элитным коньяком в руках! Дорогого напитка я не преминул отхлебнуть. Видела бы меня сейчас Юлия, сразу бы моей стала! Расскажу ей потом, хотя все равно не поверит. Аскетское бытие мне определенно начинало нравиться. В общем, к началу презентации я порядочно нагрузился и дальнейшее припоминаю смутно. Минут через десять появился виновник торжества – автор книги «Оккультные тайны четвертого рейха» Исраэль Кейф. Одет он был довольно необычно – в телогрейку, ватные штаны и шапку-ушанку. Вид его очень контрастировал с общим форматом мероприятия.
С первых слов стало ясно, что перед нами серьезный писатель, работающий над нетленными произведениями. Кейф четко обозначил свою позицию: пишут сейчас все кому не лень; в океане
